ПРАВО.ru
Мнения
Партнер АБ "Резник, Гагарин и партнеры" Илья Палеев, партнер АБ "Татарович, Шлабович и партнеры" Андрей Литвинов
9 ноября 2020, 15:47

Взыскатель с привилегиями: ЦБ против менеджмента банков

Взыскатель с привилегиями: ЦБ против менеджмента банков
В сентябре суд принял решения о взыскании с бывших менеджеров «МИнБанка» и банка «Открытие» убытков в размере 198 и 243 млрд. рублей соответственно. Материально – правовым основанием для взыскания послужила ранее не применявшаяся на практике норма абз. 2 п. 5 ст. 189.23 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» о новом виде убытков - «расходах Банка России». Илья Палеев и Андрей Литвинов оценили решение, а также саму новую норму. Они объяснили, почему считают ее избыточной и сомнительной.

Изменения в ст. 189.23 Закона о банкротстве вступили в силу в июне 2018 г. По правилам статьи подлежат взысканию, в том числе, расходы Банка России по внесению денежных средств в капитал кредитной организации, в отношении которой проводятся меры по предупреждению банкротства. Для расчета размера таких расходов законодатель установил формулу: сумму затраченных средств следует умножить на 20 лет и на размер ключевой ставки, который, по всей видимости, должен определять доходность, которую регулятор мог бы получить при ином распоряжении средствами.

Речь, конечно, идет не о расходах по смыслу ст. 15 ГК РФ. Законодатель позаботился об упущенной выгоде Банка России, который отвлекает средства в целях предупреждения банкротства кредитной организации.

Бездействие и обратная сила закона

Как говорится в решении по делу бывших менеджеров ПАО «МИнБанк» (решение по менеджерам "Открытия" недоступно из-за банковской тайны), суд проверил порядок расчета расходов и нашел его полностью соответствующим формуле. С 18 бывших членов Правления банка солидарно взыскали убытки на сумму более 198 млрд. руб. за бездействие – как указал суд, они не приняли мер по обеспечению должного функционирования в банке системы внутреннего контроля. Какие конкретно меры должны были быть приняты суд не объяснил, отвергнув при этом доводы ответчиков (с перечислением конкретных решений Правления) о том, что они как раз - таки действовали и весьма активно, чтобы постоянно улучшать основные системы Банка (дело № А40-14903/20).

Суд не исследовал действия менеджеров банка по выдаче ссуд заемщикам, иных фактов хозяйственной деятельности, не давал оценку решениям ответчиков в качестве членов Правления. Он объяснил, что для этого вида ответственности не нужно приводить в качестве оснований конкретные сделки, ведь это самостоятельное основание для взыскания убытков. 

Таким образом, реальным основанием привлечения к ответственности органов управления санируемого банка явился сам факт санации. В отличие от возбуждения дела о несостоятельности, которое осуществляется судом с проведением всесторонней оценки наличия признаков банкротства, санация банков осуществляется во внесудебном порядке, на основании соответствующего решения Центрального банка. 

Здесь ЦБ самостоятельно определил основания для введения санации, принял решение, исполнил его, определил необходимый размер расходов для такой санации, установил размер ключевой ставки, произвел расчет упущенной выгоды за заранее определенный период (20 лет) и предъявил ее ко взысканию органам управления банка. Суд принял во внимание выводы регулятора и удовлетворил иск в полном объеме. К ответственности солидарно в одном и том же размере привлекли членов Правления банка, у которых были в организации совершенно разные обязанности и в разные периоды времени, в том числе тех, кто вышел из состава Правления за несколько лет до санации. 

Причем, чтобы привлечь к ответственности членов Правления, покинувших его в начале 2016 г., на основании нормы закона, вступившей силу в июне 2018 г., суд согласился с Банком России и признал норму абз. 2 п. 5 статьи 189.23 Закона о банкротстве, дающую право на взыскание нового вида убытков (расходов Банка России), процессуальной нормой права, и фактически придал ей обратную силу. Если точнее, суд написал, что «реализация Банком России указанного полномочия не может рассматриваться в контексте действия обратной силы материального закона».

Такой подход к применению норм о взыскании убытков, несомненно, является новеллой  в отечественной судебной практике, которая формирует принципиально новые правила игры для участников гражданского оборота. Раньше они, исходя из принципов равенства, справедливости и гарантии защиты от произвольного лишения имущества, могли рассчитывать на иммунитет от преследования за реализовавшиеся предпринимательские риски. 

Полагаем, что это также новое слово и применительно к целям и задачам судебного контроля, к которым до сих пор не относилась оценка экономической эффективности субъектов принятия бизнес-решений.

