Валютный кризис 2014–2015 года
Ярким примером озвученного тезиса выступают события 2014–2015 года: двухкратный рост курса доллара США привел к дефолту большого числа заемщиков, получивших кредиты в иностранной валюте, в частности валютных ипотечников.
Медленные и неэффективные действия Правительства по защите интересов валютных заемщиков привели к передаче в суды многочисленных исков об изменении условий кредитных договоров на основании ст. 451 ГК, часть из которых мне довелось сопровождать со стороны кредиторов.
Сторона, требующая изменения кредитного договора, должна доказать, что в момент заключения договора стороны исходили из того, что такого изменения обстоятельств не произойдет, оно является существенным и непреодолимым, сохранение действующих условий договора нарушит соотношение имущественных интересов сторон.
Судебная практика показывает, что большинство истцов не могут доказать наличие первой составляющей — факта непредвиденности событий.
В качестве такого рода «непредвиденного изменения обстоятельств» заемщики пытались использовать факты «резкого» и «существенного» изменения курса валюты, дефолт, девальвацию и действия государственных органов по пересмотру параметров курсовой политики.
Но ни одно из приведенных обстоятельств не может в силу юридических и объективных фактов являться основанием, которое невозможно было разумно предвидеть при заключении договора и которое позволит заемщику использовать исключительный механизм ст. 451 ГК, что и было подтверждено сотнями судебных актов в пользу кредиторов.
Стоит отметить последовательную позицию судебной системы, которая занимала аналогичные позиции и после экономического кризиса 1998 года, отказывая в удовлетворении требований по ст. 451 ГК, в основе которых лежали изменения курса валюты, дефолт и девальвация (см. постановления ФАС Московского округа по делу от 04.01.2001 № КГ-А40/6004-00 и по делу от 30.03.2004 № КГ-А40/1895-04).
Более подробный правовой анализ вопросов изменения условий кредитных соглашений, выраженных в иностранной валюте, был представлен в моей статье «Валютный нигилизм в кредитных правоотношениях», которая вышла в разгар валютного кризиса.
Без исключений из правила
Массовость споров по ст. 451 ГК в 2014–2015 годах привела к появлению двух неординарных дел: кейсы г-жи Черниковой и г-жи Иванчиковой. Иск первой был удовлетворен Пушкинским городским судом, что привело к изменению условий кредитного договора: размер кредитного обязательства заемщика был установлен судом равным курсу доллара США на день получения кредита.
Но чудеса подобного рода могли случиться только в городе, название которого похоже на фамилию великого поэта, и вскоре в корне неверное с правовой точки зрения решение отменил Московский областной суд.
Исправлять вторую сходную судебную ошибку в деле г-жи Иванчиковой пришлось судебной коллегии Верховного суда.
Именно этим делом ВС решил поставить окончательную точку в вопросе допустимости изменения валютных обязательств в порядке ст. 451 ГК из-за роста курсов иностранной валюты, и его включили в обзор судебной практики ВС.
<...> Таким образом, внося изменения в заключенный между банком и И. кредитный договор, суд, по существу, возложил на ответчика как на кредитора риск изменения курса валюты долга и риск изменения имущественного положения истца как должника.
При этом суд в нарушение подп. 4 п. 2 ст. 451 ГК не оценил распределение данных рисков исходя из обычаев и существа кредитного договора и не указал, в связи с чем эти риски должны быть возложены именно на кредитора. <...>
Источник: Обзор судебной практики ВС от 16.02.2017 № 1
Дело г-жи Иванчиковой позволило свести на нет попытки заемщиков изменить условия своих соглашений, и дальнейшие процессы урегулирования их задолженности проходили в стандартных условиях взаимодействия кредитор — должник при поддержке ряда государственных программ рефинансирования.
Вне кризисных периодов
Основополагающий принцип гражданского права pacta sunt servanda [договоры должны исполняться. — лат.] и хорошо известная всем юристам ст. 310 ГК о недопустимости одностороннего изменения принятых обязательств призваны создать условия для развития устойчивого экономического оборота, в котором субъекты могут быть уверены в исполнении принятых контрагентами обязательств, а в случае их нарушения получать соответствующую судебную защиту.
Ст. 451 ГК является исключением из общего правила и, по моему мнению, направлена прежде всего на прекращение, а не изменение обязательства: освобождение «пострадавшей» стороны от дальнейшего исполнения обременительного договора, который стал для нее таковым в результате существенного изменения обстоятельств.
