Право на землю в Химках: допрос новых свидетелей
В 1993 году IKEA арендовала участок в Химках на 49 лет, площадь участка составила 20,88 Га. Спустя 14 лет компания построила на территории вдоль Ленинградского шоссе бизнес-центр, а в 2011 году выкупила территорию и оформила право собственности. Годом позже право на землю IKEA попыталось оспорить сельхозпредприятие «Химки-Молжаниново». Оно владело участком с 1991 по 1993 годы. КСХП настаивало, что шведская компания получила землю незаконно. IKEA с этим не согласна и указывает на то, что ее права на землю подтвердились в суде (дело № А41-17069/2014).
В 2016-м конфликт перерос в уголовное дело, обвиняемыми по нему проходили двое чиновников администрации Химок (Игорь Гончаренко и Юрий Кораблин), но оба они скончались. Тогда фигурантом дела стала Марина Дунюшина, которая возглавляла земельный комитет городского округа до 2006 года. Дело в отношении нее уже пытались передать суд в 2019 году, но тогда прокурор направил его на дополнительное расследование. Во второй раз материалы с обвинительным заключением передали в Дорогомиловский районный суд 14 июля 2020 года (дело № 01-0371/2020).
Основное заседание началось 18 сентября 2020 года. 2 октября свою позицию изложил юрист «Химки-Молжаниново» Константин Голубев.
На заседании 18 ноября допросили потерпевшего, сельхозпредприятие представлял руководитель юридической службы КСХП Кисляков. Он рассказал, что «Химки-Молжаниново» — правопреемник совхоза со значительным количеством земель. По его словам, проводя инвентаризацию, межевание и постановку на учет участков в 2012 году, они узнали, что один из них находится в собственности IKEA. Однако Кисляков не смог пояснить, почему КСХП, считая, что украдено 20 га, предъявляло иски только на ту часть, что выкуплена IKEA, бездействуя уже 9 лет после выявления пропажи земли.
Сегодня, 16 декабря, допрашивают Михаила Тришкина, заместителя гендиректора КСХП.
Вопросы потерпевших: «Вы когда готовились к допросу, вам помогали юристы готовиться? Сведения предоставляли?»
Тришкин отвечает, что с юристами, конечно, беседовали, сведения были.
Дополнительные вопросы обвинения: «Вы подтверждаете те показания, которые даны были следствию?»
«Да, не вижу противоречий», — отвечает свидетель.
У защиты вопрос: «Были ли обращения КСХП по поводу плодородного слоя? Вы о нем заботились? Снимался ли он?»
Ответ Тришкина: «Мы не снимали. Вот единственное, когда снимали, — когда Куркино строилось, использовали его для озеленения Москвы».
На этом заседание закончено, следующее слушание — 13 января.
Вопрос Дунюшиной: «Какие, кроме IKEA, есть землепользователи в этом треугольнике («Стрелка») на 1993 год?»
Тришкин отвечает, что там были еще гаражи.
Вопрос: «на каком основании им передана земля?»
Свидетель говорит, что не знает ответа на этот вопрос.
Дунюшина: «Вы хотите сказать, что под гаражи был предоставлен участок из числа особо ценных земель?»
«Да, но это было сделано неправильно», — отвечает Тришкин.
Вопрос: «Когда проходила инвентаризация?»
Ответ: «В 1987 году, потом — в 2005-2006, промежуточных не было».
Вопрос: «В 2005-2006 был ли и как был отражен участок 20 га на ваших планах?»
Ответ: «Планов перед глазами нет, но могу сказать, что занимался участками директор Бекишев с администрацией. Потом уже каждый участок прорабатывался, смотрелись документы, IKEA была не одна, был ряд организаций, по которым была масса вопросов, были и суды, и мировые, и арбитражные. Шесть-семь лет шла инвентаризация».
Вопрос: «Если в 2005-06 гг вы считали, что участок ваш, почему вы не предоставили в Администрацию план, на котором указано, что он туда входил?»
Ответ: «Не могу сказать, туда были включены те участки, которые бесспорны, которые администрация признавала. Администрация сказала — так согласуем. А потом были выявлены ряд организаций, которые получили землю с нарушениями в том числе IKEA».
