Становление российского гражданского права происходило параллельно с развитием нового российского же капитализма. И, получив жизнь в 90-х годах прошлого столетия, каждое из этих явлений легко обнаруживает общие, можно сказать, родственные черты.
В ту эпоху юристы шутили, что есть только два вида договоров – недействительные и незаключённые, поскольку судебная статистика свидетельствовала о неуклонном стремлении предпринимателей, получивших кредиты или предоплаты, тут же отсечь договорные связи со своими кредиторами.
С годами суды и законодатель смогли усмирить самые распространенные проявления бизнес-юридических шалостей по уходу от обязательств, внедрив, например, т. н. «принцип добросовестности», понятие «предпринимательский риск» и многое другое в целях стабилизации договорных отношений и насаждения древнеримского принципа «договор должен исполняться».
Но люди с закалкой из 90-х не из такого теста, чтобы не попытаться хотя бы ощутимо уменьшить свою долговую нагрузку при удобном случае. Особенно в ситуации, когда проблемы можно связать с пандемией.
Коронавирус и перераспределение рисков
Защиту своих интересов в спорах с кредиторами бизнес строит на ст. 451 Гражданского кодекса РФ «Изменение и расторжение договора в связи с существенным изменением обстоятельств»; главными мишенями стали банки и кредитные договоры.
Предприниматели рассуждают так: упал рубль – измените проценты по долларовому кредиту, «потому что у нас выручка в рублях»; упала цена, скажем, на уголь – «снизьте процент, потому что у нас упала выручка» и т. д. Вся суть «существенного изменения обстоятельств» стала сводиться к тому, что заемщику просто переставал быть выгоден кредит – из-за изменения конъюнктуры или других факторов, влияющих на бизнес. Суды чаще всего обоснованно занимали «пробанковскую» позицию и не шли на изменение кредитных условий.
Но в отличие от всех предшествующих кризисов, основной чертой «ковидной эпохи» стало резкое падение потребительской активности, вызванное ограничениями на посещение общественных мест и мероприятий, с одной стороны, и падением доходов населения – с другой.
Разумеется, принятые органами власти ограничительные меры напрямую повлияли на доходы бизнес-структур, оказывающих услуги населению в сфере торговли, досуга и др., что, в свою очередь, вызвало появление инициатив по пересмотру кредитных обязательств перед банками в судебном порядке.
Сегодня юридическое сообщество пристально следит за двумя судебными процессами Александра Мамута с кредитором его компаний – банком «Траст»: одно – с участием сети кинотеатров «Синема парк», второе – магазинов игрушек Hamley’s (компания «Вундеркинд»). В каждом случае суду заявляется следующая позиция: из-за ограничений на работу бизнеса в период пандемии коронавируса заемщик не имеет возможности платить проценты по кредиту в полном объеме, в связи с чем суд просят снизить проценты по кредитным договорам.
Оба процесса ставят один и тот же вопрос: оправдан ли такой подход для перераспределения кредитных рисков в пользу заемщиков в сложившихся условиях? Полагаем, нет, не оправдан.
Необходимо исходить из того, что банки, являясь институциональными кредиторами, ведут свой бизнес на жесточайшей регуляторной основе. Формируя резервы по кредитам, они исходят из того, что заемщик будет стремиться выплатить долг в полном объеме в оговоренный срок. Все выданные к настоящему моменту кредиты, с точки зрения их стоимости, основаны на взаимной оценке рисков и отражают консенсус, односторонний пересмотр которого в пользу одной из сторон является мерой экстраординарной.
Пострадали все, защитили не всех
Трудно согласиться с позицией суда, когда он в условиях общего «ковидного» локдауна, когда практически все хозяйствующие субъекты (да и простые граждане) понесли финансовые потери, вдруг принимает решение о пересмотре стоимости конкретного кредита в пользу конкретной сети кинотеатров – поскольку такое судебное решение по отдельному спору может закономерно спровоцировать лавину аналогичных исков. Что, в свою очередь, способно вызвать неконтролируемые негативные последствия для всей банковской системы.
Допуская, что в условиях пандемии у каждого заёмщика возникает интерес к пересмотру условий «доковидного» кредита, невозможно одновременно игнорировать и интересы банков в сохранении статус-кво (которые также понесли потери от ковида). Поэтому можно говорить о наличии основания для квалификации принуждения к пересмотру стоимости кредитов в ситуации «глобального шока» (которым, безусловно, является ковид) как злоупотребления заемщиком правом, предусмотренным ст. 451 Гражданского кодекса.
