ПРАВО.ru
Мнения
Павел Крашенинников, председатель Совета при Президенте РФ, д. ю. н., профессор, заслуженный юрист РФ
24 апреля 2020, 16:02

Павел Крашенинников: «Право – вещь рукотворная»

Павел Крашенинников: «Право – вещь рукотворная»
Председатель комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству Павел Крашенинников продолжает отвечать на вопросы главного редактора «Право.ru» Бориса Болтянского. Депутат рассказал, как трудится над циклом исторических работ и чем он может быть полезен современному читателю. Ученый предположил, почему писать последнюю книгу из цикла ему будет сложнее всего.

– Павел Владимирович, расскажите, почему вы решили написать книгу «Советское право. Итоги»?

Наряду с монографиями, комментариями, учебниками у меня есть цикл исторических работ. В них я показываю, как развивалось государство и право в нашей стране. «Советское право. Итоги» – это книга из этого цикла. Я взялся работать над ней, потому что считаю: право – вещь рукотворная. Все законы пишут люди, поэтому важно понимать, кто, как и в каких условиях создавал советское законодательство. Это не позволит нам повторить ошибки прошлого.

– Какой период в этой книге?

Период эпохи застоя. Он интересен мощным развитием, потому что тогда была принята Конституция, а также большой пласт законодательства, предпринимались попытки реформировать экономику. С одной стороны, после войны и правления Хрущева всем хотелось немного покоя, власти этим воспользовались. Плюс в СССР появились «нефтедоллары». С другой стороны, надо помнить, что были диссиденты, в том числе националистические. Товаров становилось все меньше и меньше, а политической риторики – все больше и больше. Была принята Конституция 1977 года, где прописали роль партии. С точки зрения права было много прогрессивных идей: создали Гражданский кодекс, Гражданский процессуальный кодекс, Уголовный кодекс, Трудовой кодекс. Практически все законодательство кодифицировали в период застоя.

У меня во всех книгах есть главы, посвященные развитию государства, развитию отдельных отраслей законодательства и права, а также конкретным юристам, которые это право развивали. Когда я писал о юристах того периода, подбирал тех, кто влиял на принятие решений, партий и правительства, в том числе участвовал в кодификации. Эти люди погружались в образование и имели учеников, которые в дальнейшем многое сделали для нынешнего законодательства. Например, я пишу про Е. А. Флейшиц, учеником которой был А. Л. Маковский. Эти люди опубликовали много работ в науке, которые до сих пор широко известны. При этом у них интересные, но непростые судьбы.

– С какими трудностями вы столкнулись при написании этой книги? Как проходила работа с источниками?

Я сначала погружаюсь в эпоху: смотрю научную, комментаторскую, монографическую литературу, хронику, все принятые акты (и законы, и подзаконные). Затем подбираю литературу коллег, по возможности беру в архивах личные дела юристов. После приступаю к написанию очерков. Поскольку я уже давно этим занимаюсь, то имею свое представление, как работать с источниками.

В прошлом интервью вы говорили: «Я начинаю работать над новой книгой, как только отдаю в печать предыдущую». У вас уже есть идеи по поводу следующей книги?

Следующая книга будет посвящена периоду с 1985 по 2000 год. Я уже начал просматривать законодательство и литературу тех времен, подбираю ученых, но пока не буду раскрывать их фамилии. Эту книгу мне будет сложнее всего писать, поскольку возникает конфликт объективности и субъективности. Но я уверен, что все получится! 

***

Сегодня мы с разрешения правообладателя – издательства «Статут» – публикуем п. 1–4 гл. 5 новой книги.

 

СОВЕТСКОЕ ПРАВО. ИТОГИ. 

Очерки о государстве и праве 1962 – 1984

Глава 5. Творцы советского права

Толпой угрюмою и скоро позабытой 

Над миром мы пройдем без шума и следа, 

Не бросивши векам ни мысли плодовитой

Ни гением начатого труда.

И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,

Потомок оскорбит презрительным стихом,

Насмешкой горькою обманутого сына

Над промотавшимся отцом.

(М.Ю.Лермонтов)

§ 1. Несколько вводных слов

Юристы рассматриваемого периода времени работали на государство, совершенствуя правовую систему, оттачивая советскую правовую науку, образование и правоохранительную деятельность. Наиболее выдающиеся и приближенные к власти правоведы участвовали в кодификации советского законодательства. В начале 60-х годов законодательство в основе своей состояло из кодексов 20-х годов с многочисленными изменениями и дополнениями и Конституций 1936 и 1937 гг., не говоря уже об огромном количестве ведомственных актов.

Кодификация – высшая форма законодательства, которая требует наряду с выдающимися знаниями предмета, организованности, коммуникабельности и терпения. Впрочем, без последнего качества юристу не только работать, но и выжить в то время было сложно. Конечно, это касалось представителей не только юридической профессии, не в меньшей степени и экономистов, врачей и т.д. Мы в данных очерках рассматриваем правоведов, которые оставаясь величайшими представителями советского права, по существу подготовили фундамент для дальнейшего перехода от марксистско-ленинского учения о государстве и праве с его заповедями и заклинаниями к праву, основанному на общечеловеческих ценностях с приоритетов прав человека, свободной экономикой, свободой труда выбора места жительства, частной собственностью, конкуренцией в политике и т.д.

Несмотря на различие в возрасте, жизненном и творческом пути, героев наших очерков многое объединяет. Все они так или иначе прошли через войну: кто-то воевал, другие переносили тяготы и лишения в тылу. Они были известными учеными-правоведами, при этом активно принимали участие в подготовке решений в вопросах государства и права. Все участвовали в кодификации тех отраслей права, в которых они были корифеями. Каждый отстаивал свои позиции, порой на грани жизни и свободы. Работы этих правоведов актуальны и, вероятно, надолго останутся образцом отношения к делу.

Ученых-юристов, активно работавших в период развитого социализма условно можно разделить на три волны по времени получения ими юридического образования: дореволюционные, довоенные и послевоенные. Понятно, что жизненные позиции и творческие подходы у них несколько отличались, хотя вторые были учениками первых, а третьи – вторых.

§ 2. Дмитрий Михайлович Генкин

Дмитрий Михайлович Генкин (1884–1966) был одним из немногих дореволюционных юристов, активно работавших в рассматриваемый нами период. Он родился 7(19) сентября 1884 г. в Калуге в семье земского врача и учительницы. С 1892 году семья стала проживать в Москве, где в 1902 г. Дмитрий заканчивает 5-ю гимназию. 

Еще в гимназии, в 16 лет Дмитрий начинает революционную деятельность в подпольных марксистских молодёжных кружках. Даже имел псевдоним «Брагин». Активно участвовал в создании профсоюзов, боролся за права трудящихся. После гимназии, в 1902 г. Генкин поступает на медицинский факультет Московского университета. Однако врачом Дмитрий не стал, в 1904 г. его учеба закончилась исключением из университета за организацию «забастовок на фабриках и заводах в Москве и Орехово-Зуево, ведет пропаганду среди солдат». Интересно, что сестра Дмитрия Ольга – знаменитая в свое время революционерка, - создавала боевые группы сопротивления с Я.М.Свердловым. Она была арестована жандармами в ноябре 1905 г. и убита черносотенцами в Иваново-Вознесенске (сегодня это г.Иваново).

В 1905 г. Дмитрий Генкин пытается изменить свою жизнь и вновь начинает учебу, но уже на юридическом факультете Московского университета. Затем по окончании в 1909 г. работает на кафедре гражданского права, преподает и готовит магистерскую диссертацию. В 1911 г. в знак протеста против реакционной политики министра просвещения Кассо Генкин с многими коллегами покидает университет.

