В январе в фирме "ЮСТ" – одной из крупнейших российских юридических компаний – сменилось руководство. Вместо Юрия Пилипенко, вице-президента Федеральной палаты адвокатов, управляющим партнером стал Евгений Жилин, начавший работать в "ЮСТе" еще будучи студентом 5-го курса МГИМО. В интервью "Право.Ru" он рассказал, насколько далеко ушла российская сфера юруслуг от рынка личных контактов, как политика деофшоризации влияет на работу юристов, что позволяет российским компаниям успешно конкурировать с "ильфами" и чем ценен адвокатский статус.
– Российский рынок юридических услуг – в значительной степени рынок личных контактов между заказчиками из мира бизнеса и власти, с одной стороны, и консультантами – с другой. Насколько "ЮСТ" зависит от таких связей?
– Сейчас на российском рынке юридических услуг личные контакты все еще важны, но уже в меньшей степени. Дело в том, что огромное количество юридической работы сейчас распределяется на тендерах, и в большинстве своем они совершенно открытые и конкурентные, а значит, каждый участник имеет равные шансы. Роль личных контактов нельзя переоценивать, но, с другой стороны, не нужно их и недооценивать. Мне кажется, что репутация, которая устоялась по крайней мере у ключевых игроков, позволяет в меньшей степени рассчитывать на личные контакты и в большей степени ориентироваться на компетенции. Другими словами, личные контакты все меньше влияют на получение заказов.
– А Владимир Николаевич Плигин интересуется чем живет фирма, на сайте которой он до сих пор обозначен как партнер?
– Неправильно говорить, что он бывший партнер. Он все еще остается партнером компании, хотя и не участвует в ее деятельности, поскольку является депутатом Государственной думы. Он один из учредителей "ЮСТ", и в этом качестве, конечно же, интересуется, как обстоят у нас дела.
– А часто ли сейчас приходят в "ЮСТ" в качестве клиентов депутаты Госдумы?
– Нашими клиентами, наряду с бизнес-корпорациями, достаточно часто являются и частные лица, среди которых бывают и депутаты Госдумы, как бывшие, так и настоящие. Однако говорить о том, что раз Плигин в Думе, то все депутаты обслуживаются в "ЮСТе", просто смешно. Такого нет, конечно.
– Создается ощущение, что сейчас крупные российские бизнес-структуры практически покинули отечественные суды и используют зарубежные арбитражи, а также неформальные квазиразбирательства под эгидой влиятельных фигур из числа представителей политической элиты. Не замечаете этого по клиентам "ЮСТа"?
– Конечно, можно говорить о том, что крупный бизнес отчасти покинул российскую юрисдикцию. И это состоялось не сегодня и не вчера, а уже довольно давно. Судебные разбирательства, проходящие за пределами территории России, в ряде случаев обусловлены большей уверенностью участников процесса в независимости и беспристрастности судей. Зачастую они обусловлены процессом размещения акций отечественных компаний на биржах других стран или ведением бизнеса через свои зарубежные структуры. Порой присутствует и нежелание российского бизнеса показывать наличие каких-то активов на территории России.
Но, как мне кажется, сейчас наметилась обратная тенденция. На государственном уровне идет политика "деофшоризации", одной из целей которой является привести отечественный бизнес в российскую же юрисдикцию, по крайней мере крупный. И многие крупные компании уже стали чувствовать эту политику и настаивать на применении российского права при проведении некоторых сделок. Ведь даже английское право, регулирующее, например, сделки финансирования или сложные корпоративные сделки, становится малоэффективным в случаях, когда место исполнения связано исключительно с Россией. Я уверен, не за горами тот день, когда мы все поймем, что отечественное право созрело для того, чтобы регулировать отношения между российскими субъектами в полном объеме. Поэтому недооценивать тот инструментарий, который предоставляет российское право, в том числе процессуальный, не стоит.
– А часто ли клиенты просят использовать офшоры или зарубежное право?
– Скажем так: все еще просят.
– Это действительно всегда необходимо или просто привычный тренд?
– Нет, это не всегда необходимо. Многим просто удобно, потому что они делали так 20 лет и пока не видят необходимости вести свой бизнес как-то иначе. Сейчас не совсем еще ясно, к каким последствиям приведет деофшоризация. Поэтому наши клиенты настороженно относятся к офшорным схемам, не понимая, куда в конечном итоге выведет их вектор развития российского права. Но тем не менее в текущем режиме нам запросы от клиентов, связанные с офшорами, продолжают поступать. И мы не видим причин не помогать нашим клиентам в создании каких-то офшорных структур, если они сопряжены с понятным, законным, логическим объяснением.