Если заемщик принуждает к пересмотру стоимости кредита из-за ковида, есть основания считать это злоупотреблением правом.
Следование же суда на поводу отдельного – пусть и уважаемого – заемщика ставит под угрозу стабильность банковской системы в целом и неминуемо повлечет встречную реакцию банков по тотальной переоценке кредитных рисков. Банки окажутся в ситуации, когда им придется заложить в бизнес-модель издержки от заемщиков, которые не захотят обслуживать кредиты, даже располагая ликвидными залогами. Равно как и то, что в ставку по кредиту банки будут вынуждены «зашить» и риски возможных мошенничеств со стороны недобросовестных клиентов, которые захотят использовать «ковидную» тему.
За выданную судом «индульгенцию» в пользу одного московского заемщика, решающего свою частную проблему, заплатит не только неограниченный круг корпоративных клиентов банка, но и, с высокой вероятностью, миллионы ипотечников и других заемщиков, в проценты по кредитам которых будут «зашиты» реальные или потенциальные убытки от пересмотра «доковидных» кредитов.
Отдельно обращает на себя внимание то обстоятельство, что в обоих процессах с участием компаний Мамута суды обосновывают свои решения, воспроизводя почти дословно одни и те же формулировки. Это большая редкость – если мы не имеем дело с решениями по спорам с устоявшейся практикой рассмотрения (здесь скорее можно говорить о попытке сформировать новую практику).
Кто несет бремя рисков
И банки, и добросовестные заемщики сегодня столкнулись с необходимостью получить позицию Верховного Cуда по знаковым спорам. Пока четкой позиции по «ковидным» спорам им не сформулировано. В Обзоре судебной практики (утвержденном Президиумом Верховного Cуда 21 апреля 2020 года) Верховный Cуд отметил, что не увидел в пандемии руководства к однозначному пересмотру условий договорных отношений с участием пострадавших от ограничительных мер участников делового оборота.
Значит, единственным оправданным и логичным механизмом страхования кредитных рисков заёмщиков, пострадавших в результате административно установленных ограничительных мер (или в период пандемии – в более широком контексте) можно назвать:
- адресную государственную поддержку заемщиков без вмешательства в существующие кредитные отношения;
- либо выработку единообразного подхода для пересмотра банками стоимости и порядка возврата таких кредитов с одновременной поддержкой банков.
В любом случае речь идет о комплексной программе поддержки заемщиков и/или банков со стороны государства, а не перераспределении судом убытка от «глобального шока» между хозяйствующими субъектами на основании абстрактного в данном случае принципа справедливости.
Неслучайно в свое время именно централизованным способом были выработаны и закреплены в законе меры поддержки для ипотечных заёмщиков, которые, к слову, оказались гораздо более скромными по сравнению с теми «бонусами», которые удалось себе выбить в суде более состоятельной, хоть и тоже пострадавшей от коронавируса, структуре.
Сегодня и безо всякого «ковида» резко меняются курсы валют, котировки биржевых цен и еще множество факторов, которые «бьют» по конкретным бизнес-структурам и даже целым отраслям, но почему это должно «по цепочке» переноситься на других участников экономической деятельности? «У меня корова заболела, так пусть и у соседа сдохнет!» – вспоминается известная поговорка…
Раз в десятилетие точно случаются кризисы: либо общемировые, либо локальные, либо, как минимум, отраслевые. И поэтому представление о цикличности кризисов – как и само ожидание кризиса – должны учитываться каждым отдельно взятым заёмщиком при оценке уровня своего предпринимательского риска.
Безо всякого «ковида» резко меняются курсы валют, котировки биржевых цен и так далее. Но почему это должно переноситься на других по принципу «У меня корова заболела, так пусть и у соседа сдохнет»?
В конечном итоге именно заёмщик должен учитывать комплексные риски, которые определяют его прибыльность и платежеспособность.
Суды же, оставаясь гарантами соблюдения права, должны взвешенно подходить к разрешению споров, не ставя под угрозу стабильность целой отрасли (а может, и экономики в целом) в угоду частному интересу.