Тактика до суда и в процессе
Рашид Гитинов, старший юрист , рассказал, как эффективно использовать обязательный досудебный порядок. «Хороший литигатор выигрывает сложный судебный процесс, а отличный — побеждает, не обращаясь в суд», — подчеркнул спикер. Он считает, что досудебную претензию нужно рассматривать не как формальность, а как кратчайший путь добиться нужного результата.
Поэтому отправлять ее надо по всем известным адресам, уверен Гитинов:
- юридическому;
- фактическому;
- по электронной почте;
- в мессенджеры и соцсети управленцев.
Спикер дал советы и по оформлению претензии. Писать нужно:
- четко и понятно, а не абстрактно;
- сдержанно и уважительно: излишняя напористость и эмоциональность могут навредить;
- обосновано и аргументировано;
- со ссылками на судебную практику, чтобы контрагент понял, что в суде может проиграть с высокой вероятностью.
С помощью досудебной претензии можно подтвердить те факты, доказательств которых у вас нет. В одном из дел контрагент доверителя признал долг в ответе на претензию. Потом в суде это помогло выиграть дело. В конце выступления Гитинов подготовил для участников конференции образец досудебной претензии со своими комментариями. Скачать его можно было по QR-коду.
Своим взглядом на оптимальную тактику в судебном заседании поделился Андрей Паршин, партнер ELLADi Law Firm. В частности, важно:
- изучить все обстоятельства дела;
- получить как можно больше доказательств;
- подготовить «бомбу»: одно-два доказательства и одну-две нормы, которые невозможно опровергнуть (например, заявление о пропуске исковой давности);
- смоделировать свои действия, поведение другой стороны и свою реакцию на это.
Тактика литигатора — это механизм получения преимущества в судебном процессе для достижения победы. Доказательства — солдаты юриста. Комбинируйте тактики, меняйте их при необходимости прямо на заседании, особенно в зависимости от поведения судьи.
Сomplex litigation и беспрецедентные дела
Дмитрий Марканов, управляющий партнер , рассказал о complex litigation. В России этот термин не популярен, а вот в США используется активно: крупные фирмы заявляют о нем, как о специфической услуге. Там даже есть инструкция по таким делам — Manual for Complex Litigation, который разработали судьи. Сейчас действует четвертая редакция, в ней больше 800 страниц.
Марканов выделяет два критерия, по которым российские споры можно отнести к complex litigation:
- множественность лиц на стороне истца или ответчика, например банкротные споры или прекращение работы банка, у которого много вкладчиков;
- несколько взаимосвязанных процессов — такими часто бывают интеллектуальные споры, где стороны обычно запускают серию судебных процессов и тяжб в Роспатенте.
Во втором случае спикер призывает не забывать об эстоппеле и преюдиции. Во-первых, нельзя противоречить самому себе в разных процессах, иначе в каком-то из них можно получить отказ. Во-вторых, неосторожная преюдиция в неважном споре может навредить в другом, более серьезном процессе.
Советы по работе с «беспрецедентными» делами дала Анна Акифьева, старший консультант . Это споры, по которым в судебной практике нет однозначного мнения. Они могут быть не очень выгодными для клиента с имущественной точки зрения, но всегда важны с точки зрения формирования практики, отмечает спикер.
По ее словам, такие случаи бывают:
- при специфичных нормах и необычных фактических обстоятельствах;
- при новых нормах, по которым практики еще нет;
- если есть пробелы в законе;
- когда судебная практика разнородная.
Когда практики по «беспрецедентному» вопросу нет, Акифьева рекомендует изучать смежные вопросы, доктрину и другую аналитику. Правда, в суде опасно ссылаться на доктрину, судьи часто это не приветствуют, признает она. Но изучение аналитики поможет юристу глубже понять проблему. Иногда приходится заказывать аналитические и сравнительно-правовые исследования у узкоспециализированных юристов. Здесь тоже нужно быть готовым к тому, что документ пригодится лишь для формирования вашей позиции по делу. Если сработает аксиома «суд знает право», судья откажется приобщать документ как доказательство, предупреждает Акифьева. При этом у сравнительно-правовых заключений больше шансов на приобщение, чем у исследования по российскому законодательству.
