В России настороженно относятся к третейским судам, которые зачастую использовались как инструмент для правонарушений. Грядущая реформа института, как обещают депутаты, избавит от "судов-помоек". Но поможет ли это добросовестным учреждениям составить конкуренцию государственным арбитражам? Эксперты "Право.ru" рассуждают о проблемах, которые реформа, по их мнению, не решает.
Законопроект о реформе третейских судов сейчас принят в Госдуме в третьем чтении. Основная идея – это усиление контроля за учреждениями, которые будут создаваться только при НКО и с разрешения правительства. "Это поможет повысить качество рассмотрения дел и привлечь клиентов", – соглашается с целями реформы замруководителя МКА "Талион" Александр Гурин. Сложная процедура регистрации станет заградительным барьером для недобросовестных третейских судов, поясняет координатор проекта "Комфортная правовая среда", единоросс Рафаэль Марданшин. По его словам, из почти двух тысяч существующих учреждений сайты есть только у 200, то есть "настоящих" среди них не более 10 % (см. "Закон об арбитраже: депутаты разобрались с третейскими судами"). Примерно так – двести заявок в год – оценивает "пропускную способность" разрешительной системы "Коммерсантъ". Как пишет издание, именно год отводится на проверку коммерческих арбитражей. Этим будет заниматься специальная комиссия, и неясно, успеет ли она рассмотреть заявки, если их окажется больше 200. Если нет – то количество учреждений искусственно уменьшится, что сделает третейское разбирательство дорогим и еще менее популярным, следует из статьи "Коммерсанта". "На 1500 российских городов останется около 50 третейских судов, – прикидывает масштаб Алексей Кравцов, председатель Арбитражного третейского суда Москвы. – В договорах с иностранными инвесторами мы будем вновь видеть третейские суды Лондона, Стокгольма и Женевы. Не понимаю, чему все радуются!"
Переоценивать нельзя, но можно
Александр Замазий, заместитель председателя третейского суда при Российском союзе промышленников и предпринимателей (РСПП), обращает внимание на другую проблему. По его мнению,
главным препятствием к тому, чтобы третейское разбирательство стало действительной альтернативой государственному судопроизводству, является стремление государственных судов переоценивать по существу решения третейских.
В российском праве существует противоречие, подтверждает Иван Хорев из юрбюро "Байбуз и партнеры": при рассмотрении дел о выдаче исполлиста на решение третейского суда или об отмене такого решения государственный суд, с одной стороны, не имеет права оценивать решение третейского по существу, с другой стороны – может отказать в иске, если сочтет, что такое решение "нарушает основополагающие принципы российского права". "Что под ними понимать – неясно, – недоумевает Хорев. – Российское право – это комплекс разных отраслей, в каждой из которых есть свои базовые начала (принципы)". Да и в судебной практике такая формулировка, как правило, размытая и не дает представления, какой принцип нарушается и каким образом, говорит Хорев. К тому же указание на те или иные начала – это, по сути, и есть переоценка решения третейского суда по существу, добавляет он.
Замазий рассказывает, что представители РСПП, входившие в рабочую группу по подготовке законопроекта в Госдуме, предлагали конкретизировать и сделать более строгими нормы, устанавливающие запрет судебного вмешательства в существо спора, подчиненного юрисдикции третейского суда. Однако такие изменения в законопроект не попали. Зато нарушение "основополагающих принципов права" в нем заменили нарушением "публичного порядка". Не синонимы ли это? "Публичный порядок – это более узкая категория, если ее правильно истолковать, – говорит Замазий. – Она лучше изучена в доктрине, по ней больше практики. Пока же в практике госсудов немало дел, в которых должники оспаривают третейские решения по существу под предлогом нарушения норм права".
Шансов добиться успехов у них не так много, возражает Римма Малинская, руководитель группы практики разрешения споров Goltsblat BLP: "Суды, как правило, знакомы с такой тактикой и к подобным доводам относятся изначально осторожно". "По большинству дел о выдаче исполлистов они все-таки выдаются, – уточняет Замазий. – Но уже на этапе отмены решений нижестоящих инстанций, спустя полгода. А это намного дольше, чем само третейское разбирательство". Таким образом, нивелируется его главное достоинство – скорость рассмотрения дел.
Противоречивая практика
Есть ли все-таки проблема и насколько она серьезна? Согласно статистике юридического сервиса Casebook, по сравнению с 2012 годом произошел почти двукратный рост дел о выдаче исполлиста на решение третейского суда.
Часть экспертов полагает, что это показывает рост популярности третейских судов. "Ничего общего с этим нет, – возражает Александр Боломатов, партнер юрфирмы "Юст". – Думаю, что просто многие кредитные учреждения, СРО и так далее вводят свои третейские суды и проводят по ним процессы". Статистика показывает, что стороны отказываются добровольно выполнять решения третейского суда, что отчасти лишает смысла этот институт, беспокоится Юлий Тай, председатель АБ "Бартолиус", судья третейского суда при "Газпроме".