Изложенное подтверждается положениями п. 4 ст. 451 ГК, согласно которым изменение договора в связи с существенным изменением обстоятельств допускается по решению суда в исключительных случаях, когда расторжение договора противоречит общественным интересам либо повлечет для сторон ущерб, значительно превышающий затраты, необходимые для исполнения договора на измененных судом условиях.
«Кроме того, даже при наличии существенно изменившихся обстоятельств изменение договора судебным решением по правилам ст. 451 ГК РФ допускается в исключительных случаях. Для такого изменения необходимо установление хотя бы одного из прямо названных в п. 4 этой статьи оснований: установление либо того, что расторжение договора противоречит общественным интересам, либо того, что расторжение сделки повлечет для сторон ущерб, значительно превышающий затраты, необходимые для исполнения договора на измененных судом условиях»
Еще один показательный пример, когда Верховный суд в ситуации наличия внешних и непредвиденных неблагоприятных обстоятельств для одного из участников договора тем не менее отказался считать их существенными для изменения условий последнего — определение ВС от 23.05.2017 № 301-ЭС16-18586 по делу № А39-5782/2015.
Не вдаваясь в подробности дела, отмечу, что речь шла о том, признавать или не признавать существенным изменением обстоятельств факт включения российского банка в санкционные списки министерства финансов США.
Введение иностранными государствами экономических санкций в отношении банка повлекло причинение ему значительных убытков, что привело к возникновению необходимости закрытия ряда операционных офисов и прекращения договоров аренды помещения.
Получив отказ арендодателя от расторжения договора, банк обратился с иском о его расторжении в порядке ст. 451 ГК, который был поддержан тремя судебными инстанциями, но не нашел поддержки в судебной коллегии ВС:
«Принимая решение о закрытии операционного офиса, находящегося в спорном помещении, Банк исходил из экономической обоснованности своей деятельности. Предпринимательская деятельность носит рисковый характер, что Банк не мог не учитывать при заключении договора аренды, являясь профессиональным участником рынка финансовых услуг. При должной степени осмотрительности банк, вступая в договорные отношения по своей инициативе, должен был предусмотреть и возможную экономическую ситуацию».
«Таким образом, введение внешнеэкономических санкций не отнесено условиями договора к числу обстоятельств, освобождающих стороны от исполнения обязательств по договору аренды; риск негативных последствий для Банка в результате таких санкций не может быть возложен на арендодателя»
Приведенные примеры не единичные: судебная практика и разъяснения ВС по вопросу расторжения или изменения договора в связи с существенным изменением обстоятельств достаточно определенно свидетельствуют об однозначной позиции, бремя внешних и внутренних глобальных «шоков» (экономический кризис, инфляция, изменение курса валют, рост ключевой ставки ЦБ, внешнеэкономические санкции, изменение нормативных актов, действия госорганов, наконец пандемия) стороны договора несут самостоятельно. Перераспределение таких рисков с использованием положений ст.451 ГК не допускается.
Также ВС указывает на невозможность использования ст. 451 ГК для обхода установленных законом специальных процедур, в частности предоставления льготных периодов по кредитным договорам в связи с распространением новой коронавирусной инфекции.
Говоря о причинах такой «жесткой» позиции судебной системы и особенно ее высшей инстанции, можно высказать два предположения.
Первое связано с юридической неопределенностью «существенного изменения обстоятельств». Вольная трактовка и широкое применение п. 4 ст. 451 ГК в судебных решениях в таких условиях способны открыть «ящик Пандоры», когда договор, как основа определенных зафиксированных обязательств сторон, просто потеряет значение в ситуации постоянных судебных пересмотров.
Вторая причина имеет макроэкономическую природу и касается как раз ситуаций глобальных «шоков». Дело в том, что в подобных случаях «существенное изменение обстоятельств» хозяйственной деятельности происходит чуть ли не у всех хозяйствующих субъектов. И перераспределять бремя издержек между участниками договорных отношений — неблагодарное занятие, к тому же малоподходящее судам функционально. Скорее, это вызов для государства, которое должно в таких случаях разрабатывать и проводить специальные программы поддержки отраслей экономики и социально незащищенных граждан. Собственно, это мы и наблюдали в ситуации пандемии 2020–2021 года.
