Болезнь одной из фигуранток дела о хищениях в Минобороны при министре Анатолии Сердюкове вызвала ее жесткую стычку с прокурорами. А пока в зале суда было спокойно, можно было узнать, какой диссонанс вызывают у свидетеля реорганизация проектных институтов военного ведомства и личности ее инициаторов, в чем тяготы "подневольности" и какая дань взималась внутри "Оборонсервиса".
Вчера, 28 октября, участники процесса по делу "Оборонсервиса" собрались в Пресненском суде перед долгим перерывом специально для того, чтобы выслушать показания свидетеля обвинения, прилетевшего из Хабаровска. Еще раз оплачивать его перелет было бы слишком накладно. "Боюсь, его могут вычесть из моей зарплаты", – пошутила судья Татьяна Васюченко. И все терпеливо ждали, когда из больницы в суд сможет приехать одна из подсудимых – Ирина Егорова. Она обвиняется по п. "а" ч. 3 ст. 174.1 УК РФ (отмывание похищенных денежных средств – до пяти лет лишения свободы) и ч. 4 ст. 159 (мошенничество – до 10 лет).
Следствие считает, что Егорова была казначеем преступной группы экс-директора Департамента имущественных отношений Минобороны Евгении Васильевой, которой инкриминируется 12 эпизодов по ст. 159, 174.1, 285 и 286 УК РФ (мошенничество, легализация денежных средств, злоупотребление должностными полномочиями – до 10 лет лишения свободы). По версии следствия, из-за ее действий военному ведомству был нанесен ущерб примерно в 3 млрд руб.
Наконец Егорова появилась. "Меня не хотели отпускать, – сказала она. – Пришлось пообещать, что вернусь живой!"
"Поздравил" с юбилеем
Гостем из Хабаровска оказался бывший руководитель 52-го Центрального проектного института Олег Канинский. Он руководил предприятием с 1992 года, а в сентябре 2012-го, когда его институт в ходе реорганизации потерял статус самостоятельного юридического лица, уволился.
Говоря о том, как 52-й ЦПИ работал под его началом, Канинский с гордостью рассказывал, что он всегда был обеспечен заказами и приносил прибыль. "В 2010 году чистая прибыль составила 5 млн руб., а в 2011-м – 5,3 млн руб.", – уточнил он, бегло просмотрев бумаги. Экс-директор уверен, что, не случись "всей этой катавасии с реорганизацией", предприятию было бы намного лучше.
Вестником перемен был Юрий Грехнев, еще один фигурант дела "Оборонсервиса". Он обвиняется по трем эпизодам по ч. 4 ст. 159 УК.
– Прибыл он 20 апреля 2011 года, на следующий день после моего 60-летия, и объявил: "Теперь я гендиректор", – вспоминал Канинский. – Даже с юбилеем не поздравил, волновался, наверное.
Но сразу забрать полномочия у Грехнева не получилось. "[Он] приехал с решением совета директоров. А по нашему уставу оно неправомочно при назначении генерального директора", – объяснил Канинский. Поэтому в мае, по словам свидетеля, Грехнев вернулся уже с решением собственника.
– Он что-то пояснял? – уточнил прокурор Андрей Обухов.
– Мы морально были к этому готовы, ведь все остальные проектные институты уже были под гендиректорством Грехнева. Мы последние к нему попали, – ответил свидетель.
Человек подневольный
Следующим нововведением стала реорганизация 52-го ЦПИ путем присоединения к другой структуре Минобороны – ОАО "234-е строительное управление". "Разговоры об этом велись с осени 2011 года, а решение совета директоров появилось в декабре, – говорил Канинский. – Мне была абсолютно непонятна цель всех этих пируэтов… Есть нормальная организация с фондами, с людьми, теперь фонды надо поделить, а людей выгнать".
– Вы с Грехневым об этом говорили? – спросил Обухов.
– Да, но что он мог сделать, как человек подневольный? – ответил свидетель вопросом на вопрос. А позднее, когда прокурор Юрий Хализов решил уточнить, чьи указания выполнял "подневольный" Грехнев, то Канинский назвал фамилии Егориной и Макарова, генеральных директоров "Оборонстроя". Последний – это, судя по всему, Сергей Макаров, который в августе 2014 года стал гендиректором компании "Титан-2" Григория Нагинского. Фамилия последнего, бизнесмена и замминистра обороны при Анатолии Сердюкове, часто фигурирует в деле "Оборонсервиса". Дело в том, что другая компания Нагинского – ОАО "Сосновоборэлектромонтаж" – стала покупателем по заниженной, по мнению следствия, цене 29,9% акций 31-й ГПИСС, а потом вынуждено было пожертвовать его государству.
А Лариса Егорина тоже слушала Канинского в качестве подсудимой. Она в рамках дела "Оборонсервиса" обвиняется по ч. 4 ст. 159 УК и ч. 3 ст. 285 УК (до 10 лет лишения свободы). Егорина решила уточнить, видел ли или слышал Канинский, как она давала распоряжения Грехневу. Свидетель ответил, что очевидцем таких событий не был.
– Мне кажется, [Грехнев] тоже не был согласен с тем, что происходит и как происходит, – добавил Канинский.
