Суды обладают широким инструментарием для организации судебного процесса и пресечения злоупотреблений участников спора. Практически не ограниченные полномочия, к сожалению, позволяют судам нередко использовать их не для реализации принципа справедливого судебного разбирательства, а для предоставления преимущества одной из сторон (например, в случае предвзятости суда) либо для поражения в правах в принципе всех участников спора (например, в случае ненадлежащего ведения процесса).
В отличие от суда, участники спора практически не имеют способов, позволяющих восстановить нормальный ход процесса. Как правило, жалобы на судью отклоняются с указанием на недопустимость вмешательства в рассмотрение дела, а обжалование принятых с нарушением прав участников судебных актов не всегда приводит к результату из-за упущенных возможностей.
С моей точки зрения, для того, чтобы восстановить права клиента, необходимо занимать активную позицию уже на стадии разбирательства в суде первой инстанции, особенно когда объективность суда вызывает вопросы.
В одном из таких случаев в интересах клиента мне пришлось обжаловать определение о назначении судебной экспертизы и подать заявления об ускорении производства по делу. В ответ на мои действия суд попытался понудить меня, как представителя кредитора, отказаться от защиты интересов клиента, потребовав от адвокатской палаты привлечь меня как адвоката к дисциплинарной ответственности. Суд охарактеризовал данные действия как проявление некомпетентности, оказание внепроцессуального давления на суд и нарушение Кодекса профессиональной этики адвоката.
Сила действия равна силе противодействия: реакция суда округа на поражение в процессуальных правах участников спора в первой инстанции
Необъяснимые метаморфозы в поведении суда произошли в деле о банкротстве № А40-168513/2018. После подачи кредитором заявления о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц судом была назначена по делу судебная экспертиза по вопросам права, которые были направлены против вынесенных тем же судом определений, устанавливающих круг контролирующих лиц и обстоятельства вывода активов. Внезапно суд поставил в зависимость весь остальной процесс от момента получения заключения судебной экспертизы: в деле началась волокита, жалобы кредиторов перестали передаваться в вышестоящие инстанции, заявления о фальсификации не рассматривались, а материалы дела в приоритетном порядке передавались экспертам.
С нарушениями процесса наша команда боролась путем обжалования определения о назначении судебной экспертизы по вопросам, которые запрещены к постановке перед экспертами, а также жалобами на судью и заявлениями об ускорении производства по делу.
Реакцией суда на обжалование судебного акта стала попытка ограничить участников спора в процессуальных правах путем вынесения частного определения с требованием привлечь адвоката к дисциплинарной ответственности. При этом суд пытался любыми способами задеть мою деловую репутацию как адвоката, называя меня некомпетентным и неквалифицированным специалистом. Вопреки определению Конституционного Суда РФ от 29 мая 2014 года № 1170-О, суд первой инстанции воспользовался предоставленными ему полномочиями не для организации справедливого судебного разбирательства, а в целях ограничения процессуальных прав участников процесса.
В соответствии со статьей 188 АПК РФ частное определение не подлежит отдельному обжалованию. Несмотря на данную сложность, команда РКП подготовила правовую позицию с обоснованием возможности обжалования такого судебного акта. Данная правовая позиция была воспринята судами вышестоящих инстанций. Арбитражный суд Московского округа отдельно обратил внимание на то, что добросовестный представитель имеет право на опровержение сведений, умаляющих его авторитет и влекущих негативные правовые последствия для него, вне зависимости от того, позволяет кодекс обжаловать подобное определение или нет.
Ранее отдельной правовой позиции о праве представителя обжаловать вынесенное в отношении него частное определение не существовало. Тем не менее суд округа принял во внимание правовую позицию Верховного суда РФ, изложенную в определении от 6 августа 2018 года № 304-ЭС18-3461 по делу № А02-524/2016, в которой разъяснялось право арбитражного управляющего обжаловать похожее частное определение.
Рассмотрев кассационную жалобу по существу, суд округа сделал также несколько важных правовых выводов:
- суды не обладают правом использовать институт частного определения в связи с оценкой поведения представителя стороны спора, поскольку подобный случай не подпадает под статью 188.1 АПК РФ;
- суды не могут ограничивать право представителя на подачу жалоб и заявлений об ускорении, поскольку право на совершение указанных процессуальных действий неотъемлемо принадлежит участнику процесса;
- представитель кредитора был вынужден обращаться с заявлениями об ускорении производства по делу в связи с его затягиванием: (1) апелляционная жалоба на протяжении длительного срока не передавалась, (2) заявление о фальсификации не рассматривалось на протяжении трех судебных заседаний, (3) заявление о применении последствий недействительности сделки не рассматривалось более 13 месяцев, (4) вопрос утверждения конкурсного управляющего не рассматривался более 7 месяцев;
Таким образом, Арбитражный суд Московского округа не только сформировал правовую позицию, воспрещающую нижестоящим судам использовать институт частного определения для ограничения участников спора в процессуальных правах, но и критически оценил ведение процесса судом первой инстанции.
Значимость для представителей участников спора
Сформированная АС Московского округа правовая позиция предоставляет дополнительные гарантии добросовестным участникам процесса от необоснованных притязаний со стороны суда и показывает разумные способы противодействия незаконному поведению суда. Более того, вынесенное судом округа постановление демонстрирует, что попытка ущемить права одной из сторон может окончиться вынесением завуалированного частного определения уже в адрес суда со стороны вышестоящей инстанции.