Текст Конституции должен быть стабильным, увлечение ее корректировкой подрывает к ней уважение, считает судья Конституционного суда Сергей Князев. Ему бы очень хотелось, чтобы в России постепенно формировалось отношение к Конституции и к конституционной традиции как к православию. Процесс этот не будет и не должен быть быстрым, уверен он, и национальная особенность в виде доминирующей верховной власти должна присутствовать. А то, что российский конституционализм иногда носит имитационный характер, по мнению Князева, – не страшно. По крайней мере, пока.
О стабильности Конституции и ее значении для современного российского конституционализма рассуждал вчера в Госдуме судья КС Сергей Князев. Его выступление прошло в рамках цикла лекций "Развитие правовой системы в РФ", продолжающего традицию прошлого года, – тогда в парламенте известные юристы читали лекции, посвященные 20-летнию Конституции. Начал он словами о том, что 21-летний возраст российского основного закона, "несмотря на свою значительность, не дает оснований, чтобы ставить исчерпывающий диагноз, выносить окончательный вердикт по поводу [его] судьбы" – но серьезно задуматься на эту тему надо.
Обеспечение стабильности Конституции, по словам Князева, важно для того, чтобы она была востребована сама по себе как ценность, оказывала реальное воздействие на государственную и общественную жизнь. Правда, американская конституция с ее 220-летней историей не является образцом стабильности (в нее было внесено 27 поправок, инициатив по ее корректировке насчитывается более 1000), она скорее "образец исключительного долголетия". А вот образцом стабильности, если понимать под этим неизменность конституционного текста, можно считать конституции Японии 1947 года или Дании 1953 года. Они до сих пор действуют в оригинальной, первоначальной редакции, не претерпев ни одного изменения, отметил Князев.
Он упомянул и отечественную, советскую Конституцию 1978 года, в которую в последние годы ее существования было внесено более 300 поправок. "Это в итоге, на мой взгляд, привело к логичному исходу – эта конституция перестала восприниматься как действующий закон, как подлинный регулятор. И в итоге никакой сдерживающей роли во взаимоотношениях между различными ветвями власти и во взаимоотношениях с иными субъектами политико-правового общения уже не выполняла. И участь ее, как известно, была печальна, не только ее, но и того правопорядка, который сопровождал ее действие", – напомнил Князев.
Опасность ставить конституционный строй выше Конституции
Его главная мысль заключалась в том, что переписывать Конституцию опасно. "Любые благие намерения в этом смысле чреваты очень серьезными издержками. Даже если они не принесут негативного эффекта, уже одно негативное последствие точно будет. Оно заключается в том, что если мы увлечемся изменениями в Конституцию, то мы вольно или невольно будем формировать в обществе следующие настроения: Конституция не священная корова, из себя ничего особого как правовой документ не представляет, если есть необходимость, то ее можно поправить, а следовательно, и правила Конституции из себя никакой особой ценности не имеют", – мотивировал Князев свою позицию. Позже он отметил, что ему "очень хотелось, чтобы в нашей стране постепенно формировалось отношение к Конституции и к конституционной традиции как к православию".
О последних корректировках Основного закона, в частности ликвидации Высшего арбитражного суда, Князев высказался очень осторожно: "Государство реализовало определенного рода намерения". Но насколько они "обусловлены объективными, реальными потребностями", судья судить не стал. "Пусть время проделает работу, и мы сможем тогда составить вывод в этом отношении", – сказал он.
Видит Князев и опасности. По его словам, в последнее время в юридическую литературу и в политико-правовую практику все настойчивее проталкивается идея о том, что стабильность Конституции важна, но нужно различать стабильность конституционного строя и стабильность конституции. Первое – почти священная корова, а чрезмерно почтительного уважения к положениям самого Основного законе не требуется. Судья КС с этим не согласен. "Стабильность конституционного строя, конституционного порядка и конституции не одно и то же, но очевидно, что никто не будет спорить и с тем, что различия между ними весьма условны и нередко едва уловимы, – заметил Князев. – Никто и никогда не возьмется, если будет руководствоваться здравым смыслом, смелостью утверждать, что та или иная поправка в Конституцию будет иметь сугубо точечный, частный характер и ни при каких обстоятельствах не коснется основ конституционного строя, конституционных основ жизни российского государства и общества. К сожалению, зачастую последствия принимаемых решений прогнозируемы не в полном объеме.
Тем не менее, судя по словам Князева, с тем, что изменения в Конституцию будут вноситься, он смирился. Отвечая на вопрос, существуют ли предпосылки для ее коренных изменений, он сказал, что они есть и будут всегда. "Идеальных и абсолютно совершенных конституций не бывает – их просто невозможно изготовить и получить, – рассуждал судья КС. – Это вполне понятно и объяснимо, хотя бы потому, что сколько людей – столько и мнений". Однако от ответа на вопрос, что может быть скорректировано, он уклонился, отметив лишь, что на данный момент является сторонником стабильности Основного закона.
Не преминул судья КС и возможностью покритиковать депутатов за частую корректировку законодательства, отметив, что даже при "исключительно щепетильном отношении" к Конституции, "не нужно думать, что на законах уже можно порезвиться, об их стабильности можно не сильно заботиться". Такое ощущение, что правила игры в электоральной сфере менялись каждый год, отметил он. Да и в уголовно-правовой дела не лучше. "То мы декриминализуем клевету – проходит полгода, мы ее обратно криминализируем, – перечислял судья. – Сейчас в КС рассматривается запрос одного из судов общей юрисдикции, в котором оспаривается конституционность [уголовной] нормы о мошенничестве в предпринимательской сфере. А [она] появилась два-три года назад". Хочется, чтобы парламент не забывал, что его выбор должен быть очень ответственен, а не так: а давайте [сделаем] так, если не получится – поправим, отметил Князев.
Обоснованность суперпрезидента
Посмотрел Князев на отечественную Конституцию и в историческом контексте. Он напомнил, что для России, как и для многих других стран, конституционные ценности – это явление, заимствованное извне, но "ничего зазорного в этом нет". А поскольку это не плод естественного развития, то для России очень важно "постепенно, длительным эволюционным путем осваивать конституционные ценности, внедрять их, на основе этого создавать свой конституционный миропорядок", убежден Князев.
Каждая страна при освоении конституционных ценностей и принципов может, по мнению судьи КС, адаптировать их к своим историческим, культурным особенностям и традициям. В России, например, это, судя по его словам – доминирующая верховная власть. "Той конфигурации института президента, которая закреплена в нашей Конституции и реально складывается в конституционном правопорядке, нет практически ни в одной стране мира. За это нас характеризуют и суперпрезидентской республикой, и другими, может быть, менее лестными эпитетами, – рассуждал судья КС. – Как мне кажется, это вполне предопределено всей историей предыдущего исторического развития нашей страны".
Завершил свое выступление Князев словами о том, что кое-где российский уклад жизни "проявляет черты такого мнимого, имитационного конституционализма". Но это, по мнению судьи КС, не страшно. "Это трудности роста. Не требуйте от молодого, растущего организма, чтобы он сейчас являл собой абсолютно сопоставимый аналог с конституционной традицией в ее естественной среде", – заметил он. У других стран опыт жизни с конституцией 100–200 лет, а у нас значительно меньше, объяснил он.