– Вы считали, что я был человеком подневольным, – вступил в разговор Грехнев. – А когда вы были гендиректором, выполняли ли вы указания своих руководителей?
– Риторический вопрос, – усмехнулся в усы свидетель.
– То есть вы тоже были подневольным? – не давало покоя подсудимому, видимо, неприятное для него слово.
– Да, и, когда я не захотел им быть, я ушел, – напоследок добавил Канинский.
Роль Егоровой и дань
Примерно в то же время, когда готовилась сделка с 234-м СУ, по словам Канинского, появилась информация о том, что 52-й ЦПИ станет филиалом 31-го Государственного проектного института специального строительства (махинации с имуществом и акциями последнего, по версии следствия, – это главная часть дела "Оборонсервиса", а ущерб от них составил 2,6 млрд руб.). Но пока не было никаких подтверждающих документов сотрудники института, по словам свидетеля, были деморализованы и в панике подыскивали себе новую работу. И только потом, говорил Канинский, вопрос с людьми прояснился: филиал брал на себя все функции и задачи института, его контракты, и стало понятно, что сотрудники тоже понадобятся, хотя напрямую в директивах об этом не говорилось. "В итоге для рядовых сотрудников ничего не изменилось. Все остались на своих местах, только человек 10–15 из слабых уволили по сокращению, – подытожил тему реорганизации свидетель. – Головная боль была только у руководства и бухгалтерии".
Расположился филиал в том же здании, которое занимал ранее самостоятельный институт, и средства производства остались все те же, говорил свидетель. Вот только всю прежнюю собственность, по его словам, пришлось арендовать или выкупать у 234-го СУ. "[Здание] было наше, – говорил Канинский. – Сначала мы им пользовались на правах хозяйственного ведения, а потом при акционировании оно было передано нам! Так что, филиал платил за имущество, которое, по сути, было его собственностью".
Генеральным директором филиала назначили бывшего главного инженера института, заместителя Канинского, Михаила Ковалева (с показаниями последнего можно ознакомиться здесь, у него немного другая версия событий). Канинскому эту должность тоже предлагали, но он отказался. "Я был на смотринах 31-го ГПИСС, беседовали с [гендиректором] Антоном Балановским и [его заместителем] Михаилом Петрушовым. И мне, человеку, который 20 лет руководил институтом, разговаривать с пацаном Балановским, который откровенно ничего не понимал в проектировании, было не о чем. Я понял, что мне там делать нечего, и отказался переходить в филиал", – объяснил свое решение уволиться Канинский.
Канинский уверен, что все "реорганизационные" инициативы – и по присоединению 52-го ЦПИ к СУ-234, и по созданию филиала 31-го ГПИСС – исходили от Васильевой. "Судя по документам, практически все решающие вещи, которые происходили, были сделаны по ее докладам, докладным запискам, которые она предлагала Сердюкову, а тот принимал", – рассказал свидетель.
– И вы эти докладные записки видели? – вступил в разговор адвокат Васильевой Дмитрий Харитонов.
– Видел! Читал и думал: как такая прекрасная женщина и такой прекрасный министр могли до такого додуматься! Угробили такие прекрасные институты, – в сердцах воскликнул Канинский. – И все тайком, никого не предупредив.
Еще один адвокат основной фигурантки дела "Оборонсервиса", Хасан-Али Бороков, решил выяснить, кто управлял акциями института. Канинский ответил, что после акционирования сначала это было Росимущество, а затем "Оборонстрой", один из субхолдингов "Оборонсервиса". Однако и при одном, и при другом большая часть совета директоров принимала решение по распоряжениям или директивам собственника.
– То есть при переходе от одного собственника к другому ничего не изменилось? – решила уточнить Васильева.
– Росимущество нас не облагало никакой данью, а потом стали брать по 500–600 тысяч в месяц на содержание "Оборонстроя", – рассказал Канинский.
– Что за дань? – удивилась обвиняемая.
– Плата по договору услуг, – отозвался свидетель. Но что это был за договор и какие услуги по нему оказывались, рассказать не смог.
Если кто-то хочет об этом поговорить…
Завершая заседание, судья Васюченко подтвердила, что Егорова действительно находится на стационарном лечении и предоставила суду подтверждающие документы. А затем спросила, сколько времени потребуется на лечение.
– Ваша честь, сейчас я вернусь в больницу, и врачи продолжат обследование, а после сделают операцию. То, что она необходима, никаких сомнений не вызывает. Так что недели две это точно займет, – объяснила Егорова.
Обвинители попытались выяснить, насколько серьезно заболевание и оправдана ли необходимость делать такой перерыв. А обвиняемая, едва сдерживаясь, заметила, что это следствие и обвинение посчитали ее опасной и год держали в тюрьме и теперь она вынуждена не просто "удалять камень, а терять орган". "И если кто-то хочет об этом поговорить, я к вашим услугам!" – заявила бледная как мел подсудимая. Оправдываясь, прокурор Хализов сказал, что в процессе предстоит допрос 205 человек, тогда как допрошено пока всего 76, и перерывы сильно затягивают рассмотрение дела.
А Васильева, уже покидая зал суда, заявила, что у нее тоже масса претензий к обвинителям и по поводу здоровья, и по поводу "сломанной жизни".