Вопрос: «Доказательства можете представить, что использовали участок после 1993 года?»
Вопрос снят судом.
Потерпевшие с места возмущаются: по их мнению, «начинается балаган». Судья просит защитников помочь подзащитной сформулировать вопросы.
Защита: «Почему вы не видели, что осуществляется самовольное занятие участка?»
Ответ: «Я в это время занимался другими делами и там вообще не ездил».
Вопрос Дунюшиной: «Когда вам стало известно, что в 1993 участок был изъят и передан в госсобственность?»
Ответ: «Все эти документы вкупе рассматривались, от 13, от 10 сентября. Когда именно, свидетель не помнит».
Дунюшина интересуется, помнит ли Тришкин Беликову? Составляла ли она отчеты в земельный комитет?
Тришкин Беликову помнит, отчеты они не делали.
Далее защита спрашивает, знакома ли свидетелю подпись Хмелькова. Тришкин отвечает, что у Хмельком были разные подписи для разных документов.
Защита: «Вы когда смотрели на выписку, вы на его подпись не обратили внимания?»
Ответ: «Нет».
Дунюшина: «Вы на протяжении всех этих лет не видели, что участки были заняты третьими лицами? В том числе как член комиссии земельного контроля?»
Тришкин: «Если выявлялись нарушения границ, этим занимались юристы. Моя задача была пригласить геодезиста. Есть захват, нет захвата — вопрос такой».
Дунюшина: «В 2007-2009 годах этот участок весь был занят, эстакада построена, проезжая мимо него, вы этого не видели?»
Защита обращается к судье: «Свидетель лукавит, отсюда и вопросы».
Защита: «Использовались ли бумажные или электронные носители другими сотрудниками КСХП при даче показаний?»
Вопрос снят.
Защита: «Они вам подсказывали ответы для следствия?»
Тришкин: «У всех своя функция, свой язык. Я говорил своими словами, они записали своими фразами, я клише юристов в жизни не пользуюсь, потом зачитали — я согласился».
Защита поясняет судье, что цель вопросов — узнать, сам ли он сделал вывод.
На вопрос защитника, был ли у него такой протокол на предыдущем допросе, свидетель заявляет, что разговор строился следующим образом: «Были ли какие-то строения? — Были. Были коммуникации? — Были. -— А какие именно, ну, видимо, следователь уже знал, какие».
«То есть следователь описывал все сам?» — уточняет защитник.
«Это нормально, я же не могу все помнить наизусть», — отвечает свидетель.
«То есть вы утверждаете, что просто согласились с протоколом?» — еще раз уточняет защита.
«Я ж не проектировщик», — отвечает Тришкин.
Защита: «Вы просто подписали протокол, который вам предоставил следователь?».
Вопрос снят судьей.
После оглашения защитник спрашивает, подтверждает ли свидетель Тришкин, что давал такие показания следователю.
Свидетель: «Я не вижу особого противоречия в своих показаниях». При этом он ссылается на то, что «сейчас, естественно, не помнит это все». Он утверждает, что говорил все другими словами, а следователь записывал «юридическим языком».
Защитник уточняет, что в предыдущих показаниях Тришкин оперировал номерами арбитражных дел, номерами и датами постановлений, а также указывал полный перечень строений на оспариваемом участке — вплоть до метража. «Законный вопрос: пользовались ли вы при допросе какими-либо носителями, как бумажными, так и электронными?», — говорит защитник.
«Если бы у меня сейчас был протокол, я бы тоже мог все эти вещи перечислить», — говорит Тришкин и добавляет, что сейчас он все это перечислить не может.
Свидетель отвечает, что «какая-то информация тогда была», однако сейчас он подлинно не помнит деталей и номеров постановлений. «Суть я помню, что днем раньше, позже, я с этим согласен, но не помню».
Защита: «Вы консультировались с кем-то по поводу проходящих арбитражных дел? Вы сказали сегодня, что ими вообще не интересовались».
Защита просит огласить предыдущие показания Тришкина, так как свидетель утверждает, что вообще не участвовал в обсуждении арбитражных дел, но это противоречит его же показаниям, данным на предварительном следствии.
Представитель обвинения поддерживает ходатайство. Суд начинает оглашение прежних показаний свидетеля.