– Как вы оцениваете объем российского рынка юридических услуг?
– Рискну предположить, что в сравнении с другими государствами, сопоставимыми по численности населения и размерами ВВП, наш рынок все еще недостаточно развит. Тем не менее налицо появление новых игроков, укрепление региональных фирм, повышение стандартов качества их работы, укрупнение лидирующих игроков. Есть основания говорить, что рынок растет. По моим ощущениям, этот рост составляет примерно 10 % в год.
С модернизацией российского права, с укреплением качества судебной системы, с повышением доверия к российским судам неизбежно будет возрастать и потребность в квалифицированной юридической помощи на российском рынке – то есть этот рынок будет развиваться, расти и становиться все более сложным, структурированным и сегментированным.
– Единственный сегмент рынка, где российские юркомпании явно проигрывают зарубежным, – это корпоративное право. Есть ли шанс у "рульфов" отнять заработки в этой сфере у "ильфов"?
– Засилье иностранных консультантов обусловлено повсеместным применением английского права при структурировании сделок, при создании совместных предприятий, составлении акционерных соглашений. Но и российские консультанты давно уже научились работать с этими инструментами. Да, мы не оказываем непосредственно услуги по английскому праву, но мы работаем в тесной связи с английскими партнерами, которые позволяют нам эффективно и быстро прорабатывать необходимые вопросы.
"Рульфы" успешно конкурируют с "ильфами", причем как на уровне цен, так и на уровне качества. И то, с чем я лично сталкивался в последние годы, демонстрирует, что далеко не всегда клиенты идут к иностранным консультантам. "Рульфы" зачастую оказываются лучше, быстрее, качественнее и дешевле "ильфов". Кроме того, почти у всех отечественных юркомпаний очень широкая область практики. Мы не заточены конкретно под завинчивание гаек диаметром 16 мм: это, мол, мы умеем крутить, а резьба на двадцать четыре для нас уже неподъемна, как это часто бывает в "ильфах". Мы готовы выполнять различные задачи и браться за решение самых сложных вопросов.
– Что самое сложное при трансграничных сделках?
– Очень сложно бывает согласовать подходы. Менталитет российских участников сделки иногда довольно сильно отличается от менталитета иностранных участников. Эти различия приходится преодолевать с помощью юридических инструментов. В ряде случаев это не удается, поскольку российские партнеры недооценивают размеры транзакции и масштаб своего контрагента. Вторая проблема – это конкуренция юрисдикций и структурирование сделки таким образом, чтобы она была не слишком сложной, но в то же время позволяла эффективно добиться защиты прав покупателя или продавца. Из-за все еще сохраняющейся неразвитости российского права в таких вопросах, как, например, предоставление гарантий по сделке или условные обязательства, в ряде случаев просто автоматически приходится применять английское право. Это, наверное, и является наиболее сложным.
– Время от времени от представителей российского юрсообщества можно услышать о том, что отечественный рынок юруслуг нуждается в консолидации, но ничего не происходит. "ЮСТ" допускает возможность альянса с какими-нибудь отечественными компаниями?
– На протяжении 22 лет истории "ЮСТ" идеи о консолидации возникали, но ответ был неизменным: "нет". Мы хотим оставаться независимыми консультантами.
Если же говорить об общем тренде, то, с моей точки зрения, все наоборот: количество игроков на рынке увеличивается. Все чаще появляются новые из числа тех, кто уже поработал в "ильфах" или "рульфах", но не стал партнером или принял решение развиваться самостоятельно. И такая тенденция более очевидна, чем тенденция к консолидации.
– А объединиться с какой-нибудь зарубежной юрфирмой вы бы хотели?
– Пожалуй, что нет. Те компетенции, которые нам необходимы в рамках иностранного права, мы легко можем получить, не вступая ни в какие формальные альянсы. А компетенции, в которых есть потребность у иностранных фирм, не имеющих офисов здесь, они могут получить у нас на условиях партнерства.