Во время получения образования в университете учителями Дмитрия Михайловича были такие выдающиеся цивилисты как Сергей Андреевич Муромцев, Максим Моисеевич Винавер, Габриэль Феликсович Шершеневич. Последний сыграл наиболее важную роль в его становлении как юриста – цивилиста и теоретика права. Учителя были в основном связаны с кадетской партией, запрещенной впоследствии как в Советской России, так и в СССР, что, конечно же, Генкину власти неоднократно припоминали в советское время.

Г.Ф.Шершеневич всячески помогает своему ученику Генкину. При создании Московского коммерческого института (1907 г.) первым ректором был назначен великий юрист, соратник Шершеневича по Государственной Думе П.И.Новгородцев. Новгородцев приглашает Дмитрия Михайловича в институт и практически сразу направляет на стажировку в Германию (Лейпциг, 1912-1914 гг.).

Габриэль Феликсович Шершеневич помогает Генкину и в издании одной из его первых работ. Более того, он пишет к ней предисловие.

В Казанском университете, опять-таки при содействии Г.Ф.Шершеневича, Генкин получает звание магистра, а затем приват-доцента по кафедре гражданского права в 1911 г. После смерти Г.Ф.Шершеневича (1912 г.) Д.М.Генкин, А.А.Симолин, А.В.Завадский, В.Н.Шретер и Н.Я.Башмаков в 1915 г. организовали подготовку и издали вместе с другими коллегами «Сборник статей по гражданскому и торговому праву. Памяти профессора Габриэля Феликсовича Шершеневича».

В последующем, с 1917 г. продолжает трудовую деятельность в Московском коммерческом институте ассистентом, а затем доцентом по кафедре торгового права. Понятно, что после 1917 г. Дмитрий Михайлович Генкин не афишировал взаимодействие с бывшими депутатами Государственной Думы. Однако следующее его судьбоносное знакомство впоследствии также приходилось замалчивать. Речь идет о работе Дмитрия Михайловича с Александром Григорьевичем Гойхбаргом, под руководством которого Генкин участвовал в подготовке Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве (1918 г.), Кодекса законов о труде 1918 и 1922 гг. и, конечно же, Гражданского кодекса РСФСР 1922 г.

После смерти В.И.Ленина Гойхбарг – главный кодификатор Советской России - был изгнан из Минюста и других официальных органов, а впоследствии подвергнут воздействию карательной психиатрии. Работа с Гойхбаргом, также как и работа с депутатами царской Госдумы, стала неприятным, даже опасным фактом биографии Генкина. Тем не менее, он продолжает научную и преподавательскую работу, участвует в подготовке нормативных актов. Будучи цивилистом, занимается также трудовым правом, историей права.

Примечательно, что Дмитрий Михайлович был первым руководителем рабочего факультета, который открылся 2 февраля 1919 г. при Московском коммерческом институте. На митинге по поводу открытия рабфака принимал участие А.В.Луначарский. К слову, Генкин подготовил первое Положение о рабочих факультетах.

С 1919 г. Дмитрий Михайлович Генкин назначен вторым (после Новгородцева) ректором и продолжает преподавать и заведывать кафедрой гражданского права в Московском коммерческом институте. До 1922 г. он - ректор этого института. Дмитрий Михайлович до конца своих дней сотрудничал с этим институтом (впоследствии Московский институт народного хозяйства им. Г.В.Плеханова, сейчас Российский экономический университет им.Г.В.Плеханова).

Генкин преподавал во многих учебных учреждениях страны: был профессором факультета общественных наук Московского университета в 1918 -1919 гг. читал курс трудового права. В 1922-1930 в качестве профессора читал курс по гражданскому праву в Московском промышленно-экономическом институте, в 1938-1943 гг. – курс «Основы советского права» в Московском плановом институте, в 1940-1941 гг.– курс гражданского права в Военно-юридической академии и др. С 1938 г. он работал также в качестве старшего научного сотрудника во Всесоюзном институте юридических наук, а затем - заведующего сектором гражданского права. С 1946 г. работал во Всесоюзной Академии внешней торговли.

Наряду с научной и преподавательской деятельностью Дмитрий Михайлович возглавлял Внешнеторговую арбитражную комиссию при Торгово-промышленной палате СССР, успевал консультировать Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов, а также Центральный совет промысловой кооперации, что позволяло зарабатывать на жизнь и понимать, что происходит в стране. Кроме того, Дмитрию Михайловичу казалось, что он таким образом ближе к власти и больше защищен от репрессий. В любом случае Генкин использовал этот опыт и наработанный материал для многочисленных публикаций и для подготовки докторской диссертации, где рассмотрел не только вопросы трудового права и организацию и деятельность промысловой кооперации, но ему удалось рассмотреть и проблемы системы советского права.

В 1936 г. Генкин получил степень кандидата государственно-правовых наук без защиты диссертации. В 1939 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Правовое регулирование труда в промысловой кооперации».

Участвовал в первой дискуссии по проблеме системы советского права 1938-1940 гг.

Во время войны, в 1941-1942 гг. Дмитрий Михайлович работал судьей Верховного суда Башкирской АССР. 

В ходе второй дискуссии по проблеме системы советского права 1956- 1958 гг. между, так сказать, волевиками, указывавшими на волевое или социотехническое происхождение советского права, с объективистами, напиравшими на объективность системы права, исходя из сложившихся или складывающихся общественных отношений, выступал на стороне последних. Он полагал, что предмет является единственным основанием разграничения отраслей советского права, а метод регулирования – это инструмент, не связанный органически с определенным видом отношений, регулируемых данной отраслью права и потому в пределах данного вида общественных отношений могут применяться различные методы правового регулирования. Исходя из этих соображений Дмитрий Михайлович возражал против включения комплексных отраслей в систему советского права.

Генкин не мог обойти вниманием дискуссию о понятии юридического лица в советском гражданском праве, отмечая, что вполне достаточно признания юридического лица такой же социальной реальностью, какой являются другие субъекты права, чтобы отпала необходимость в поисках иного его общественного содержания.

Будучи цивилистом по своему еще дореволюционному образованию, Генкин большую часть своих более 200 работ посвятил гражданскому праву. Наряду с названными обратим внимание на такие его труды, как «Относительная недействительность сделок» (1914), «Законодательство о промкооперации» (1933), «Великая Отечественная война и вопросы гражданского права» (1944), «Гражданское право стран народной демократии» (1958), «Предмет советского гражданского права» (1955), «Некоторые вопросы науки советского гражданского права» (1952), «Оперативное управление как институт гражданского права» (1963); написанные в соавторстве с В.И.Серебровским и Г.К.Москаленко «Судебная практика по гражданским делам в период войны» (1943) и с И.Б.Новицким, Н.В.Рабинович «История советского гражданского права» (1949).

Дмитрий Михайлович активно участвовал в подготовке Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, а также гражданских кодексов союзных республик.

Наиболее весомый вклад Генкин внес в развитие науки о праве собственности в СССР. И здесь не обошлось без весьма горячих дискуссий, в частности, по поводу субъективных абсолютных прав собственности. Поскольку эта дискуссия шла параллельно совершенствованию советского гражданского законодательства, то оказала определенное влияние на его формирование.

Как и в ГК 1922 г., в ГК РСФСР 1964 г. собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом. Такое определение права собственности в условиях идеологии, отвергающей частную собственность, послужило основанием для формулировки двух подходов к понятию права собственности - в объективном и субъективном смысле. 