Защитник Дунюшиной спрашивает, участвовал ли Тришкин в каких-либо допросах в качестве свидетеля на предварительном следствии, когда это было и каков был алгоритм ведения допроса. Защиту интересует, самостоятельно ли Тришкин давал показания или на основании какой-либо справки, бумажной или на электронном носителе.
«А кто мне мог дать справки?» — удивляется Тришкин.
«Вы в своих показаниях оперировали точными номерами арбитражных дел, номерами и датами постановлений» — поясняет защитник.
Защита: «Вам известно что 4 га до сих пор в госсобственности и предназначены для строительства транспортной развязки?»
Ответ: «Я против строительства, с какой стати вообще, планы не влияют на то, кто владеет земельным участком».
Вопрос: «Как вы считаете, участок был выкуплен по льготной цене?»
Протест потерпевших, судья снимает вопрос.
Защита: «Кисляков ставил перед вами вопрос о обжаловании постановлений Администрации?»
Ответ: «Нет».
Защита: «Кто принимал решение о разделе единого землепользования КСХП «Химки» и постановке каждого отдельного участка на учет?»
Ответ: «Не знаю».
Защита: «В отчетности, подаваемой в Администрацию, было ли указано наличие особо ценных земель?»
Ответ: «В нашей отчетности были графы пашня, сенокосы и пастбища (в цифрах свидетель путается) и в 29 графе — в том числе пашни».
Защита: «Фиксировались ли границы запрещенных к изъятию земель?»
Ответ: «А кто должен был фиксировать? Я не знаю».
Защита: «Вы занимали должность гендиректора?»
Ответ: «Да, на месяц».
Вопрос: «В каком году?»
Ответ: «В 1998-м директор сказал «Я ухожу, что хотите, то и делайте». Это было после Хмелькова уже, ну кто-то должен подписывать документы, меня выбрали, и на следующий день вызвали в суд о банкротстве КСХП».
На вопрос, по каким вопросам, отвечает: «Как раз про землепользование. Меня интересовали вопросы пашни, чтобы она не увеличивалась. С этим участком было проще, там монокультура у нас была (кукуруза), каждый год она была вот на этом участке в 20 га и на тех 100 га, которые в бессрочном пользовании».
Защита: «То есть на тех 20 га сеяли кукурузу? А какой формы был участок?»
Ответ: «У этого участка было название «Стрелка», по форме он похож на окончание стрелы».
Обвинитель просит вернуться ближе к делу.
Защита поясняет вопрос про использование участка: «Каждый год сажали кукурузу, и вдруг в какой-то момент оказалось, что этот участок выбыл, почему не заметили пропажу земли, вы перестали сеять кукурузу?»
Судья требует задавать вопросы ближе к делу.
Вопрос: «В 1992 году на каком праве получило КСХП землю?»
Ответ: «На праве коллективно-долевой было в свидетельстве».
Вопрос: «Вы общались с Кисляковым?»
Ответ: «Ну нет, с юристами я особо не общался, а Кисляков потом ушел в управляющую компанию, которая нас курирует, он теперь там сидит».
Защита: «Каким образом еще общались с администрацией Химок? Про отчетность я уже поняла».
Ответ: «В принципе, я мало общался, директор в основном. Вот с Земельным комитетом как раз общался».
Свидетель продолжает пояснять, что каждый год получали экспликацию с цифрами, сколько каких земель, пашен и т д.
Защита: «Изъятые земли в отчетности как-то отражались? Мы говорим о тех, по чему вы отчитывались. Уточняет, какими документами он руководствовался для форм отчетности».
Ответ: «каждый год нам присылали формы статотчетности».
Вопрос: «Про изъятие в них графы не было?»
Ответ: «Нет».
Вопрос: «А в 1994, 1995, 1996 годах подавали?»
Ответ: «Ну должны были, но там такая неразбериха была, менялись адреса у них, где они сидели, но подавали и сейчас подаем. Сейчас, правда, подаем по сельхозземлям в Москве».
Защита: «Хотелось бы уточнить, каким образом оформлялась передача земель, которые были в 1991, 1992 годах закреплены за КСХП, были ли пространственные документы, планы границ и т. п.».