Мы постоянно работаем, прежде всего с теми иностранными партнерами, у которых нет офисов в России. Мы понимаем, что мы не конкуренты друг другу. И это позволяет нам, кстати, очень эффективно, быстро и консолидированно обслуживать клиента. Мы сотрудничаем, но не боремся за конкретного клиента в конкретном месте. Это позволяет нам держать радар на максимальном радиусе и не быть связанными формальными узкими рамками конкретной большой корпорации. У нас никогда не было цели – стать частью чего-то очень большого. Наоборот, мы всегда чтили свою независимость и постепенно сами становились чем-то большим.
– Вы вели в "ЮСТе" международные контакты, занимались связями с международными сетями. Они могут быть полезными для российских компаний с точки зрения поиска клиентов?
– Да, и мы это видим на практике. Мы, например, участвуем в международной ассоциации юридических фирм MULTILAW где-то с 2007 года, и каждый год имеем достаточно заметное количество обращений за оказанием юридической помощи по линии этой ассоциации. Это работающий механизм, который позволяет нам расширять сеть своих международных клиентов.
– Вы в "ЮСТе" быстро росли. Кто сделал вам предложение возглавить фирму и какие задачи теперь перед вами стоят?
– В "ЮСТ" я пришел еще в 2001 году, на пятом курсе МГИМО. Ассоциированным партнером стал в 2008 году. Потом в середине прошлого года стал партнером в компании, ближе к концу года приобрел адвокатский статус. Предложение стать управляющим партнером сделали Юрий Сергеевич Пилипенко и Андрей Геннадьевич Лисицын-Светланов в январе этого года. Я недолго думая согласился, поскольку считаю это предложение для себя большой честью и одновременно большим профессиональным вызовом. Мои задачи на этом посту – развивать бизнес компании, усиливать компетенции "ЮСТа" в различных направлениях и добиться того, чтобы наша компания в ближайшие три-четыре года примерно удвоила свой бизнес.
– Обычно когда назначается новый управляющий партнер вместо того, кто долго руководил фирмой, может возникнуть ситуация корпоративного конфликта. Как в "ЮСТе" сейчас? Все спокойно?
– У нас такой ситуации нет, и все абсолютно спокойно. Прекрасные отношения со всеми партнерами, коллегами. Мы единая, цельная команда, которая с уверенностью и оптимизмом смотрит в будущее. У нас нет никаких трений с партнерами другого поколения. Они все, безусловно, заинтересованы в развитии компании и всячески поддерживают более молодых партнеров в их инициативах.
– Вы получили адвокатский статус после довольно долгого периода работы в юрфирме. Почему?
– Я никогда не думал, что получение адвокатского статуса так серьезно изменит мое представление о профессии. До этого 12 лет я работал и чувствовал себя нормально. Но в прошлом году я реализовал свои давние намерения и стал адвокатом. Считаю это профессиональным достижением, поскольку статус адвоката – это важнейший инструмент для оказания квалифицированной правовой помощи, необходимый независимому юридическому консультанту.
– Что он дает?
– Статус адвоката предоставляет гарантии независимости. Адвокат является действительно независимым юридическим советником, обладает самостоятельной юридической позицией, которая защищается законом посредством определенных гарантий и иммунитетов. Это, прежде всего, адвокатская тайна. Кроме того, статус предоставляет поддержку профессионального адвокатского сообщества, защищающего своих членов, в том числе от незаконного воздействия со стороны государственных органов, которое порой мы наблюдаем. С моей точки зрения, только при вхождении юристов в адвокатуру и ее адаптации к современным потребностям права возможно дальнейшее развитие юридической профессии в нашей стране. Эпоха двоевластия адвокатов и "неадвокатов" рано или поздно должна закончиться. И мне очевидно, что закончится она только вхождением в адвокатуру всех независимых юридических консультантов на тех или иных условиях.
– Важен ли сейчас статус адвоката для контактов с российскими и зарубежными клиентами?
– Безусловно. Я не предполагал, что наличие этого статуса способно так эмоционально влиять на меня как на профессионала. Вообще статус адвоката – это достижение для любого профессионального юриста. Если юрист осуществляет свою деятельность независимо, то, мне кажется, он должен стремиться рано или поздно стать адвокатом. Кроме того, зарубежная практика показывает, что почти во всех странах независимый юридический консультант существует именно в рамках адвокатской корпорации. Наверное, это является уже неким единым стандартом. И я уверен, что мы тоже к этому придем.