Под правом собственности в объективном смысле понималась совокупность правовых норм, закрепляющих и охраняющих в соответствии с классовой структурой общества отношения по владению, пользованию и распоряжению средствами и продуктами производства. В субъективном смысле право собственности означало возможность индивида или коллектива по своему усмотрению и независимо от кого-либо владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом в пределах, установленных законом.

Советским правоведам удалось сохранить известные еще дореволюционному праву представления о вещном праве (без указания в законе) как праве абсолютном в том смысле, что государство охраняет право собственности путем установления всеобщей пассивной обязанности не препятствовать собственнику в осуществлении своего права. Абсолютное право противопоставлялось относительным правам. В советском праве эти представления получили продолжение в виде теории абсолютных правоотношений.

Некоторые правоведы считали, «что субъективное право собственности как абсолютное субъективное право одного лица и соответствующая юридическая обязанность других лиц (воздержаться от поведения, могущего нарушить права собственника - прим авт.), является элементом неопределенного числа правоотношений с неопределенным числом субъектов». Дмитрий Михайлович с этим был не согласен и полагал, «что правоотношение всегда должно быть конкретно в том смысле, что содержанием его являются права и обязанности определенных лиц». 

«Нельзя представить себе, что собственник вступил в правоотношения со всеми лицами, которые не знают даже о существовании данного лица и о принадлежности ему той или иной вещи, и которых не знает сам носитель собственности»

На самом деле речь идет не о правоотношениях, а о правилах поведения, т.е. о правовых нормах. «Понимание субъективного права собственности не противоречит положению, что субъективному праву соответствуют обязанности других лиц, и обратно, что обязанным лицам противостоит управомоченное лицо».

Высказывался Генкин и по поводу развивавшегося в то время подхода, согласно которому считалось, что право собственности характеризует статику имущественных отношений, а их динамику – обязательственное право. Он возражал исследователям, считавшим, что в качестве юридических фактов могут выступать не только события и действия, но и сами гражданские права и правоотношения, и что таким юридическим фактом является само право собственности, а также что право собственности в той или иной степени регулирует все экономические отношения, входящие в базис общества. 

«Динамика собственности, заключающаяся в пользовании вещами, опосредуется самим правом собственности, когда пользование осуществляется непосредственно собственником. В тех же случаях, когда собственник осуществляет пользование при помощи других лиц (рабочих, служащих), принадлежащее собственнику правомочие пользования выступает как юридический факт, обуславливающий возникновение других правоотношений – трудовых правоотношений. В динамике собственности, заключающейся в распоряжении вещами, т.е. в заключении сделок по поводу вещей, правомочие распоряжения, принадлежащее собственнику, выступает всегда как юридический факт, создающий обязательственные, вещные наследственные и другие правоотношения. В свою очередь, эти другие правоотношения могут привести к возникновению отношений собственности (у покупателя, у наследника)». Почти что круговорот воды в природе.

Дмитрию Михайловичу приходилось обсуждать и другие многочисленные сущности, порожденные симбиозом юриспруденции и марксизма, о которых его учитель Г.Ф. Шершеневич не мог и подозревать. Возможно, Габриэль Феликсович прокомментировал бы их словами из известной песни: «Напрасные слова - виньетка ложной сути». Но Генкин бы с ним не согласился, во всяком случае, в советское время.

Д.М. Генкин обильно цитирует труды Маркса, но в его случае это отнюдь не ритуальные заклятия. Исходя из марксистской парадигматики он последовательно выводит основные понятия и принципы науки о праве собственности в СССР, демонстрируя незаурядное владение марксистской методологией. 

Право, как и положено в то время, он считает надстройкой над экономическим базисом и уверен, что при коммунизме права собственности не будет. При социализме же право собственности появляется лишь после того, как государство распределит материальные ценности среди своих предприятий и организаций в соответствии с планом. Только после этого возникают товарно-денежная форма обращения продукта, которая и регулируется нормами советского гражданского права, предполагающего равноправное положение сторон гражданско-правовых отношений.

В общем, перефразируя того же Карла Маркса, бытие правоведа полностью определило его сознание.

Кроме трудов по гражданскому праву Дмитрий Михайлович участвует в подготовке учебников по трудовому и колхозному праву: «Советское трудовое право» под ред. Н.Г.Александрова и Д.М.Генкина (1946) и «Колхозное право» под ред. Д.М.Генкина и А.А.Рускола (1947).

Публикации самого Дмитрия Михайловича, его редакторская и рецензентская работа, юридические переводы иностранного законодательства и зарубежной юридической литературы, участие в анализе и обобщении судебной и арбитражной практики, работа с учениками, проведение семинаров и конференций, - всему этому Генкин уделял много времени. «Работы по советскому гражданскому праву, проводившиеся в ВИЮНе под руководством Д.М.Генкина, имели общую цель: они создавали научную базу для кодификации гражданского законодательства. Его сотрудники принимали также непосредственное деятельное участие в самой кодификации, в первую очередь в разработке Основ гражданского законодательства и гражданских кодексов. Д.М.Генкин участвовал также в подготовке ряда других важных нормативных актов в области гражданского законодательства» - писали его соратники С.Н.Братусь и Г.Н.Полянская. Именно Дмитрий Михайлович предложил А.Л.Маковского в качестве ответственного секретаря при подготовке проекта ГК РСФСР. Этот опыт, помноженный на научный и законотворческий опыт Александра Львовича, сильно пригодился при подготовке ГК РФ.

Дмитрию Михайловичу Генкину выпала тяжелейшая судьба жить не только в смене веков, эпох и формаций, ему не только приходилось приспосабливаться к изменяющейся реальности, но и обосновывать эту самую реальность, чтобы самому не оказаться жертвой перемен. Что у него происходило внутри, вряд ли можно понять и представить. В конце жизни, как глоток свежего воздуха для него, было участие в кодификации гражданского законодательства – Союзные Основы 1961 г. и ГК РСФСР 1964 г.

Дмитрий Михайлович Генкин умер 24 января 1966 г. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Из правоведов, указанных в настоящей главе, Дмитрий Михайлович знал всех, но больше общался с С.Н.Братусем и Е.А.Флейшиц: они вместе работали в ВИЮНе. И даже когда по разным обстоятельствам судьба их разводила в разные организации, города и регионы, общения они не теряли. Их объединяли жизнь и творчество в смену эпох и формаций, но главное - цивилистика и кодификация гражданского права.

§ 3. Екатерина Абрамовна Флейшиц

Екатерина (Гита, Гитель) Абрамовна Флейшиц (1888-1968) родилась 16 января (28 января) 1888 г. в г.Кременчуге Полтавской губернии (сейчас это область в Украине) в еврейской семье. Отец Абрам Петрович был адвокатом, а мать Софья Семеновна – образованная и любящая жена, - всегда помогала мужу и воспитывала двух дочерей.

Деятельность отца, обсуждение в семье и с его коллегами прав других граждан и возможностей их защиты, любовь к литературе, трудолюбие и упорство или упрямство (кому как нравится) предопределили выбор ее профессиональной деятельности. После окончания в 1904 г. с золотой медалью Кременчугской женской гимназии Флейшиц решила стать юристом.

Революционным зудом юная Екатерина не страдала, целиком сосредоточившись на учебе, хотя и сочувствовала сверстникам, преследуемым царским режимом. С 1904 по 1907 гг. она учится праву в Парижском университете (Сорбонне), затем подтверждает свою квалификацию на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета и, получив диплом в 1909 г., подает заявление на зачисление в помощники присяжных поверенных.

30 октября 1909 г. «Совет присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты удовлетворил прошение Екатерины Абрамовны и принял ее в число помощников присяжных поверенных». Немыслимое и удивительное для Российской империи того времени дело – женщина - адвокат.