Согласно официальной статистике работы арбитражных судов за 2013 год, были удовлетворены около 80 % заявлений о выдаче исполнительных листов на решения третейских судов и приведении в исполнение решений иностранных судов и арбитражей. Есть и статистика отказов на нынешний год.
7,5 % отказов – это исход более чем 600 дел. В декабре эту статистику пополнил отказ Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области в выдаче "Невской концессионной компании" исполнительного листа на взыскание 300 млн руб. с администрации города по решению международного арбитража, работавшего на основании правил ЮНСИТРАЛ. АС Спб. и ЛО решил, что третейская оговорка недействительна, хотя в 2013 году тот же суд пришел к противоположному выводу. Три из четырех экспертов "Право.ru" с позицией суда согласиться не могут (см. "Тьма в конце туннеля: санкт-петербургский суд не признал третейскую оговорку").
"Отказов достаточно много, – подтверждает Тай, – многие из них касаются уважаемых судов, к которым у юрсообщества нет претензий и они не были замечены в "черном" правосудии. Риск достаточно высок, а судебная практика, к сожалению, не отличается единообразием". Примером последнего могут стать позиции государственных судов, которые по-разному оценивают несоразмерность неустойки. "Это самая частая причина отказа в выдаче исполлиста", – замечает Замазий из РСПП.
30 октября 2015 года ВС оставил в силе постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа, который отказал в выдаче исполнительного листа на решение третейского суда при РСПП (дело № А43-26309/2014). Последний решил взыскать 2,5 млн руб. неустойки с подрядчика "Энергосеть-НН" в пользу заказчика ФСК ЕЭС за нарушение сроков нескольких промежуточных этапов работ. При этом сумма штрафа рассчитывалась согласно договорному условию – 0,1 % в день от общей цены договора (45,7 млн руб.). Но, по мнению окружного суда, неустойка должна рассчитываться исходя из просроченного обязательства (то есть цены конкретных этапов), а не от общей суммы договора. Ведь в последнем случае кредитору причитается "не только двойная компенсация за неисполнение в срок обязательств за одни и те же этапы работ, но и компенсация за те работы, которые были выполнены надлежащим образом по другим этапам". Это показательный пример того, как государственный суд вторгается в предмет спора, рассмотренного третейским, комментирует Александр Ванеев, партнер BGP Litigation. "Правда, вывод о том, что взыскание несоразмерной неустойки нарушает основополагающие принципы российского права, был сформулирован ВАС РФ еще три года назад", – добавляет он.
По этому вопросу существует и другая точка зрения о том, что недопустимо пересматривать итог третейского разбирательства. Например, в деле А76-3752/2014 АС Уральского округа отметил, что доводы должника о несоразмерности неустойки направлены на проверку решения третейского суда и его пересмотр по существу, а это недопустимо.
В делах о признании решений третейских судов (в том числе – международных коммерческих арбитражей) бывает сложно доказать факт надлежащего извещения стороны разбирательства, отмечает Кирилл Труханов, партнер Vegas Lex. "Иногда в актах о третейском разбирательстве суды ссылаются на Гаагскую конвенцию 1965 года, хотя она применяется только по вопросам извещений о делах в государственных, а не третейских судах", – рассказывает он.
"Младшие братья" и "лишнее звено"
"Не совсем обоснованного отказа в выдаче исполнительного листа" можно опасаться в меньшей степени, чем "не совсем обоснованного отказа" самого третейского суда удовлетворить требования, уверена Малинская из Goltsblat BLP. "В России сформировалось настороженное отношение к третейским судам, потому что они часто использовались как средство правонарушений, – говорит Ванеев из BGP Litigation. – Поэтому государственные суды могут пересматривать принятые решения по существу и подходят очень формально к оценке оснований для отказа в выдаче исполлиста".
"Суды-помойки" есть, но это лишь основание для очищения системы, считает Тай из "Бартолиуса". Он разделяет мнение о том, что госсуды имеют предубеждение к третейским:
Госсуды считают третейские суды не просто своими "младшими братьями", а скорее воспринимают как "неразумное дитя", поэтому полагают, что необходимо подправить, обучить. Это, конечно, противоречит сути функционирования третейских судов.
Все ждут начала действия нового закона, когда картина рынка существенно поменяется, говорит Боломатов из "Юста". Он считает оправданной идею ввести уголовную ответственность за заведомо неправосудные решения третейских судов. Пока же, по его словам, большинство предпринимателей считают коммерческие арбитражи просто лишним звеном, ведь после них все равно придется идти в государственный суд.
