Жительница Басманного района Москвы судится с местным прокурором, который, как считает она, виноват в "утечке" ее личных данных, в том числе – о состоянии здоровья. Моральный вред она оценила в 100 000 руб. Первое заседание, на котором адвокат тщательно выуживал информацию из помощника прокурора, завершилось вызовом еще двух жертв "слива".
В апреле 2014 года басманный межрайонный прокурор столицы Богдан Костенецкий сделал запрос в филиал № 4 ГБУЗ ПКБ № 3 (психоневрологический диспансер) и получил справку, в которой значились имена, фамилии, даты рождения, адреса и диагнозы 92 жителей Басманного района. После этого он подал гражданские иски о лишении всех участников перечня прав управления автомобилем. И все бы ничего, но к исковому заявлению, которое получила Ольга Котова (фамилия изменена), была приложена полная копия справки, полученной Костенецким из психдиспансера, содержавшая данные о ее соседях на учете. Предположив, что и другие из "прокурорского списка" получили такие же типовые иски, она обратилась в Басманный суд. Истец считает, что своими действиями прокурор нанес ей моральный вред, и требует от Министерства финансов РФ как от ведомства, финансирующего работу прокуратуры, компенсацию в размере 100 000 руб.
В доказательство того, что все указанные в списке лица получили исковые заявления с одинаковым комплектом документов, адвокат Котовой Игорь Густов ходатайствовал на прошедшем недавно заседании приобщить к делу еще два иска, в которых содержатся "свидетельства разглашения персональных данных и врачебной тайны".
– Приобщить? – удивилась судья Галина Грабовская. – Может обозреть в процессе?
Адвокат согласно кивнул и объяснил, что именно содержится в указанных им делах:
– Перед судебным заседанием по иному гражданскому делу, с которым прокурор обратился к моей доверительнице, в эту дату рассматривались еще два дела в отношении лиц из того списка – Яна Скоморохова и Назима Берендеева [фамилии изменены]. Один из них, Скоморохов, по моей просьбе показал нам исковое, поступившее в его адрес, с приложением, в котором находился список лиц, полученный и моей доверительницей. Мы хотим доказать, что такие же документы были направлены и иным лицам, – пояснил представитель Котовой. По его словам, пока ему доподлинно известно лишь о 12 делах, возбужденных по инициативе Костенецкого в отношении людей из "прокурорского списка". Для доказательства своей правоты Густов ходатайствовал, чтобы суд не только обозрел исковые в отношении Скоморохова и Берендеева, но и вызвал их в качестве свидетелей.
– Ваше мнение? – поинтересовалась судья у представителя ответчика, помощника прокурора Марины Ляпиной.
– Возражаю против вызова указанных лиц для допроса, – мгновенно отреагировала та. – Поскольку по сути заявленных требований они ничего пояснить не смогут.
Возражала она и против обозрения исковых заявлений, считая, что в этом нет необходимости.
Несмотря на то что представители Минфина на заседание не явились, судья Грабовская решила начать рассмотрение дела, а оба ходатайства постановила разрешить после выслушивания позиций сторон.
Адвокат Густов не подвергает сомнению, что изложенные в справке сведения попадают под действие ФЗ "О персональных данных" и под п. 1 ст. 13 ФЗ "Об оказании медицинской помощи", согласно которому диагноз составляет врачебную тайну. А значит, за их разглашение положена ответственность.
– К тому же эти сведения в будущем могут быть неизвестным образом использованы большим количеством людей (а в списке 92 человека), – проявил беспокойство защитник. – Принимая во внимание диагнозы, мы опасаемся не только за дальнейшее разглашение личной информации, но и за действия, которые данные лица могут совершить, обладая ею.
– Поясните, в чем выразились нравственные и физические страдания, которые были причинены истице? – потребовала Ляпина обосновать моральный вред.
