ПРАВО.ru
Мнения
Алексей Гуров, адвокат, партнер АБ "Павел Хлюстов и Партнеры"
1 апреля 2019, 20:22

ЗаLock для бизнеса

ЗаLock для бизнеса
5 сентября 2019 года под эгидой Уполномоченного по защите прав предпринимателей Бориса Титова должен начать работу Единый залоговый фонд при Ассоциации защиты бизнеса[1], созданный для поддержки бизнесменов, которые попали под уголовное преследование, в первую очередь путем внесения за них залога. И пока авторы этой безусловно важной и нужной инициативы обсуждают организационные аспекты работы такого фонда, зададимся вопросом о том, способно ли его создание превратить залог в реальную альтернативу заключению под стражу. Тем более, что удручающая статистика применения залога в качестве меры пресечения, как мне представляется, связана далеко не с отсутствием у привлекаемых к уголовной ответственности финансовой возможности такой залог оплатить. Особенно, когда речь идет о лицах, обвиняемых в экономических преступлениях. Тогда по какой причине залог как мера пресечения продолжает до настоящего времени оставаться процессуальной экзотикой?

1. Признание – «царица доказательств». Заключение под стражу – «царица мер пресечения»

По данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ[2] за первые 6 месяцев 2018 года суды общей юрисдикции в ходе досудебного производства рассмотрели 75 ходатайств следствия об избрании меры пресечения в виде залога, 70 из которых были удовлетворены.

Для сравнения, за тот же период времени суды рассмотрели 57 987 ходатайств следствия об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, без малого 90% из которых удовлетворено. Это означает, что в среднем суды отправляли за решетку порядка 280 человек ежедневно.

Такое положение вещей сложилось далеко не вчера. Причин «популярности» заключения под стражу как меры пресечения много. Одной из основных, на мой взгляд, является ее максимальная «эффективность». Приходится признать, что более действенного инструмента пресечения любого (в том числе и негативного) влияния на процесс производства по уголовному делу наука и практика уголовного судопроизводства на сегодняшний день не знают. Несмотря на то, что в распоряжении правоприменителя, помимо заключения под стражу, имеется еще целых семь мер пресечения (включая «тренд» последнего времени – запрет определенных действий).

Дело в том, что вопрос о применении той или иной меры пресечения как правило носит прогностический характер. В подавляющем большинстве случаев при рассмотрении ходатайств о применении меры пресечения обсуждается лишь сама возможность лица тем или иным образом воспрепятствовать производству по уголовному делу, но не само такое воспрепятствование как свершившейся факт. При этом ошибка в прогнозе чревата для судьи большими неприятностями вплоть до потери мантии[3]. А тут еще следователь, который выступает на стороне потерпевших и дело знает лучше, настаивает на заключении под стражу, мотивируя тем, что при таких суммах хищения обвиняемый обязательно, непременно воспрепятствует…Какой уж тут залог?

В свою очередь следователь прекрасно отдает себе отчет в том, что заключение под стражу представляет собой наиболее ощутимый элемент давления на обвиняемого, который вынужденно концентрируется не на наиболее эффективной защите своих прав и законных интересов, а на решении элементарных бытовых вопросов, сопутствующих строгой изоляции от общества. И получить признание в обмен на изменение меры пресечения на более мягкую значительно проще, чем заниматься трудоемкой, требующей высокой квалификации и навыка, работой по осуществлению доказывания экономических составов.

Тем более, что факт заключения лица под стражу не несет для следователя каких-то серьезных организационных проблем, если не считать разве что необходимость занимать очередь в СИЗО. Далеко не редкой является ситуация, когда следователь по нескольку месяцев не появляется у арестованного, никакие следственные действия с ним не проводит, а затем благополучно обосновывает в суде продление срока содержания под стражей как раз необходимостью производства этих самых следственных действий, «усиливая» свою позицию тем, что обстоятельства, при которых была избрана мера пресечения, не изменились, и основания ее применения не отпали. И суды мирятся с таким положением вещей. По упоминавшемся уже статистическим данным Судебного департамента при ВС РФ за 6 месяцев 2018 года суды удовлетворили более 97% ходатайств следствия о продлении срока содержания под стражей.