Спикер призывает помочь суду разобраться в сложном деле «средствами наглядной агитации»: например, блок-схемами или таймлайнами. Акифьева считает, что по таким спорам полезно готовить проект судебного решения.
Готовиться к процессу и быть активным
На непосредственной подготовке к судебному заседанию остановилась Юлия Боброва, советник АБ . Сначала нужно составить план процессуальных действий, считает она. Документы должны быть структурными и логичными. У судьи порой есть всего несколько минут, чтобы понять вашу позицию, объясняет Боброва.
Выступление в суде должно быть ясным. Это не пересказ процессуального документа, предостерегает юрист. Такие документы по объективным причинам пишутся сложно, а речь в суде — разговорный и понятный язык. Нужно иметь несколько планов выступления, убеждена Боброва. Судья может задавать вопросы, прерывать, надо быть готовым к этому. Репетировать выступление лучше всего вслух и перед зеркалом. На заседании обращайте внимание на то, как реагирует судья. Идеально — ловить каждый взгляд и каждый жест, поэтому полезно выступать вдвоем. Один говорит, второй наблюдает, а потом проговаривает то, что судья мог не понять.
Советник юрфирмы Павел Шефас советует глубоко вникать в фактуру дела и не забывать о процессуальных тонкостях. Иногда они важнее, чем материально-правовая составляющая. А еще важно всегда проводить работу над ошибками. Они могут встречаться даже в выигранном деле, напоминает Шефас. Артур Большаков, управляющий партнер АБ , рекомендует следить за выражением лица в суде. Лучше всегда выглядеть уверенно, считает он.
Нужно иногда влезать в шкуру своего доверителя. Представить, что произойдет с ним, если решение будет не в его пользу. Это помогает даже косноязычным людям.
Виктор Петров, руководитель арбитражной практики , рассказал, как не следует общаться с судьей и процессуальным оппонентом. В своей практике спикер сталкивался с массовой подачей необоснованных жалоб на судебное решение. В большинстве случаев вышестоящая инстанция не удовлетворяет такие жалобы. Правда, есть единичные примеры, когда судьи расценивают их как злоупотребление процессуальным правом и возвращают без рассмотрения по существу. Заявлять отвод судье на стадии прений тоже не лучшая идея, предупреждает Петров. Сейчас суды считают, что делать это нужно в начале процесса. Если заявить отвод позже, придется доказывать, что именно в этот момент появились новые обоснованные сомнения в беспристрастности.
Петров призывает активно защищать интересы клиента. «Лучше пусть юрист получит замечание от судьи, чем позволит наступить негативному процессуальному последствию», — считает спикер.
Война со злоупотреблениями
Константин Суворов, партнер юрфирмы , поделился своим мнением, как бороться со злоупотреблением процессуальными правами — действиями, которые серьезно мешают разрешению спора. К примеру, против уклонения от доказывания можно применить ч. 3.1. ст. 70 АПК или ч. 1 ст. 68 ГПК, а от подложных доказательств — ст. 161 АПК или ст. 186 ГПК. Победить несвоевременные ходатайства помогут ч. 5 ст. 159 АПК и ч. 2 ст. 109 ГПК. Важнее показать судье злоупотребление, а не наказать оппонента, считает Суворов. Тогда будет проще получить решение в свою пользу.
Тему продолжила Алена Бачинская, советник . Она рассказала, как бороться с нечестными ответчиками. По словам спикера, в США и Англии есть четкий стандарт добросовестного поведения в процессе. Например, особые правила раскрытия доказательств: каждая сторона должна выдать все, что у нее есть, а не только то, что полезно ей.
В России есть лишь общая норма, что стороны должны добросовестно пользоваться своими правами. На уровне высших судов предпринимаются попытки разработки стандарта добросовестности для ответчиков в отдельных спорах. Например, в делах о субсидиарной ответственности и о корпоративных убытках. Но единого стандарта нет.