Ответ: «Решение было, и к нему был только список земель, а карты, картографические документы отсутствовали, были только материалы последней инвентаризации 1987 года. К этой инвентаризации была приложена карта 1:10 000, где было расписано, где какие земли.
С 1984 года их поделили на две части: половина в области, другая вошла в Москву. Перед приватизацией ряд земель было изъято, и что осталось на карте — это 1560 га».
Защита: «То есть вы до сих пор руководствуетесь документами от 1987 года».
Ответ: «Да, других, к сожалению, не было. Вот только в 2007-2008 более-менее привели в порядок. Сейчас проще, есть кадастровые номера, все зарегистрировано».
Защита: «Вы в 1993-97 годах с администрацией Химок общались?»
Ответ: «Да».
Вопрос: «Какие функции были у комиссии земельного контроля в КСХП?»
Ответ: «В это время стали плотно заниматься арендаторами, контролем. Второй вопрос — коммуникации и рекультивация после прокладки коммуникаций. Ну и еще если споры по границам, но это юристы».
Вопрос: «За время вашей работы были ли установлены факты самовольного занятия участка?»
Ответ: «Нет, это произошло уже в конце 2000-х, когда документы увидел».
Далее защиту интересует, какие обязанности были у свидетеля в 2008, 2009 годах. Тришкин отвечает, что занимался дорогой Москва — Санкт-Петербург.
На вопрос защиты, не получал ли он с 2014 по 2018 гг предписаний о необходимости использовать участки по их назначению (для сельхозпроизводства), Тришкин отвечает отрицательно. Он также заявляет, что агрономическая обработка земли продолжается и сейчас, однако поясняет, что сейчас предприятие ограничено Международным шоссе, Лениградкой и аэропортом.
Вслед за этим защита спрашивает, кто такой Багаев? Тришкин отвечает, что это бывший гендиректор КСХП, но не может точно сказать, в какой период: «Не помню, часто менялись».
Вопрос защиты: при такой смене директоров юридическая служба оставалась?
Ответ: ну да, 3-4 человека.
Далее вопросы касаются выписки из протокола. Свидетель подтверждает, что лично присутствовал в исполнительной дирекции заседаний совета предприятия, кроме него присутствовал Александр Кучумов.
Вопрос защиты: «Вы говорили что более 20 лет прошло, а вы помните, почему вы именно 64 выписку так ярко запомнили?»
Ответ: «Ну, номер я запомнил потому, что сейчас про них идет речь, а запомнился потому, что речь об особо ценных землях, с меня по ним требовалась отчетность».
Защита спрашивает, какие обязанности были у свидетеля в 1991-97 гг. «С учетом большого земельного надела, какие функции вы выполняли, что вы делали?».
Ответ: «Ну вот работал агрономом, организовывал выращивание культур, в подчинении 55-56 человек».
Тришкин поясняет, что ему присылали все данные как агроному, отдельная отчетность — за особо ценные земли, остальные цифры его не интересовали.
Защита спрашивает, была ли это статистическая отчетность.
«29 СК основная форма», — отвечает Тришкин.
Далее защита интересуется, с какой периодичностью свидетель сдавал эту отчетность и какие графы заполнял.
Ответ: «Два раза в год, передавали в статистику. Общая площадь, площадь посева, уборки, урожайность».
«До какого момента эта отчетность вами подписывалась? — интересуется защитник. — То есть вы точно знали, сколько мелиорированных земель было у совхоза?»
Тришкин отвечает, что теперь уже, конечно, забыл.
Представитель потерпевшего спрашивает, какие работы велись на земельном участке.
Тришкин: «Конечно, сельхозработы велись и на этом участке, и на участке напротив, до начала 2000-х годов, выращивались культуры».
Вопрос: «Почему прекратились работы?»
Ответ: «Ушли на работы на участки между Международным шоссе и Ленинградским шоссе, тем более, что там шел ремонт моста и перевезти технику было сложно».
Вопрос: «Когда-нибудь принималось решение об отчуждении?»
Ответ: «Нет».
Далее следует вопрос, знает ли свидетель, какие здания находятся на участке.
Тришкин: «Ну там есть какие-то здания».
