Интеллектуалка в России: ограничения ради свободы

Одним из модераторов обсуждения выступила заведующая кафедрой интеллектуальных прав РШЧП Елена Павлова. «Часто мы слышим высказывания, что в современных условиях нужно забыть о защите интеллектуальных прав. Мне эти разговоры кажутся очень опасными: сломать легко, а восстанавливать и делать заново очень сложно. Право интеллектуальной собственности нужно при любых условиях», — заявила она. 

Основная дискуссия развернулась по поводу возможных ограничений исключительных прав в современном мире. Мария Кольздорф, заместитель начальника отдела обобщения судебной практики и статистики Суда по интеллектуальным правам, рассказала об институте ограничения исключительных прав. Такие ограничения необходимы для развития образования и развития знаний, оно служит установлению баланса интересов автора и обеспечивает публичный интерес в доступе и распространении знаний, заявила эксперт. «Очень важно учитывать и сохранять этот баланс», — уверена спикер. Если баланс будет сдвинут в пользу правообладателей, это будет мешать развитию в экономике и науке. Но, если во главу угла поставить общественный интерес, авторы потеряют стимулы для дальнейшего труда, объяснила Кольздорф.

Часть таких ограничений установлена на международном уровне и носит обязательный характер, рассказала юрист. Но все-таки большинство ограничений устанавливается на национальном уровне. В России, например, ограничения устанавливаются закрытым перечнем, прописанным в четвертой части ГК. Основной недостаток такой модели заключается в том, что она не гибкая: законодатель всегда будет отставать. «В законе нельзя предугадать все ситуации, которые могут возникнуть в жизни», — объяснила юрист.

Например, сейчас в России нет специальных норм, которые регулировали бы применение искусственным интеллектом имеющихся произведений. Чтобы ИИ мог произвести какой-то результат, его необходимо обучить, объяснила эксперт. Для этого используются определенные наборы данных, и в них могут находиться объекты, охраняемые законом об авторских правах. Возможный выход — использование только тех произведений, что стали общественным достоянием. Но это не всегда возможно, подчеркнула Кольздорф. Еще один обход — использовать случаи свободного использования. Например, для временного копирования можно использовать норму ст. 1270 ГК. Других исключений пока нет.

По мнению профессора РШЧП Виталия Калятина, искусственный интеллект не должен быть субъектом, которому могут принадлежать интеллектуальные права. «Нужно говорить не об искусственном интеллекте как об авторе, но о человеке, который стимулировал использование этого инструмента», — высказался эксперт. Второй модератор сессии, председатель СИП Людмила Новоселова, отметила, что для начала важно в принципе определиться с тем, что такое искусственный интеллект, и придумать для него правовой статус. Но она усомнилась в том, что ИИ вообще отличается от программы ЭВМ, регулирование которых уже есть в российском законодательстве.

В США, например, различают извлечение данных и художественных форм. Еще один вариант развития есть в ЕС: там предусмотрено использование произведений и других объектов для некоммерческих целей и для коммерческого использования. В первом случае правообладатель ничего не получает, а во втором он вправе оставить право на любую обработку за собой. «С моей точки зрения, при дальнейшем развитии регулирования необходимо учитывать влияние создаваемых объектов на творчество авторов. Когда речь идет о заимствовании художественных особенностей, возможна уплата вознаграждения», — заключила Кольздорф.

Доцент кафедры прав интеллектуальной собственности юридического факультета Белорусского государственного университета Сергей Лосев порассуждал о принудительном лицензировании. Это тот случай, когда либо суд, либо властный орган, вопреки воле патентообладателя, разрешает кому-либо еще использовать результат интеллектуальной деятельности. Например, таким образом можно пресечь злоупотребления со стороны патентообладателя. Но чаще всего к принудительному лицензированию прибегают «в общественных интересах», например на фармацевтическом рынке. В России такое возможно, в частности когда каких-либо лекарств от одного производителя на рынке недостаточно.

Председатель правления Фонда «Сколково» Игорь Дроздов заявил: нужно защищать не только права творца, но и права пользователей. «Интересы пользователей должны играть все большую роль, а у нас законодательство на это не заточено. Никаких потребительских лицензионных договоров, направленных на защиту пользователя, у нас нет», — подчеркнул эксперт. Сейчас подходящая ситуация, когда можно избавиться от тех ограничений, которые не имеют отношения к интеллектуальной собственности, — это, например, касается параллельного импорта.

Никита Данилов, старший преподаватель департамента права цифровых технологий и биоправа НИУ ВШЭ, отметил: «Введение принудительных лицензий может полностью отпугнуть иностранных правообладателей от российского рынка». Например, музыкальные компании, которые серьезно инвестируют в создание контента в России. Принудительное лицензирование никак не поможет и борьбе с пиратством, уверен Данилов. «Более того, использование музыкальных произведений без согласования с работодателем может быть воспринято как пиратство в зарубежных юрисдикциях. Это может привести к исключению российских стриминговых сервисов из Google Play и App Store», — предупредил эксперт.

Руководитель практики коммерциализации интеллектуальной собственности ООО «Газпромнефть Экспертные решения» Олеся Шмаракова отметила: сейчас самое время, чтобы уделить внимание развитию российского права интеллектуальной собственности. «От нас ушли иностранные правообладатели, которые продавали нам большой объем технологий — промышленных и программных. Сейчас нужно заниматься созданием альтернатив у себя», — уверена юрист. Но создание таких технологий очень трудо- и капиталоемкое, поэтому гораздо выгоднее заниматься этим в составе группы из нескольких компаний. Важно обеспечить правовую защиту актива, подчеркивает юрист.