Теме не менее Флейшиц допустили в процесс, который ознаменовался скандалом и обнажил не только правовые проблемы, но и проблемы положения женщин в Российской империи. Министр юстиции И.Г. Щегловитов обратился в Сенат с запросом о возможности женщине быть адвокатом. Сенат ответил, что нет, не может. Флейшиц исключили из числа помощников присяжных поверенных.

Данный процесс широко обсуждался в печати, юридических и политических кругах. Даже был подготовлен законопроект «О допущении лиц женского пола в число присяжных и частных поверенных», который был внесен в Госдуму III созыва 16 ноября 1909 г., рассмотрен лишь 16 марта 1912 г., но 23 января 1913 г. отклонен Госсоветом.

При обсуждении законопроекта на Госсовете в ответ на суждения о неспособности и стеснении в суде мужчин член Госсовета А.Ф. Кони заявил: «Я думаю, что женщина-адвокат внесет действительно некоторое повышение нравов в адвокатуру». При подсчете голосов оказалось, что из 150 человек, присутствовавших на VIII сессии Госсовета, за его одобрение высказались записками 66 человек, за отклонение – 84.

Флейшиц, пройдя все эти невероятные приключения, стала знаменитостью и продолжила заниматься правом, но уже с научной и правозащитной точки зрения. Первые научные работы Е.А. Флйшиц были опубликованы с 1910 по 1917 гг. в журнале «Право». Обращают на себя внимание статьи «О женской адвокатуре» (1910), «Новые течения во французском семейном праве» (1912), «Госпитальное завещание» (1915). В постижении правовой науки ей помогают Иосиф Алексеевич Покровский, Лев Иосифович Петражицкий, Давид Давидович Гримм и другие отечественные юристы мировой известности.

В начале 1917 г. Флейшиц выдержала экзамен на звание магистра гражданского права на юридическом факультете Петроградского университета. В мае того же года становится приват-доцентом того же университета, преподает гражданское право и процесс. 

Казалось бы, наступает новый этап жизни и деятельности, предоставляющий новые возможности и перспективы. Однако пожар революции коверкает миллионы судеб, окрашивая в красные и черные тона действительность, ближайшее и далекое будущее. Право оказалось ненужным, юридические факультеты ликвидировали.

Екатерине Абрамовне в 20-е годы пришлось выживать: она совмещает преподавание с работой юрисконсультом. А.Л. Маковский указывает, что с конца 20-х годов и до эвакуации в 1942 г. «она читала общие курсы гражданского, торгового, хозяйственного права с кафедр ведущих вузов страны: Ленинградского и Московского университетов, Института внешней торговли, Политехнического и 

Финансово-экономического институтов в Ленинграде, Экономического института в Москве, читала лекции в Ленинградском кооперативном институте, на экономическом отделении Военно-хозяйственной академии РККА. А еще были многие годы преподавания в Лесотехнической академии в Ленинграде и несколько лет работы в Университете дружбы народов в Москве».

В 1937 г. Екатерине Абрамовне была присвоена степень кандидата юридических наук, а через три года, в 1940 г. она защитила докторскую диссертацию по теме: «Личные права в гражданском праве Союза ССР и капиталистических стран». В 1941 г. вышла ее книга с аналогичным названием.

В значительной степени в ней содержалось историко-юридическое основание печальной истории, рассказанной в свое время Марксом и Энгельсом, и продолженной Лениным и Сталиным, на тему, как коварная буржуазия предала мечту пролетариата о всеобщем равенстве прав, в том числе и имущественных. Наоборот, было сделано все, чтобы охранить новых собственников (буржуазию) от идеи имущественного равенства также надежно, как феодальный режим охранял старых феодальных собственников. Естественно-правовой подход потерпел крах и был заменен позитивизмом.

Никакое развитие личности, никакие гарантии личности невозможны там, где «лозунг свободы и равенства… есть ложь и лицемерие буржуазного общества, которое формальным признанием свободы и равенства прикрывает фактические, экономические несвободу и неравенство для рабочих, для всех трудящихся и эксплуатируемых капиталом, т.е. для громадного большинства населения во всех капиталистических странах (Ленин, т. XXV, стр. 470)».

«Только социалистическое общество обеспечивает не только личную свободу человека, оно обеспечивает и развитие всех сил и способностей человека, представляет «единственно прочную гарантию охраны интересов личности».

В своей критике буржуазных прав человека Екатерина Абрамовна несколько перегибает палку. По одной из версий именно это стало причиной присвоения описываемой книге грифа ДСП (для служебного пользования) – шла война и обижать союзников не хотели. Ну а как еще можно было защитить диссертацию по личным правам почти что на пике массового террора режима против своих граждан?

Тема защиты прав человека стала особенно болезненной для советской власти во времена застоя. Пропаганда всячески внушала гражданам мысль, что эта тема придумана империалистами, дабы щемить первое в мире государство рабочих, а на самом деле «права эти и стали не чем иным, как своеобразным привеском к системе имущественных прав буржуазного гражданского права, служащим вместе с ними единой цели всего буржуазного гражданского права – укреплению буржуазной собственности и капиталистической эксплуатации». И вообще, идея личных прав в буржуазном гражданском праве вытекает из понятия недобросовестной конкуренции, которая при социализме запрещена.

Впрочем, тема защиты прав человека в те времена волновала только малочисленную, но весьма голосистую горстку диссидентов-правозащитников, которых компетентные органы называли агентами влияния империализма. «Массы» были обеспокоены прежде всего правом свободы потребления, а здесь противостоять империалистам советской власти было трудно.

В то же время, иллюстрируя высказывания Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина о вреде буржуазной идеи прав человека многочисленными выдержками из работ европейских правоведов, Екатерина Абрамовна наглядно демонстрировала правовой подход к этой проблеме. 

Так например, изящно отталкиваясь от речи товарища Жданова на XVIII съезде ВКП(б) о пагубности клеветы на честных работников под флагом «бдительности», Екатерина Абрамовна раскладывает все по полочкам, показывает отличие уголовно-правового и гражданско-правового воздействия: «Уголовное право карает за правонарушение; понятно, что оно карает виновное правонарушение. Гражданское право восстанавливает положение, имевшее место до правонарушения. Понятно, что оно не может, а в определенных случаях и не должно требовать наличия вины правонарушителя для соответствующего воздействия на него. Воспитательное воздействие гражданского права идет тем самым дальше, представляется, если можно так выразиться, более тонким, чем воздействие уголовного права».

«В каждом отдельном случае суд, в котором возбужден иск о восстановлении нарушенной чести, должен прежде всего удостовериться в том, что переданные на его рассмотрение высказывания ответчика представляют собой высказывания фактического характера, содержат сведения об истце, сообщение данных, которые сообщающий выдает за факты и которые именно потому и допускают проверку с точки зрения их соответствия или несоответствия подлинным фактам.

Все, что находится за пределами таких сведений, все, что представляет собой выражение субъективной оценки высказывающего, должно остаться за пределами суда и права, поскольку, разумеется, форма такой оценки не влечет за собой своею оскорбительностью уголовной ответственности за оскорбление. Иначе защита личного достоинства превратилась бы в невыносимое стеснение свободы слова, свободы научной, художественной и всякой иной критики, свободы индивидуальных вкусов и суждений».

Нельзя не заметить и некоторую браваду автора по отношению к признанным авторитетам советского права. В работе есть две немыслимые по тем временам вещи: критика всесильного Вышинского и позитивные ссылки на дореволюционного профессора Покровского. Более того, в 1944 г. Флейшиц сделала на конференции в Московском университете доклад «И.А. Покровский и его вклад в науку гражданского права», в котором назвала своего учителя «носителем лучших традиций передовой русской научной и общественной мысли».