2. Сфера предпринимательской деятельности – зона отчуждения.

Масштабные изменения в процессуальном законодательстве, начиная с 2010 года, провозгласили запрет применения заключения под стражу в качестве меры пресечения к лицам, подозреваемым или обвиняемым в совершении целого ряда преступлений, если таковые совершены в сфере предпринимательской деятельности. Казалось бы, создана реальная предпосылка для применения к предпринимателям залога в качестве альтернативы аресту. Однако с 2010 года ситуация с заключением под стражу никак принципиально не меняется. И дело здесь в том, что критерии отнесения преступления к совершенному в сфере предпринимательской деятельности для целей применения мер пресечения никак законодательно не определены. Верховный Суд РФ в своих разъяснениях ограничился указанием на субъектный состав предпринимательских преступлений (индивидуальный предприниматель или член органа управления коммерческой организацией) и цитированием ст. 2 ГК РФ[4]. При этом степень погружения суда в существо предъявленного обвинения, когда, допустим, органом предварительного расследования лицу вместо предпринимательского вменяется общеуголовный состав, хотя обстоятельства дела настойчиво свидетельствуют об обратном, остается крайне низкой. На практике суд на данной стадии будет руководствоваться правилом максимального дистанцирования от фактических обстоятельств уголовного дела.

Таким образом, правоприменитель сегодня в каждом конкретном случае, основываясь на обобщённой практике Верховного Суда РФ, должен принимать взвешенное решение о применении превентивной меры процессуального принуждения, руководствуясь при этом законом (которого, по сути, нет) и совестью. Стоит ли говорить о том, что в сложившейся ситуации, при той нагрузке, которая существует в судах, решение принимается, как правило, в интересах следствия?

3. Залог свободы – минимум судейского усмотрения

Таким образом, на мой взгляд, залоговый фонд так, как это задумывается его создателями, работать не будет. Прогнозирую ситуацию, которую можно описать фразой: деньги есть, а купить на них нечего. Нечего, потому что это не нужно ни следователям, составляющим ходатайства о заключении под стражу, ни судьям, принимающим по таким ходатайствам решения. Создание новых финансовых инструментов поддержки предпринимателей, попавших в сферу «интересов» правоохранительных органов, концептуально не решит системную проблему карательного уклона российского уголовного судопроизводства.

Но выход, как мне представляется, есть. И состоит он в максимальной формализации процесса принятия решения по мере пресечения на законодательном уровне. Начать можно с того, что закрепить в процессуальном законе четкие критерии, по которым любой правоприменитель сможет понять, совершено ли конкретное преступление в сфере предпринимательской деятельности или нет, полагаясь в этом вопросе не на свое убеждение и следственные мантры, а на предписания закона.

Более того, в русле приоритета формальных критериев над оценочными можно и нужно двигаться еще дальше. Так, невозможность в случае с заключением под стражу применения иной, более мягкой, меры пресечения должна стать нормативно конкретизирована настолько, чтобы отправить человека за решетку можно было действительно только в исключительных случаях экстраординарным судебным решением. Например, в отношении лица, впервые совершившего ненасильственное преступление[5], вне зависимости от его тяжести, при отсутствии компрометирующих обстоятельств (п. 1-4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ) мера пресечения в виде заключения под стражу применяться не должна.

Полагаю, что только в том случае, когда судейское усмотрение на применение заключения под стражу станет максимально ограничено нормативными требованиями и четкими законодательными предписаниями, только тогда в отечественном судопроизводстве найдется место для такого инструмента, как залоговый фонд.

Ссылки на источники:

[1] https://tass.ru/ekonomika/6187052

[2] http://www.cdep.ru/index.php?id=79

[3] См., например: https://www.infox.ru/news/126/social/society/29303-moskovskaa-suda-otpustila-arestovannogo

[4] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.11.2016 №48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности»

[5] Отдавая дань современным тенденциям, оговорюсь, что не имею здесь в виду преступления коррупционной и экстремистской направленности.