Суды в США, рассматривая уголовные дела, столкнулись с волной новых аргументов защиты. Обвиняемые и их юристы утверждают, что преступления были совершены не по свободной воле подсудимого, а из-за нейробиологических особенностей его мозга.
Нита Фарахани, профессор юриспруденции и участник группы советников по биоэтике при президенте США, в ходе недавнего заседания Нейробиологического общества рассказала, что подсудимые используют аргументы из области нейробиологии, доказывая, что не могут нести полную ответственность за убийства и другие тяжкие преступления.
Ссылка на ограниченную дееспособность подсудимого с результатами сканирования мозга в качестве доказательства — не новая тактика защиты. Проанализировав 1500 дел, разрешенных в период между 2005-2012 гг., Фарахани смогла выяснить, что сторона защиты теперь все чаще пытается доказать, по сути, что мозг подсудимых понудил их совершить преступление, чего раньше не замечалась.
В США рост числа так называемых нейроправовых дел (англ. neurolaw cases) вызвал серьезное беспокойство, когда наука о работе головного мозга человека была впервые применена в деле об убийстве. Верховный суд США уже начал пересмотр правил предоставления доказательств такого рода в уголовных делах. При этом как эксперты в области права, так и ученые считают, что использование "нейробиологических" аргументов распространится и в других юрисдикциях.
В ходе анализа дел, проведенного Фарахани, нашлись даже случаи, когда подсудимые требовали исключить из дела свои признательные показания, потому что они, говорили защитники, выходят за пределы дееспособности подсудимых в силу особенностей их мозга. "Когда люди представляют такие аргументы, суд довольно часто принимает их", — говорит Фарахани.
Однако пока лишь в единичных случаях нейробиологическая экспертиза способна повлиять на приговор. Например, в 2009 г. жительница Италии Стефания Альбертани во время процесса в суде Милана признала себя виновной в том, что убила свою сестру, а потом попыталась убить родителей. Ее приговорили к пожизненному заключению, но в 2011 г. судья Луиза де Гатто изучила новые обстоятельства, основанные на результатах сканирования мозга и различных генетических исследованиях. Эксперты утверждали, что на преступление Альбертани подвигли изменения в ее головном мозге, а именно во фронтальной части поясной извилины (она влияет на импульсивность человека) и в так называемом островке (связан с агрессией). Срок заключения в итоге был снижен до 20 лет.
Число процессов, в которых защита ссылается на нейробиологические данные, растет стабильно. Как сообщает британская газета The Guardian, с 2005 г. прошло 30 таких судебных разбирательств по тяжким преступлениям (по всем преступлениям — около 100), а в 2012 г. — уже более 100 по тяжким и около 250 в общей сложности.
Доказательства заявлялись самые разные – от травмы головы до структурных и функциональных отклонений, зафиксированных при сканировании мозга. Адвокаты утверждали, что такие нарушения сделали их подзащитных склонными к насилию, более импульсивными, или неспособными спланировать преступления (это признак, например, убийства первой степени с США). Некоторые обвиняемые сумели избежать смертной казни благодаря нейробиологии; были также случаи жалоб на адвокатов, которые не проводили исследования мозга своего подзащитного в поисках нарушений.
Поскольку нейробиология — сравнительно молодая наука, Фарахани считает, что все участники процесса должны как можно скорее разобраться, как ограничить использование ее методов в уголовных процессах. "Юридическая наука уже задает вопросы, на которые нейробиология не может ответить, зато последняя дает ответы на вопросы, которых право не ставит, — говорит Найджел Истмэн, профессор права и этики в области психиатрии из Лондонского университета. — Вы не можете связать динамическое сканирование мозга и категорию ответственности. Если вы посмотрите на функциональные образы мозгов психопатов, то обнаружите, что в целом как группа такие люди имеют определенные незначительные нарушения. Но это не значит, что можно взять отдельного человека, провести сканирование и потом утверждать "о, у него ненормальный мозг!".
Так или иначе, случаи, когда нарушения в головном мозге порождают преступное поведение, известны. В 2002 г. Рассел Свердлоу и Джеффри Бернс, нейробиологи из Университета Вирджинии, описали дело 40-летнего школьного учителя, у которого неожиданно развилась импульсивная педофилия; он был признан судом виновным в неподобающем обращении с несовершеннолетними. Учитель согласился пройти курс реабилитации, но и оттуда его прогнали из-за непристойного поведения. Накануне объявления приговора этот человек почувствовал сильную головную боль и не мог крепко держаться на ногах. Его отвезли в больницу, где обнаружили опухоль в его мозге размером с яйцо. И когда опухоль была удалена, непристойные и преступные желания полностью исчезли. В результате его оправдали.
Но это еще не конец истории. Позднее учитель стал вновь собирать коллекцию детской порнографии, и когда было проведено сканирование мозга, выяснилось, что опухоль стала расти опять. И вновь, как и в первый раз, после операции его поведение вернулось к законопослушной норме.
Согласно распространенной практике, преступники, не вполне отвечавшие за свои действия, наказываются судом менее сурово, особенно если речь идет об объективных обстоятельствах вне пределов контроля подсудимого. Но если оказывается, что решающую роль могут играть не проявляющиеся в повседневной жизни человека нарушения в работе его мозга или его генетические особенности, возникает вопрос — где провести черту между полной и неполной ответственностью за свои действия, полной и частичной дееспособностью? В какой степени человек может подавить импульсы, возникающие в силу особенностей высшей нервной системы?
"Вопрос в том, — обращает внимание Фарахани, — как наилучшим образом использовать возможности, которые дает нам наука. Если мы будет допускать злоупотребления, приписывать нейробиологии то, чего она на самом деле не утверждает, то неизбежно возникнет предубеждение против таких доказательств".