Екатерина Абрамовна не считала нужным переводить многочисленные цитаты европейских правоведов с латыни и иностранных языков на русский. С одной стороны, это можно воспринять как как некий снобизм по отношению к т.н. красным профессорам, получившим юридическое образование после революции, а потому не очень разбирающихся в языках, а с другой – как призыв повышать свою образованность, осваивать наследие европейской юриспруденции. Хотя и оговаривалась, что «Научного … изучения проблемы личных прав в буржуазной цивилистической литературе быть не может. Ибо, неизменно руководимое – сознательно или бессознательно, это все равно – задачей служения эксплуататорскому классу, это изучение также неизменно исходит из методологически непригодных предпосылок, из веками освященных и подчас поражающих своей живучестью теоретических предрассудков и ошибок».

Не случайно в 40-е годы Екатерина Абрамовна полностью переключилась на преподавательскую деятельность.

В 1942 г. после смерти второго мужа А.И. Янчевского Флейшиц переезжает из блокадного Ленинграда в Москву. «Приехала в качестве декана юридического факультета Института внешней торговли. Эго был замечательный вуз, сыгравший большую роль в развитии юридического образования в Москве. Екатерина Абрамовна была не только отличным преподавателем, она оказалась еще и выдающимся воспитателем и организатором, сумела собрать чрезвычайно сильный преподавательский состав, а главное — подобрать очень сильных студентов и создать на факультете замечательную атмосферу, когда молодежь сама тянулась к знаниям. Екатерина Абрамовна была не просто деканом, она по-матерински лелеяла своих студентов, воспитывала в них личности. Результат получился выдающийся: ее выпускники обретали видное положение, независимо от того, выбрали они практическую или научную деятельность. Они заняли ключевые посты в юридической службе внешней торговли и в науке гражданского права».

Самыми известными учениками Екатерины Абрамовны Флейшиц были Виктор Абрамович Дозорцев, Александр Львович Маковский, Марк Моисеевич Богуславский, Владимир Александрович Туманов и Петр Иванович Седугин. О каждом из них можно писать и рассказывать много – о профессионализме и личных качествах, - и это происходит. И чем дальше по времени, тем больше виден масштаб этих людей. Их объединяет отношение к цивилистике и труду. Они также преподавали и занимались наукой и законотворчеством. Также как Екатерина Абрамовна. 

Чтобы понять, с какой любовью относились ученики к своей учительнице, достаточно просто почитать их многократно цитированные нами воспоминания о ней.

Преподавательская деятельность Е.А. Флейшиц оборвалась в период разнузданной кампании борьбы против безродного космополитизма и низкопоклонства перед Западом в 1950 г. Она не смогла вынести антисемитские выпады со стороны некоторых коллег из Института внешней торговли и особенно юрфака МГУ и ушла из этих вузов навсегда, перейдя на работу в ВИЮН, где работала с 1943 г. на полставки. С этим институтом, а конкретно с сектором гражданского права и процесса, в котором в разное время работали С.Н. Братусь, Д.М. Генкин, Л.А. Лунц, И.Б. Новицкий, связана вся дальнейшая судьба Екатерины Абрамовны.

После войны и особенно после смерти Вождя развернулась кодификационная работа. Вот тут-то государству и понадобились глубокие знания права, и не только советского. Екатерина Абрамовна с удовольствием участвовала в подготовке проекта ГК СССР, так и не ставшего законом, а затем проекта союзных Основ гражданского законодательства и Гражданского кодекса РСФСР.

Естественно, не осталась Флейшиц в стороне от дискуссии с хозяйственниками, именуя их учение не иначе как «Презренной памяти «концепция» так называемого хозяйственного права». Вряд ли с удовольствием, но участвовала и в публичных ожесточенных дискуссиях против сторонников хозяйственного права. Более того, она отказывалась даже от термина «хозяйственный договор». Бескомпромиссность выразилась даже в публичной дискуссии с Главным арбитром Госарбитража при Совете Министров СССР Е.В.Анисимовым. Впрочем предоставим возможность уважаемому читателю ознакомиться с фрагментом выступления Екатерины Абрамовны: «Е.В.Анисимов почему-то считает, что для того, чтобы дело заключения договорных связей было коренным образом улучшено, очень важно дать научное определение хозяйственного договора. Докладчик говорил также, что были такие «злодеи», которые даже «после Основ» все еще отрицали существование хозяйственного договора. Перед вами такой злодей. И думаю, что и после Основ, и после решения сентябрьского Пленума дело не станет лучше от того, поверим ли мы В.Н.Можейко, что существует хозяйственный договор или не поверим. Это не юридическое понятие и невозможно дать юридическое определение хозяйственного договора. Как много изобретательности проявил О.С.Иоффе в книге о хозяйственных договорах. Он сделал все, кажется, что было можно, и все-таки никакого определения хозяйственного договора нет. Я иногда думаю, что договор, заключенный торговым предприятием, тоже есть хозяйственный договор, ибо советская торговля есть часть советского хозяйства. И когда органы коммунального хозяйства заключают с гражданином договор, это также – хозяйственный договор. Как же можно при таком положении дела юридически определить хозяйственный договор?».

За годы работы в секторе гражданского права и процесса ВИЮНа с1951 по 1968 гг. Е.А. Флейшиц основное внимание уделила авторскому и изобретательскому праву, деликтному и договорному праву.

В своих работах по авторскому праву Екатерина Абрамовна следует той же методологии, что и в «Личных правах..»: анализ соответствующего зарубежного, российского дореволюционного и советского законодательства и его интерпретация, конечно же, в соответствии с официальной идеологией, проблематизация, в частности, разграничение авторского и трудового права, постановка вытекающих задач и предложения по их решению, например, некоторое уточнение положений авторского права. Собственно, стандартная методология научных исследований.

Однако обращаем внимание на то, что эта методология заметно отличается о марксистско-ленинской, для которой все проблемы уже решены и вопрос лишь в достижении раз и навсегда поставленной цели. Обильное цитирование классиков «единственно верного учения» не могут скрыть это обстоятельство, равно как и заклятия типа: «На месте отмененного ретроградного законодательства дореволюционной России Советское государство, руководимое Коммунистической партией, создало самое прогрессивное в мире, подлинное авторское право, которое стоит на страже культурных интересов многомиллионных масс Советского многонационального государства, а вместе с тем действенно охраняет как имущественные, так и личные неимущественные интересы авторов. Советское авторское право – это социалистическое право».

Да и как можно было без такого пафоса рассуждать об абсолютном авторском праве в условиях жесточайшей цензуры, травли, а то и показательных процессов над авторами, имевшими наглость самостоятельно распорядиться своими произведениями, опубликовав их за границей? Да и население в массе своей было уверено, что в соответствии с заветами Ленина искусство принадлежит народу, а не каким-то там авторам.

Говорить о бесправии советских ученых и изобретателей вообще не приходится. Как и в дореволюционные времена, за изобретения, на которых иностранные авторы делали состояние, советские ученые получали по большому счету нищенскую плату. Правда, если в первом случае причиной была неразвитость патентного права в царской России, то во втором – прямой грабеж со стороны государства в том числе методом засекречивания научных результатов. Тем не менее, новые химические элементы открывались, атомные электростанции исправно работали, а ракеты доставляли на орбиту космические объекты.

Чтобы сделать научные результаты, полученные за счет анализа сущего, удобоваримыми для советской власти, необходимо было перевести их в модальность должного в соответствии с планом построения коммунизма. А для этого выдать белое за черное и наоборот. Е.А.Флейшиц это хорошо понимала.