Экономический кризис 2020–2021 года
Вызванный пандемией 2020 года экономический кризис действительно отличается от кризиса 2014 года количеством пострадавших субъектов российской экономики, но, вероятнее всего, не превосходит по масштабам события 1998 года.
Еще одной отличительной чертой событий 2020–2021 можно назвать объем и качество реализованных мер господдержки:
- введение моратория на банкротство с 3 апреля 2020 года по 7 января 2021 года, в рамках которого наиболее пострадавшие отрасли получили право не платить штрафные санкции кредиторам, а их кредиторов ограничили в подаче заявлений о банкротстве мораторных должников;
- пул антикризисных кредитных программ, направленных на получение льготного кредитования и рефинансирования*;
- арендные каникулы.
Экономический анализ показывает, что пандемия и локдаун не единственные причины финансового спада 2020–2021 года, к ним также относят срыв сделки ОПЕК в марте 2020 года, который спровоцировал рекордное падение цен на нефть, падение курса национальной валюты.
Но, как мы можем вывести из опыта прошлых лет, кризис 2020–2021 неминуемо оживил интерес к вопросам судебного пересмотра условий кредитных договоров по ст. 451 ГК, первые иски по которым уже находятся на рассмотрении судов.
Очевидно это было и для ВС, который выпустил разъяснения по рассматриваемому нами вопросу в самом начале пандемии.
21 апреля 2020 года опубликовали Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории РФ новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 1.
Ответ: Если иное не предусмотрено договором и не вытекает из его существа, такие обстоятельства, которые стороны не могли предвидеть при заключении договоров, могут являться основанием для изменения и расторжения договоров на основании ст. 451 ГК РФ, если при предвидении данных обстоятельств договор не был бы заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях.
При этом по п. 4 ст. 451 ГК РФ изменение договора в связи с существенным изменением обстоятельств по требованию одной из сторон возможно лишь в исключительных случаях, когда расторжение договора противоречит общественным интересам либо повлечет для сторон ущерб, значительно превышающий затраты, необходимые для исполнения договора на измененных судом условиях. При удовлетворении иска об изменении условий договора судам необходимо указывать, каким общественным интересам противоречит расторжение договора либо обосновывать значительный ущерб сторон от расторжения договора.
Не составляет труда предположить, об изменении каких существенных обстоятельств, которые сторона заемщиков не могла предвидеть при заключении договоров, будет заявляться в суде:
- пандемия — сложно представить, что бизнес не может предположить распространение болезней среди населения, которое может повлиять на рынки сбыта товаров и услуг;
- локдаун, ограничения перемещений между субъектами и посещения мероприятий — по сути, речь идет о решениях и действиях государственных органов, которые вводили соответствующие ограничения, и, как мы видим из анализа судебной практики, сопряженной с кризисами 1998 и 2014 года, суды не квалифицируют такие решения и действия в качестве оснований для изменения договоров;
- изменение ценовых курсов — подробно об отсутствии соответствующих оснований я говорил в разделе о кризисе 2014 года.
С практической точки зрения интересным представляется вопрос, какие именно условия кредитного соглашения могут предлагать к изменению заемщики и как суд может сбалансировать интересы должника и кредитора. Наиболее очевидные из них — сроки кредитования и размер процентной ставки.
Изменение существенных условий кредита в интересах должника происходит за счет кредитора, в частности, нельзя не учитывать, что кредиты выдаются банками из привлеченных на рыночных условиях средств, за которые также необходимо платить, а работа банков сопряжена с соблюдением нормативов и обязательным резервированием средств под выдаваемые ссуды.
Фактически это попытка с помощью ст. 451 ГК обойти установленные законом специальные процедуры, такие, как предоставление льготных периодов по кредитам в связи с пандемией коронавируса.
Не умаляя сложность ведения бизнеса в условиях кризиса, я не вижу каких-либо значительных отличий текущих кризисных событий от событий 1998, 2007 и 2014 года, так же, как не вижу причин, по которым именно в этот раз судебная система должна поступиться интересами стабильности экономического оборота в угоду интересам отдельных заемщиков, ведущих свою деятельность в условиях очевидных предпринимательских рисков.
* Закон о кредитных каникулах, постановления Правительства РФ от 02.04.2020 № 422, от 03.04.2020 № 436, от 20.04.2020 № 410, от 23.04.2020 № 566, от 24.04.2020 № 582, от 30.12.2018 с изм. от 31.03.2020.