Обвинение: «За время, что вы работаете в КСХП, участок передавался?».
Ответ — «Никаких документов нет».
Обвинение уточняет, к каким категориям земель относится участок. Судья отмечает, что в свободном рассказе свидетель уже назвал их особо ценными.
Ответ — «Сельхозназначение, земли особо ценные мелиорированные».
Прокурор задает вопрос про выписку из протокола и постановление.
Свидетель отвечает, что «выписка из протокола общего собрания коллектива о согласии предоставить, выписка странная, подписи странные. И постановление — на глаз видно, что впечатывалось двумя машинками».
Представитель обвинения интересуется, помнит ли свидетель номер выписки. «Номер 64», — отвечает Тришкин.
— Выписка номер 64 — вам известно кем была подписана?
Ответ отрицательный. На вопрос обвинения, видел ли ее свидетель, Тришкин отвечает — видел, «Кисляков показал, когда объяснял, что и как».
Представитель обвинения спрашивает, проходили ли суды по данному спорному участку.
Свидетель Тришкин отвечает, что «краем уха слышал», но не участвовал, «узнал по факту вообще».
— Вам известно на основании каких документов был передан участок IKEA?
— Нет, ну как, там и то, и это, все эти постановления...
Обвинение спрашивает, известен ли свидетелю адрес, по которому находится этот участок.
Тришкин: «Смотря что принимать за участок. Сейчас есть кадастровый номер, можно сказать, что этот номер относится к этому участку. Раньше участок можно было описать по контурам, адрес — адрес был различным, кто-то так указывал, кто-то так, кто — 23 км Ленинградского шоссе, кто — пересечение Октябрьской железной дороги и шоссе, по-разному».
— Вы помните номер кадастровый?
— Нет, помню, что один на 89 вроде заканчивается.
— В период вашей работы ревизия какая-то проводилась? Ревизия документов?
— Нет, наверное, нет.
Вопросы прокурора:
— С какого периода вы работаете в КСХП «Химки» и в каких должностях?
— Работаю с 83, с 87 — в должности главного агронома, впоследствии название поменялось, менялись должности, но суть не менялась.
— В настоящее время работаете?
— Заместителем генерального директора.
— Вы сказали, что 40 га земли было предоставлено IKEA, спорный участок был в этих 40 га?
— Нет.
Поэтому вот эти документы, они «от лукавого», утверждает Тришкин.
«Земельный участок остался у нас, на сегодняшний день все эти участки числятся за предприятием».
Начиная с 2014-15 гг этот вопрос опять подняли, стали особое внимание уделять особо ценным мелиорированным участкам.
В это время строилась платная трасса Москва — Санкт-Петербург. По словам Тришкина, он занимался этим вопросом, тогда же шла работа с аэропортом «Шереметьево». В 2010-2011 году к нему подошел Кисляков и сказал, что на основании вот этих документов IKEA продан земельный участок и какое у него мнение.
«По моему мнению, никогда участок IKEA продан не был, передан не был, документов не существовало», — сказал Тришкин.
Дальше было банкротство, его успешно прошли в 2001-2002 годы. В 2004-2005 годах была смена акционеров общества, и только в 2006-07 предприятие смогло выйти на нормальную работу.
В 2006-07 создана специальная группа, которая занималась землей. Было две задачи: 1 - получить компенсацию и 2 - инвентаризация.
Спорный участок изъят не был: документов по его изъятию не было, участок относился к особо ценным и мелиорированным, требовалось согласие министра, однако его все же изъяли в 1993 году в бессрочное пользование для IKEA.
По словам свидетеля, он работал в совхозе с 1983 года, с 1987 года — в качестве главного агронома. Совхоз был эффективный, его даже приглашали участвовать на параде 7 ноября в Москве. Но в 1991 году произошла перестройка и пошло множество непонятных мероприятий, в том числе 1560 га земли смогли оформить в собственность.
Потом предприятие попало в сложную ситуацию, сельхозпроизводство стало нерентабельно, директор начал строительство тепличного комбината. В 94-95 гг многие работники не получали зарплату, поэтому директор принял решение продать часть имущества.
Тришкин говорит, что был знаком с Дунюшиной и негативных чувств к ней не испытывает.