Что касается работ по деликтному праву, то в них Екатерина Абрамовна делает основной упор на необходимость ответственности государства перед человеком, в частности, за смерть и увечье работника на производстве и за вред, причиненный актами власти.

Признавать, что условия труда на советских предприятиях могут приводить к профессиональным заболеваниям, а то и смерти работников, государство не хотело и шло на уступки в этом смысле очень неохотно.

Е.А.Флейшиц ратовала за «признание советским гражданским правом общего начала ответственности советского государства за вред, причиненный противоправными действиями должностных лиц». При этом вина в непосредственном причинении вреда по общему правилу не должна быть необходимым условием. Частичное воплощение этих норм в законодательство СССР (Конституцию 1977 г.) произошло через много лет после смерти Екатерины Абрамовны, а полностью они были восприняты лишь законодательством новой России.

В договорном праве Флейшиц особенно интересовал договор купли-продажи или в советском варианте планового хозяйства - договор поставок. Ей даже приходилось проводить ликбез по гражданскому праву среди высшего руководства страны, например, объясняя А.Н. Косыгину, что, когда он покупает что-то в магазине, он заключает договор.

Другой областью договорного права, которой она уделяла внимание, были расчетные и кредитные правоотношения особенно с точки зрения роли Госбанка, который, с одной стороны, выступал в качестве участника договора, а с другой – являлся стоящим над договаривающимися сторонами государственным органом с планово-распорядительными полномочиями. Это никак не соответствовало основополагающему принципу гражданского права – равенству сторон гражданского правоотношения. Еще один пример явного противоречия права и планового подхода.

Екатерина Абрамовна является автором порядка 200 работ, некоторые из которых увидели свет только после ее смерти, а некоторые, наверное, не опубликованы до сих пор.

По словам учеников и соратников нашей героини, ее личная жизнь сложилась весьма драматическим образом.

Первый ее брак с адвокатом Э.А. Дубосарским продлился недолго – всего 2 года с 1911 по 1913 гг. Дубосарский был расстрелян большевиками в 1920 г. в Крыму за связь с партией кадетов.

В первом браке у Екатерины Абрамовны родился сын Юрий. В 1924 г. Екатерина Абрамовна отправила его вместе со своей матерью во Францию к родственникам первого мужа. Почему она сама там не осталась, когда за два года до этого выезжала в командировку в Берлин, где жила ее сестра, остается только гадать. Французское законодательство она изучила раньше российского и вполне могла найти себе применение в эмиграции. С тех пор своего сына она никогда не видела.

Младшая сестра Раиса была замужем за журналистом В. Татариновым. Оба они активно участвовали в деятельности русской литературной эмиграции, дружили с Набоковыми – отцом и сыном. Под псевдонимом Раисы Тарр была хорошо известна в литературных кругах Франции. Екатерина Абрамовна никогда не упоминала о своей сестре в многочисленных анкетах, но компетентные органы вряд ли находились в неведении.

Сын Юрий Эммануилович Дубосарский в период оккупации Франции боролся с нацистами в рядах французского сопротивления, а вскоре после освобождения страны был направлен в Секретариат только что созданной Организации Объединенных Наций, где работал в 1946–1947 гг. Умер очень рано, в 42-х летнем возрасте. У него осталась дочь Майот.

Вряд ли тот факт, что Е.А. Флейшиц с такими анкетными данными не коснулись сталинские репрессии, можно объяснить ее демонстративной лояльностью к советской власти или ореолом борца за права женщин при проклятом царизме и первой и долгое время единственной в СССР женщины – доктора юридических наук, чем иногда козыряла советская пропаганда. В огне репрессий сгорели куда более заслуженные и преданные идеалам коммунизма люди. Молох тотальных репрессий по принципу рулетки не выбирает свои жертвы в соответствии с понятной людям логикой. Так что порой явные «контры» выживают, а пламенные борцы за дело коммунизма гибнут.

Ее второй муж А.И. Янчевский умер в блокадном Ленинграде в 1942 г. После этого Екатерина Абрамовна жила в полном одиночестве, что было очень нелегко несмотря на любовь и внимание со стороны коллег и учеников. 

Со своей внучкой Майот и невесткой Клод Дэй Екатерина Абрамовна впервые встретилась в начале 60-х годов в Москве, куда невестка приехала в качестве корреспондента французской газеты. В 1967 г. Флейшиц отпустили в Париж на новое свидание с внучкой. 

По возвращению ее ждал Указ о награждении орденом «Знак Почета» по случаю надвигающегося 80-летия, которое широко было отмечено 5 февраля 1968 г. цивилистической общественностью. Это были немногие светлые пятна на сером фоне одиночества.

Одиночество особенно угнетает в старости, когда многие сверстники уже ушли из жизни, круг общения резко сузился, а дома никто не ждет. Депрессия – самый короткий путь к смерти. Если бы не преданность любимому делу, любовь к своим ученикам, вряд ли Екатерина Абрамовна дожила до столь преклонных лет.

Екатерина Абрамовна Флейшиц умерла 30 июня 1968 г. Похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище.

Жизнь и судьба Екатерины Флейшиц своей трагичностью и борьбой за себя и близких, на мой взгляд, похожа на жизнь и судьбу Анны Ахматовой. Они - сверстники, представители серебряного века, основную часть своей творческой жизни прожили в Ленинграде (Санкт-Петербурге, Петрограде). Советская власть в прямом смысле разорвала их семьи, были репрессированы близкие, известность пришла к ним при жизни, обе оставили потомкам богатое творческое наследие, умерли в московском регионе.

§ 4. Сергей Никитич Братусь

Сергей Никитич Братусь (1904 – 1997) родился 6(19) октября 1904 г. в городе Конотоп Черниговской губернии (впоследствии – Сумская область, сегодня это Украина). «Отец – до революции – служащий, мать – домашняя хозяйка», - писал в автобиографии сам Сергей Никитич.

Братусь закончил 6 классов Конотопской гимназии. В 1921 г. окончил там же социально-экономическую школу. Городок находится в 200 км на северо-восток от Киева, и поэтому большинство вторжений и освобождений, осуществленных во время гражданской войны в этих местах с января 1918 г. по 1920 г., проходили через Конотоп, на глазах изумленного населения. Семья Братуся, как и другие горожане, с ужасом наблюдала за происходящим, не очень понимая, когда и чем все это закончится.

После установления советской власти Сергей с удовольствием уехал в Киев, где учился в Техникуме внешних сношений (1922-1923), который готовил кадры при Институте народного хозяйства. По окончании он переводится на юридический факультет института, который заканчивает в 1926 г. Понимая необходимость своего развития и важность более-менее достойного проживания, Братусь, не теряя времени даром, становится преподавателем основ советского права на рабфаке сельскохозяйственного и политехнического институтов, одновременно работая стажером в нотариальной конторе Киева.

В 1928 г. Братусь переехал в Москву с желанием основательно заниматься правом, но попадает в водоворот постоянных изменений подходов, концепций, структур, немыслимых наименований и их аббревиатур. При этом он попадает в юридическое сообщество молодых юристов и юридических звезд; публика, надо сказать, разношерстная, где есть представители дореволюционной школы и красная профессура, «хозяйственники» и цивилисты, «трудовики» и «колхозники» и т.д. и т.п. Сергей поступает в аспирантуру Института советского права Российской Ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН).

В 1930 г. в связи с ликвидацией РАНИОН Братусь был переведен в аспирантуру Института советского строительства и права Коммунистической Академии, по окончании которой в марте 1931 г. Сергей Никитич был откомандирован в Казанский государственный университет, где до лета 1930 г. возглавлял кафедру административно-хозяйственного права А.М.Винавер, которого уволили за буржуазное мировоззрение, а в дальнейшем подвергли репрессиям. Некоторое время Братусь исполнял обязанности декана юридического факультета.

