Год назад министр юстиции Александр Коновалов отмечал, что процент исполнения судебных решений колеблется между 18–22%. И в последнее время юристы все чаще обращают внимание на эту проблему. Какие пути решения перечисленных сложностей вы считаете самыми эффективными?
Возможными путями решения может быть принятие обеспечительных на стадии судебного разбирательства. Сейчас этот институт практически не работает. При этом, безусловно, нужно соблюдать необходимый баланс и принимать меры в том случае, когда есть достаточные основания полагать, что без обеспечительных мер решение в дальнейшем не сможет быть исполнено, должник выводит имущество. Также в целях стимулирования исполнения судебных решений применяется ответственность за неисполнение судебного акта (административная, уголовная, а также гражданско-правовая: проценты за пользование чужими денежными средствами и судебная неустойка за неисполнение решения об исполнении обязательства в натуре (астрент)). Институт судебной неустойки был введён не так давно и получает все более широкое применение. Надеемся, что это может служить более высокой «исполняемости» судебных решений. Ну и конечно же следует обратить внимание на действия судебных приставов-исполнителей (оперативный поиск имущества, арест, реализация имущества). Их эффективная работа будет способствовать повышению количества исполненных решений.
А какие главные трудности вы выделите по вопросу признания и исполнения решений иностранных судов в РФ?
Российские суды отказывают в признании решений иностранных судов, которые противоречат публичному порядку РФ. Четких критериев того, что является противоречащим публичному порядку нет. В связи с этим не всегда можно спрогнозировать, будет ли признано решение иностранного суда, поскольку «противоречие публичному порядку» может в разных ситуациях толковаться по-разному: уже или шире.
Ещё одна проблемная тема в сфере судебных споров – работа третейских судов после их реформирования. Какие плюсы и минусы у деятельности арбитражей в новом виде?
Полагаем, что одной из целей реформирования третейских судов было повышение уровня квалификации третейских судей и обеспечение их большей независимости. Надеемся, что эти цели были достигнуты. С учётом значительного уменьшения количества третейских судов ожидаемым является повышение нагрузки на оставшиеся арбитражи и государственные суды.
Теперь о конкретных судебных спорах. В начале мая этого года в рамках одного из банкротных дел суд признал криптовалюту имуществом. Скажите, к каким последствиям в судебной практике приведет такое решение? Насколько тяжело будет реализовать такой актив арбитражному управляющему?
Пожалуй, такое решение следует признать важным. Вероятно, это первый акт госоргана, которым криптовалюта была признана российской правовой системой в качестве объекта гражданских прав, в качестве имущества. В этом смысле суд абсолютно верно следовал за развивающимися «экономическим» институтом и, несмотря на отсутствие прямого законодательного закрепления понятия «криптовалюта», квалифицировал этот актив согласно общим положениям гражданского законодательства. С нашей точки зрения, нет оснований игнорировать криптовалюту только на том основании, что на сейчас нет прямого законодательного закрепления соответствующего понятия. А вот поиск и реализация криптовалюты могут быть непростой задачей.
Еще один громкий банкротный спор, разрешение которого должно произойти в ближайшее время – дело «Дальней степи». Сейчас стороны в рамках этого разбирательства обсуждают заключение мирового соглашения. Исходя из вашего опыта, какие трудности бывают при подписании «мировой» в подобных процессах? И что чаще всего мешает сторонам договориться?
Если речь идёт о привлечении к субсидиарной ответственности в рамках этого дела, то самым сложным будет выработать такие условия соглашения, которые будут соответствовать интересам должника, кредиторов и будут утверждены судом.