Адвокаты заключили между собой соглашение об оказании юридической помощи на стадии предварительного следствия, которое от имени поверенного подписала его помощница. Когда доверитель узнала, что ее поверенный разглашал детали ее уголовного преследования, она задалась целью лишить его статуса и подала несколько жалоб в Адвокатскую палату Московской области. В одной из жалоб она написала, что подписание соглашения помощницей означает нарушение профессиональной тайны, а получив отказ в возбуждении дисциплинарного производства, обжаловала его в районном суде. Он согласился, что поверенный разглашал тайну, но МГС решил, что такие выводы в компетенцию суда не входят.
В апреле 2011 года, после того, как на адвоката Альфию Музафарову было возбуждено уголовное дело, она заключила соглашение с адвокатом Андреем Кругловым на представление ее интересов на стадии следствия. От имени Круглова соглашение подписала его помощница Мокеева на основании доверенности, выданной на три года.
Отношения между Кругловым и Музафаровой испортились, когда доверительница, по ее словам, узнала, что он разгласил адвокатскую тайну, рассказав о подробностях ее уголовного преследования. Она подала несколько жалоб на Круглова в Адвокатскую палату Московской области. В одном из этих обращений от 24 октября 2013 года она пожаловалась на нарушение адвокатской тайны, которое выразилось в том, что соглашение от имени Круглова подписала его помощница, хотя Музафарова не давала ей разрешения знакомиться с содержанием документа. Она просила президента АПМО Алексея Галоганова возбудить дисциплинарное производство и лишить Круглова статуса.
Сам он в письменных объяснениях Галоганову сообщил, что Музафарова знает Мокееву и ее статус и что в обязанности последней входит подготовка договоров, которые она может подписывать по доверенности. А режим адвокатской тайны на Мокееву не распространяется.
31 октября 2013 года президент АПМО отказал Музафаровой в удовлетворении ее жалобы со ссылкой на пропуск годичного срока привлечения к ответственности. Доверительница же посчитала, что нарушение длящееся, поскольку Мокеева действовала на основании доверенности, выданной на три года. Поэтому Музафарова отправилась отстаивать свою точку зрения в Лефортовский районный суд.
Судья Елена Васильева разделила мнение истицы и 17 июня 2014 года признала незаконным и отменила постановление президента адвокатской палаты, которым он решил не привлекать Круглова к ответственности. В решении Васильевой написано, что Круглов допустил разглашение адвокатской тайны, разрешив Мокеевой визировать договор, поскольку ни Закон об адвокатуре, ни Кодекс профэтики адвоката (КПЭА) не предусматривают для них возможности передавать иным лицам право подписывать соглашения с клиентами. Раз доверенность Мокеевой была выдана на три года, значит, правонарушение длящееся и срок привлечения к ответственности по нему не истек, решила судья Васильева. Кроме того, она сослалась на показания свидетеля Ефремовой, которая поведала, что в 2011 году Круглов рассказывал ей об уголовном преследовании Музафаровой. По мнению судьи, это подтверждает, что он совершил дисциплинарный проступок.
В феврале 2015 года ответчик АПМО и третье лицо Круглов обжаловали решение Васильевой об отмене постановления, и коллегия Мосгорсуда в составе Виктории Ермиловой, Натальи Вьюговой и Елены Грицких решила удовлетворить их требования. Из опубликованного недавно текста постановления ясны мотивы судей.
Они указали, что событие, с которым истица связывает разглашение адвокатской тайны, произошло тогда, когда помощница адвоката подписала соглашение. С этого дня и начал течь годичный срок привлечения к ответственности согласно п. 5 ст. 18 КПЭА, а период действия доверенности Мокеевой здесь не имеет никакого значения. Музафарова опоздала со своей жалобой в палату и ответ председателя АПМО был обоснован, отметили судьи.
Мосгорсуд в своем постановлении отдельно отметил, что в компетенцию суда не входит проверка утверждения Музафаровой о том, что Круглов совершил дисциплинарный проступок. Поэтому судья Лефортовского суда не могла оценивать по существу ни содержание доверенности, ни показания свидетелей. По мнению коллегии, единственное, что требовалось в этом споре от судьи, – проверить, правильно или нет исчислен срок привлечения к ответственности в постановлении президента палаты.