– Сегодня сведения, в том числе о заболевании, имеют не только близкие люди моей доверительницы, но и совсем не относящиеся к кругу родственников. И как они распорядятся информацией – неизвестно. В этом и выражен моральный вред, связанный с нравственными страданиями, – объяснил Густов. Позже он добавил, что получить справку из диспансера ответчик имел полное право, а вот передавать ее содержимое иным лицам – нет. "Сведения эти были распространены незаконно, прокурор мог иным способом предоставить в суд информацию по конкретным лицам, но этой возможностью он не воспользовался", – объяснил, как можно было поступить, адвокат.
– Истец, скажите, те сведения о вас, которые отражены в списке, соответствуют действительности? – спросила Грабовская.
– Личные данные – да, – ответила Котова и с некоторым замешательством добавила: – А об установленном диагнозе я впервые узнала из искового заявления.
– То есть вы не больны?
– Нет, в диспансере на учете я состою, но диагноза своего не знала, – пояснила истица. Дальше слово получила представитель басманного прокурора, которая попыталась оправдать действия своего руководителя.
Она пояснила, что прокурор Костенецкий согласно ст. 13 ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в РФ" мог получить сведения, касающиеся здоровья гражданина и составляющие врачебную тайну. В соответствии с положениями ст. 6 ФЗ "О персональных данных" он также мог затребовать данные пациентов для осуществления правосудия, а ст. 10 того же закона позволяла сделать это без согласия субъекта, если это необходимо для защиты жизни и здоровья других лиц.
– Истица, страдая психическим заболеванием, получила права, чем подвергла опасности жизнь людей, – прокомментировала Ляпина.
Придралась она и к формулировкам, указав, например, что в иске Котова говорит о нарушении "медицинской тайны", тогда как такого понятия в законодательстве не существует и есть только "врачебная тайна". Также она обратила внимание, что в соответствии с п. 5 ст. 3 ФЗ "О персональных данных" их незаконное раскрытие должно быть направлено на неопределенный круг лиц, в данном же деле прокурор таких действий не совершал, поскольку исковое заявление с приложениями не предназначены для неопределенного круга лиц. Было отмечено, что в иске не приведены доказательства того, что закрытую информацию о Котовой узнали Скоморохов и Берендеев, поскольку пока это известно лишь со слов истца. И наконец, по мнению помощника прокурора, ничем не доказано, что действия ее руководителя действительно причинили заявительнице физические или нравственные страдания.
– Вы подтверждаете, что в адрес моей доверительницы был направлен список лиц, состоящих на учете, – копия справки из диспансера? – спросил Густов, едва дождавшись окончания возражений.
– Мы этого не отрицаем, – осторожно ответила Ляпина.
Зато она подтвердила, что басманный прокурор действительно обращался в суд с исками о прекращении действия права на управление автомобилем относительно Скоморохова и Берендеева.
– К этим исковым была приложена та же копия справки? – продолжил адвокат.
– Я не обладаю этими сведениями, – начала отнекиваться помощник прокурора, несмотря на то что именно она представляла его интересы на слушании у Скоморохова.
– К искам по Скоморохову и Берендееву аналогичный список представлялся? – вмешалась судья.
– Да, представлялся, – вынуждена была признаться представитель ответчика.
– А сколько исков прокурор направил в Басманный районный суд на основании справки? – задала Грабовская новый вопрос.
– Не могу ответить, поскольку не обладаю этими сведениями.
В итоге суд решил удовлетворить ходатайство о вызове свидетелей, а решение о том, стоит ли обозревать гражданские дела в отношении них, – отложить. "Возможно, после получения показаний этого не потребуется", – объяснила судья свое решение. Следующее заседание назначено на начало декабря.
– Будут и другие иски по этому же вопросу! – пообещал судье Густов.
– Вы их уже подали? – удивилась она.
– Нет, но подготовлю! – с готовностью заявил адвокат.
– Хорошая, радужная перспектива к концу года, – вздохнула Грабовская, прощаясь с участниками процесса.