Бачинская выделяет три тактики недобросовестных ответчиков: нападение, затягивание процесса и уклонение. При нападении ответчик делает больше, чем нужно для защиты. К примеру, заявляет необоснованные встречные иски. В ответ можно заявить, что оппонент затягивает производство по делу. При затягивании процесса ответчик может скрывать доказательства или забрасывать суд процессуальными ходатайствами, а позицию по существу не раскрывать. В ответ Бачинская советует заявить об эстоппеле. В случае ухода ответчик выглядит как «пассивный созерцатель»: приходит в процесс и ничего не делает или вовсе даже не приходит. Тогда можно ходатайствовать о рассмотрении дела по имеющимся доказательствам, считает спикер.
Партнер Алексей Станкевич рассказал, как именно недобросовестные стороны используют третьих лиц, чтобы затянуть процесс. Правда, теперь это получается все реже: суды обычно отказываются привлекать таких лиц к участию в процессе, если ходатайство об этом заявили слишком поздно.
Третье лицо — коварная и многофункциональная фигура. Изощренные оппоненты часто молчат про третьих лиц, оставляя «мину» для апелляции.
Если попросите привлечь в качестве третьего лица иностранную компанию, скорее всего, судья заподозрит вас в затягивании процесса, предупреждает спикер. Дело в том, что иностранных граждан и компании уведомляют через Минюст, на это уходит 6–8 месяцев.
А иногда важно перестраховаться и самому заявить о привлечении госоргана в качестве третьего лица, считает Станкевич. Например, в зависимости от обстоятельств суд должен привлечь Росфинмониторинг, ФНС, ФТС, прокуратуру или Центробанк, если увидит в споре признаки легализации преступных денег. Стороне такого дела лучше обеспечить участие госоргана, даже если операция законная, уверен Станкевич. Ведь отсутствие третьего лица — безусловное основание для отмены решения в апелляции.
Оговорка о публичном порядке и электронное правосудие
На том, как российские суды толкуют оговорку о публичном порядке при признании и приведении в исполнение иностранных судебных решений, остановилась Мария Любимова, руководитель практики «Международный арбитраж и трансграничные споры» КА . Эта оговорка направлена на то, чтобы не допустить применения в РФ иностранного права, которое противоречит основам российского правопорядка, напомнила спикер.
В теории такие иностранные нормы должны посягать на масштабные вещи: интересы больших социальных групп, суверенитет и безопасность государства и тому подобное. Но российские суды часто толкуют понятие правопорядка гораздо шире, отметила Любимова. К примеру, как посягательство на суверенитет рассматривается приведение в исполнение решения против компании, которой в конечном счете владеет Российская Федерация. Даже если владение опосредованное — через ряд материнских компаний — суды считают, что затрагиваются интересы государства и отказываются приводить решение в исполнение.
Еще одна проблема связана с тем, что российский суд не должен пересматривать иностранное решение по существу. При применении оговорки о публичном порядке этот запрет становится гибче. Порой российский суд говорит, что иностранный неправильно выбрал применимое право и этим нарушил принцип законности и российский публичный порядок.
Партнер Владимир Журавчак подробно остановился на плюсах и минусах электронного правосудия. Законопроект о дистанционном участии в судебном процессе прошел первое чтение. Изначально предполагалось, что он вступит в силу с 1 января 2022 года. Так и будет, уверен спикер. Когда поправки заработают, всем представителям потребуется электронная подпись и регистрация в ЕСИА. В этом законопроекте урегулирована веб-конференция, но воспользоваться ей можно будет только «при наличии технической возможности в суде». Это не очень хорошая формулировка, которая позволит необоснованно не пускать юристов в онлайн-заседания, уверен Журавчак.
11 ноября — Банкротство-2021: регулирование и судебная практика.
16 ноября — Интеллектуальная собственность — 2021.
18 ноября — Корпоративная безопасность, форензик и корпоративные конфликты.