Впоследствии Казанский юрфак был ликвидирован и из него были выделены два института - советского строительства и советского права, где Сергей Никитич преподавал, а в первом был еще и заведующим учебной частью и заведующим кафедрой конкретного права (такое название кафедры). В рамках борьбы с «троцкизмом», «левацкими перегибами» Братусь был обвинен в «антиленинской трактовке проблем развития промышленности в национальных районах, оппортунистическом освещении вопросов теории государства и права и отсутствии критики левацко-троцкистских концепций в вопросах государства и права». Более того, его заставили признаваться в ошибочности поддержки взглядов Пашуканиса, Гамовского и Венедиктова. В 1932 г. его сняли с работы по заведыванию учебной частью Казанского Института советского строительства, оставив преподавателем с почасовой оплатой. Сергей Никитич, молодой, но уже опытный человек, уезжает в Ленинград. История с А.М.Винавером, пример репрессированного и расстрелянного в 1937 г. профессора Корбута сыграли определенную роль в переезде Братуся осенью 1932 г. из Казани в Ленинград.

С 1932 по 1935 гг. Братусь работает в Ленинграде доцентом, завкафедрой Института Советского строительства, в Правовом институте Коммунистического Университета им. Сталина, в Институте советского строительства и советского права Ленинградского отделения Коммунистической Академии, старшим консультантом Ленинградского отделения арбитража Наркомтяжпрома.

В начале 1936 г. Сергей Никитич возвращается в Москву, где также совмещает научную и педагогическую деятельности: в качестве старшего научного сотрудника секции гражданского права Всесоюзного Института юридических наук НКЮ СССР (ВИЮН), а позднее заведующим этой секцией, с 1936 по 1940 гг. - старшего научного сотрудника в Институте права Академии наук СССР, преподавал гражданское право во Всесоюзной правовой академии.

С июля 1941 по мая 1943 гг. находился в эвакуации в Чкалове (ныне Оренбург). С 1943 г. по октябрь 1944 г. Братусь возглавлял секцию гражданского права ВИЮНа до возвращения своего коллеги и старшего товарища профессора Д.М.Генкина из Башкирии. Ему была объявлена благодарность за хорошее руководство. С 1943 по 1946 гг. также читал основы советского права в Кредитно-Экономическом и Финансово-Экономическом институтах, с 1948 по 1952 гг. в Академии общественных наук при ЦК КПСС, возглавлял с 1945 по 1952 гг. кафедру гражданского права Военно-Юридической академии. Также выступал арбитром МАК и Внешнеторговой арбитражной комиссии при Всесоюзной торговой палате.

В период войны в 1943 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора юридических наук по теме: «Юридические лица в советском гражданском праве. Понятие, виды, государственные юридические лица» и стал профессором.

Приказом Министра юстиции СССР К.П.Горшенина Братусь с 13 октября 1952 г. назначается заместителем директора Всесоюзного Института Юридических наук по научной части. В этом качестве с некоторыми перерывами Сергей Никитич работает до февраля 1963 г.

30 мая 1963 г. ВИЮН становится ВНИИСЗ (Всесоюзный научно-исследовательский институт советского законодательства). Институт в 1963 г. поменял не только название, но и «куратора»: вместо ликвидированного Минюста появилась Юридическая комиссия при Совете Министров СССР. 18 июля 1963 г. названная комиссия назначает Сергея Никитича директором ВНИИСЗ. Братусь руководит институтом шесть лет. В это время принимается большинство кодифицированных актов, в том числе ГК РСФСР.

3 июля 1969 г. Сергей Никитич по личной просьбе уходит с руководства института, его заменяет другой известный специалист в области советского права - И.С.Самощенко.

Братусь продолжает свою активную творческую деятельность в должности старшего научного сотрудника института. До конца своих дней Сергей Никитич с родным институтом. Сергей Никитич исследовал отечественное и зарубежное гражданское право, принимая участие в кодификационных работах, анализировал проблемы кодификации, уделяя внимание общей теории права. «Осуществленное С.Н.Братусем решение научной проблемы соотношения административно-правовых и гражданско-правовых методов управления явилось теоретической основой создания ряда основополагающих законодательных актов советского государства, практики правового регулирования в области народного хозяйства».

Сергей Никитич принимал самое активное участие практически во всех дискуссиях советских правоведов за исключением разве что дискуссии о правопонимании. В те поры он был еще молод и недостаточно авторитетен среди коллег, так что эта дискуссия, чреватая опасностью для здоровья и жизни ее участников прошла мимо него.

В 30-60 гг. проходила упоминавшаяся нами в предыдущих очерках дискуссия о понятии и сущности юридического лица. В противовес буржуазным теориям советские правоведы предложили четыре теории: социальной реальности (Генкин Д.М.), государства (Аскназий С.И.), коллектива (Венедиктов А.В.), директора (Толстой Ю.К.). Собственно, между адептами этих теорий и шел спор. Братусь придерживался теории коллектива, перекликавшейся с западной теорией реальности. «При разработке марксистской конструкции юридического лица не следует отказываться от достижений буржуазной науки права, от критического использования буржуазной юридической культуры. Не все то, что было написано буржуазными учеными, является неправильным. Было бы наивно полагать, что высшая мудрость марксистской науки права заключается в том, чтобы любое положение, выставленное буржуазной юриспруденцией, отвергать по формуле «у нас все наоборот»». 

В 1961 г. в Основах гражданского законодательства Союза ССР и союзный республик сущность юридического лица была определена через категорию «организация». После этого дискуссия вокруг общих проблем юридического лица была практически свернута. Таким образом, активное участие Сергея Никитича в подготовке Основ не прошло даром.

В прочем, основные усилия при подготовке этого документа Братусь уделил противодействию представителей хозяйственного права. В своей работе «Предмет и система гражданского права» критике хозяйственного права он посвятил целую главу.

О споре цивилистов и хозяйственников очень точно отметил коллега и единомышленник Братуся О.Н.Садиков: «Ученый высказывался против деления единого гражданско-правового механизма и обособления в правовой системе хозяйственного (предпринимательского) права как самостоятельной отрасли, поскольку это не отвечает природе имущественных отношений, разрывает их и усложняет систему законодательства.

В острой и напряженной дискуссии по этой проблеме, которая велась на страницах как юридической, так и общей печати, научная аргументация С.Н.Братуся и поддерживавших его цивилистов и практиков способствовала тому, что единство, общепризнанные начала и правовой язык гражданского права были сохранены. Ныне, когда Россия стремится использовать преимущества рыночных отношений, важность и обоснованность такого решения становится достаточно очевидной».

За несколько лет до принятия Основ Братусь отмечал: «при кодификации гражданского законодательства представляется целесообразным не отделять регулирование имущественных и связанных с ними неимущественных отношений, складывающихся между гражданами, между гражданами и социалистическими организациями, от регулирования имущественных отношений, возникающих и развивающихся между социалистическими организациями. Тем самым исключается создание двух отдельных общесоюзных актов - Основ гражданского законодательства Союза ССР - одного для социалистических организаций, второго для регулирования имущественных отношений между гражданами и между гражданами и организациями. Равным образом нет необходимости и в создании для регулирования указанных выше двух групп отношений и двух гражданских кодексов для каждой союзной республики. 