Новая норма: избыточная и сомнительная

Между тем, серьезные сомнения вызывает и сам механизм, который заложен в новой норме.

П. 12 ст. 189.49 Закона о банкротстве предусмотрено, что обязательным условием внесения Банком России средств в капитал кредитной организации путем приобретения дополнительного выпуска акций является предварительное уменьшение уставного капитала банка до величины его собственных средств, либо до одного рубля. Таким образом, на момент докапитализации Банк России уже является как минимум мажоритарным, а, как правило, единственным акционером санируемой кредитной организации.

До появления новой нормы про «расходы Банка России», в том же п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве уже было закреплено характерное для всего корпоративного законодательства правило о том, что контролирующие кредитную организацию лица несут ответственность перед банком за убытки, причиненные их виновными действиями (бездействием). И, надо сказать, эта норма достаточно широко применялась на практике, преследуя цель возвращения в организацию активов, утраченных в результате недобросовестного поведения прежних менеджеров. При этом суды, в условиях состязательности сторон процесса, оценивали субъективную и объективную сторону каждого правонарушения, повлёкшего убытки для банка, что позволяло привлекать к ответственности именно виновных в таком недобросовестном поведении менеджеров. 

Этой процедуры было вполне достаточно для того, чтобы банк мог потребовать возмещения причиненных убытков, а взысканные средства, пополнявшие собственный капитал банка, служили бы источником для возмещения тех самых «расходов Банка России», понесенных им в связи с докапитализацией. То есть, возмещение убытков кредитной организации, очевидно, одновременно компенсирует и расходы ЦБ как нового акционера.

Для чего же тогда нужна эта норма абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве? По всей видимости, весь смысл замысла в этой самой идее с формулой расчета упущенной выгоды. Но и она не выдерживает проверки элементарной логикой.

В ст. 3 Закона о Центральном Банке, среди целей деятельности Банка России нет самостоятельного банковского бизнеса. Таким образом, единственным возможным сценарием поведения ЦБ после завершения санации является передача «вылеченного» банка новым собственникам. Естественно, на возмездной основе. Об этом неоднократно говорилось и в заявлениях различных должностных лиц регулятора.

Тогда почему же для целей расчета упущенной выгоды расходы, понесенные Банком России при вложении денежных средств в уставный капитал кредитной организации, «рассматриваются как предоставление денежных средств на срок двадцать лет»? И почему по процентной ставке ноль процентов? Разве целью санации не является восстановление платежеспособности банка? А если является, значит он вполне может приносить прибыль. Равным образом, прибыльной должна стать и продажа актива новым собственникам.

Но по всей видимости, ни один из приведенных факторов не был принят во внимание авторами закона, в соответствии с которым «расходы Банка России» в связи с санацией отныне априори являются убытками по смыслу ст. 15 ГК РФ в размере, который заранее определил регулятор.

"Привилегированный взыскатель"

Установление заранее определенных параметров определения наличия и размера упущенной выгоды в пользу конкретного взыскателя, сниженный до минимума стандарт доказывания факта наличия убытков не имеют аналогов в российском гражданском законодательстве. Фактически, появление в Законе о банкротстве приведенной нормы и, как следствие, привилегированного взыскателя в лице Банка России, знаменует собой принципиальные изменения в гражданском праве, поскольку затрагивает казавшийся незыблемым принцип равенства прав участников гражданского оборота. 

Да, можно сказать, что действие абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве затрагивает достаточно узкий круг участников гражданского оборота, что это исключение из правила, обусловленное особой социальной значимостью санации банков. Но успешный опыт использования института «привилегированного взыскателя» порождает соблазн тиражирования такого опыта на иные гражданские правоотношения, участником которых прямо или опосредованно является государство. Остается только предполагать, какие государственные органы воспользуются таким опытом Банка России и как это отразится на гражданских правоотношениях.

Хочется надеяться, что правоприменитель все-таки обратится к наработанной годами практике и с учетом многочисленных указаний высших судов о том, что гражданско - правовая ответственность должна быть индивидуализированной, соразмерной содеянному и применяться при доказанности прямой и непосредственной причинно – следственной связи между содеянным и причиненными убытками, вернется к подлежащему применению при рассмотрении данной категории дел стандарту доказывания.

Во всяком случае, иных способов отделить виновный деликт от обычного предпринимательского риска судебная практика пока не выработала.

Авторы:

Илья Палеев
Адвокат, партнер Адвокатского бюро "Резник, Гагарин и Партнеры". Советник Президента ФПА РФ

Андрей Литвинов
Адвокат, партнер Адвокатского бюро "Татарович, Шлабович и партнеры"