Сказанное означает также, что исключается необходимость создания особого торгового или промышленного кодекса. Должны быть изданы единые Основы гражданского законодательства Союза ССР и единые гражданские кодексы союзных республик» и далее: «В Основах гражданского законодательства должны не только быть закреплены важнейшие принципы гражданско-правового регулирования имущественных отношений СССР, обеспечивающие единство социалистической системы хозяйства и единство советского экономического оборота, но и сформулированы нормы, определяющие существо отдельных гражданско-правовых институтов (в развернутом виде эти институты будут охарактеризованы в гражданских кодексах союзных республик). Это означает, что Основы гражданского законодательства должны включать в себя, помимо общей части, важнейшие положения, относящиеся к праву собственности, к обязательственному праву; к авторскому праву и к наследственному праву». 

По словам А.Л.Маковского, именно С.Н.Братусь и Д.М.Генкин готовили содержательную часть доклада Д.С.Полянского (председателя Совета министров РСФСР) по поводу Основ гражданского законодательства на заседании Верховного Совета СССР 8 декабря 1961 г., где в том числе они смогли провести водораздел гражданского права и «так называемого хозяйственного права».

Не остался Сергей Никитич в стороне от дискуссий о системе советского права, следуя общему дискурсу в рамках предмет – метод. «Методы правового регулирования, разумеется, не следует отождествлять с научными методами познания действительности. Но и нельзя отрывать метод правового регулирования от методов познания сущности регулируемых правом общественных отношений, ибо применение метода, не свойственного их сущности, природе, не приведет к желаемому результату. Следовательно, методы правового регулирования необходимо сообразовывать с особенностями природы различных общественных отношений, познанной путем применения научных методов». Здесь автор указывает на принципиальную не замкнутость теории советского права в том смысле, что в ней приходится использовать аксиоматику, понятия и терминологию других наук в интерпретации марксистко-ленинского наукообразия.

Что касается субъективного (волевого) и объективного начал в системе советского права, Братусь защищает идею объективности в силу «отражения в ней [сиcтеме права] различных видов и сторон общественных отношений, поскольку эти виды и стороны проявляются различно в поведении людей». Субъективное начало доминирует в системе законодательства. 

Методы регулирования «сами по себе, взятые абстрактно, независимо от объекта, с которым связана их направленность, не могут служить основанием для разделения права на отрасли. … не могут послужить таким основанием и различные виды санкций». Поэтому автор предлагает свой собственный критерий выделения отраслей права. «В государственно-организованном обществе подчинение индивидов, их коллективов выраженной в законе воле господствующего класса или общенародной воле и их относительная автономия (вариативность поведения) обусловлены двумя магистральными методами, закрепляющими отношения субъектов к государству и друг к другу. Это метод централизации и децентрализации в регулировании поведения. … Эти два магистральных метода в своих взаимодействиях и различных сочетаниях создают широкую палитру методов правового регулирования. 

Используя предложенный критерий по степени централизации или децентрализации регулируемых общественных отношений С.Н. Братусь рассмотрел т.н. комплексные отрасли права – трудовое, финансовое, земельное, колхозное и семейное право. В частности, он предсказал, что колхозное право отомрет в процессе дальнейшего обобществления в сельском хозяйстве. И как в воду глядел – оно таки отмерло, правда не в результате превращения кооперативного имущества в государственное, а вследствие введения частной собственности на землю.

А вот претензии хозяйственников на самостоятельную отрасль хозяйственного права беспочвенны: «Развитие новых общественных отношений … обусловливает появлений новых отраслей права. Однако это не означает, что создание нормативного акта даже в виде кодекса, содержащего разнородные нормы, хотя и обеспечивающие комплексное достижение поставленной законодателем цели, ведет к возникновению новой отрасли».

Творческое наследие Сергея Никитича включает в себя более 200 трудов. Одной из первых работ Братуся стала статья «К проблеме хозяйственно-административного права» (1930), разрекламированная не по его воле: из-за нее он еле унес ноги из Казани за то, что цитировал Пашуканиса и Венедиктова больше, чем классиков марксизма-ленинизма.

Полагаем, особо следует выделить ряд научных работ: «Юридические лица в советском гражданском праве» (1947), «Субъекты гражданского права» (1950), «Вопросы общей теории советского права» (1960), «Предмет и система советского гражданского права» (1963), «Систематизация хозяйственного законодательства» (1975), «Юридическая ответственность и законность» (1976).

Много сил и энергии Сергей Никитич вложил в работу, которую вряд ли можно назвать «благодарной», но она необходима для учебного и исследовательского процесса: это редакторская работа различных сборников научных статей, учебная литература, многочисленные рецензии и оппонирование.

Братусь активно занимался законотворческой деятельностью. Сергей Никитич привлекался к подготовке проекта Конституции СССР 1977 г., участвовал в подготовке проектов Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик и Гражданского кодекса РСФСР, был активным участником научно-консультативных советов Верховного Суда СССР и Госарбитража СССР, был председателем Внешнеторговой арбитражной комиссии при Торговой палате СССР.

Умер Сергей Никитич Братусь 26 января 1997 г. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Продолжение следует...

ОГЛАВЛЕНИЕ ВСЕЙ КНИГИ «СОВЕТСКОЕ ПРАВО. ИТОГИ: Очерки о государстве и праве 1962 – 1984»

Пролог

Глава 1. Советское право до застоя

Глава 2. Бережное государство с признаками увядания

§ 1. Несколько вводных слов

§ 2. Возникновение диссидентства

§ 3. Либеральное течение диссидентства

§ 4. Комсомольская фронда

§ 5. Националистические диссиденты

§ 6. А.И.Солженицын

§ 7. Заключение

Глава 3. Экономическая и конституционная реформы

§ 1. Врожденные пороки советской экономики

§ 2. Косыгинская реформа

§ 3. Конституционная реформа 70-х годов

§ 4. Заключение

Глава 4. Деление советского права. Цивилисты и хозяйственники

§ 1. Особенности развития советского права

§ 2. Отрасль всякая нужна, отрасль всякая важна 

§ 3. Хозяйство есть, а права нет

§ 4. Хочешь насмешить бога – поделись с ним своими планами

§ 5. Гражданское право 

§ 6. Гражданское процессуальное право 

§ 7. Заключение

Глава 5. Творцы советского права

§ 1. Несколько вводных слов

§ 2. Генкин Дмитрий Михайлович

§ 3. Флейшиц Екатерина Абрамовна

§ 4. Братусь Сергей Никитич

§ 5. Шаргородский Михаил Давидович

§ 6. Теребилов Владимир Иванович

§ 7. Красавчиков Октябрь Алексеевич

§ 8. Кудрявцев Владимир Николаевич

§ 9. Заключение

Глава 6. Уголовная политика и правоохранительная деятельность

§ 2. Судоустройство

§ 3. Уголовное право 

§ 4. Уголовный процесс

§ 5. Исполнительно-трудовое законодательство

§ 6. Смертная казнь

§ 7. Заключение

Глава 7. Трудом славен советский человек! Трудовое право

§ 1. Общие замечания

§ 2. Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о труде

§ 3. Кодекс законов о труде РСФСР 1971 г.

§ 4. Труд и коллектив

§ 5. Заключение

Глава 8. Право на любовь и кров

§ 1. Общие замечания

§ 2. Семейное право

Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о семье и браке

Кодекс о браке и семье РСФСР 1969 г.

§ 3. Наш дом – наш мир. Жилищное право

Основы жилищного законодательства

Жилищный кодекс РСФСР 1983 г.

§ 4. Дачная эпопея

§ 5. Заключение

Глава 9. Мы хаос превратим в порядок. Советский Свод законов

§ 1. Необходимость создания Свода законов СССР и союзных республик

§ 2. Теоретические аспекты создания Свода законов

§ 3. Практическая реализация

§ 4. Заключение