В течение недели на сайте pravo.ru проводился опрос о студенческих мечтах наших читателей. Большинство проголосовавших хотели стать адвокатами (19,8%), следователями (16,9%), консалтерами (14,9%) или судьями (14,9%). Меньшей популярностью пользовались должности прокурора (11,1%) и инхауса (7,3%). Почти половине опрошенных удалось претворить свою мечту в жизнь (39%). А чуть больше четверти читателей за время учебы поменяли свои изначальные планы (27,3%). Параллельно с голосованием на сайте мы собрали истории партнеров известных российских юрфирм о том, как они пришли к юридической профессии и почему на первом курсе университета мечтали совсем о другом будущем.
Наталья Шатихина, управляющий партнер CLC, уже в 4 года решила, что станет юристом, а именно – следователем. Решающим стал сериал «Следствие ведут ЗнаТоКи», говорит она: «При этом участь криминалиста Зиночки меня совершенно не прельщала. Так что, видимо, могу считаться результатом удачного расчета Щелокова». Но не все определились со своим будущим в столь раннем возрасте. Кто-то из юристов до последнего колебался после окончания школы, выбирая, куда поступить. Сергей Пепеляев, управляющий партнер , мечтал стать актером и подавал документы во ВГИК, но в последний момент передумал и пошел на юрфак МГУ. Тем не менее все студенческие годы, вплоть до окончания аспирантуры, он работал в молодежном вузовском театре.
Алексей Новиков, бывший следователь СКР, а ныне партнёр , в старших классах школы тоже выбирал между двумя сферами: журналистикой и юриспруденцией. Меня привлекало и то, и другое, вспоминает он: «В конце 90-х как-то все переплелось, вспомнить хотя бы такие громкие дела, как убийства журналистов Дмитрия Холодова и Владислава Листьева». Юный авантюризм и любознательность мне казалось возможным удовлетворить в обеих профессиях, говорит адвокат. О журфаке мечтал и адвокат Генри Резник: «Но в Среднеазиатском госуниверситете, где я учился, специализация «журналистика» была только для национального потока, а не для русскоязычного, так что с горя решил пойти на юридический». Антона Ильина, декана юрфака НИУ ВШЭ (СПб), тянуло в юриспруденцию совсем по другой причине. В школьные годы он обожал решать интеллектуальные задачи и представлял себе, что судья занимается тем же самым, когда разбирает тот или иной спор. Вот и Павел Крашенинников, депутат Госдумы, глава комитета по госстроительству и законодательству, вплоть до 3 курса университета мечтал стать судьей. У Латыева, партнера , и вовсе выбор юридического вуза оказался во многом обусловлен честолюбивым юношеским максимализмом. Конкурс туда в середине 90-х был сравним с количеством желающих в театральный институт, говорит он.
Детские представления о профессии
Мечты о будущей профессии формируются под влиянием разных факторов. На кого-то из молодых людей влияет мнение родных, другие впечатляются образами из художественных произведений. Адвокату Илье Новикову в 12 лет попалась в руки первая книжка Эрла Стенли Гарднера про Перри Мейсона (прим. ред. – произведение об успешном адвокате по уголовным делам). С тех пор будущий защитник ни дня не сомневался в том, что станет адвокатом, говорит он: «Я хотел заниматься именно уголовными делами. Мои родители это одобряли, ведь в конце 90-х юрфак и экономфак все еще считались дорогими, вымощенными золотым кирпичом».
На Дмитрия Гололобова, приглашённого профессора университета Вестминстер, российского адвоката и английского солиситора, тоже в значительной мере повлияли именно прочитанные книги. Хотя о юристах тогда почти ничего не писали, а профессия была окутана мистическим денежным флером, подчеркивает он. Во времена нашего детства никто никаких юристов особенно не знал, подтверждает Шатихина: «Да и особого престижа профессия в целом не имела. Зато телеэкраны и книжные полки давали доступ к прекрасным детективам». Моей мечтой сразу – с первого курса университета – было заниматься юридической наукой.
А мне нравилось заниматься сложными и абстрактными юридическими конструкциями с первого курса, признается Сергей Белов, декан юрфака СПбГУ: «Наверное, отчасти повлияло то, что мои родители работали в вузе, хотя и не в юридическом, но разговоры в семье часто шли о диссертациях, защитах, научных работах. К концу обучения мое изначальное стремление только окрепло». На мнение своего отца ориентировался и Константин Добрынин, бывший сенатор, а ныне старший партнер КА «Pen&Paper»: «Адвокатом я не собирался становиться в принципе, поскольку мой папа – полковник советской милиции и при этом выпускник ленинградского юрфака – относился к адвокатуре предсказуемо негативно. Это, в общем-то, передавалось и мне. Преступников же нельзя защищать, думал я».
Как менялись мечты за время учебы
Но не все могут похвастаться таким твердым и уверенным выбором уже в 17 лет. За годы в университете мечты будущих юристов нередко менялись. Новые дисциплины, интересные лекторы и первая работа заставляли студентов по-новому смотреть на юридическую специальность. У Алексея Новикова окончательно сложилось понимание дальнейшего профессионального развития уже на первом курсе юрфака, когда он поработал в под руководством Виктора Буробина. После этого я пришел к выводу, что необходимо пройти определенный путь по госслужбе, говорит адвокат: «Чтобы результативно защищать, нужно знать принцип работы госаппарата и хорошо разбираться в его нюансах». И в том же году Новиков пошел на практику в прокуратуру, рассказывает он: «А там затянуло, в общем». Резнику понадобилось на два года больше, чтобы найти свое направление в юриспруденции. Долгое время в глазах у меня был только один предмет – это волейбольный мяч, признается он: «И на занятиях я присутствовал меньше, чем заочники. Но на 3 курсе при написании курсовой работы мне попалась книга В. И. Каминской «Правовые презумпции в уголовном процессе», и я «заболел» доказыванием». Меня не очень интересовала нормативистика, а вот доказательственное право – стык юриспруденции, логики, психологии – захватило меня, говорит Резник.
У Михаила Церковникова, доцента кафедры общих проблем гражданского права ИЦЧП при Президенте РФ, все оказалось наоборот. После прослушанных на 1 курсе лекций по истории права и государства зарубежных стран он передумал становиться прокурорским работником и начал потихоньку «заряжаться цивилистикой». На втором курсе, благодаря отличным преподавателям гражданского и римского частного права, я уже четко видел себя цивилистом, вспоминает юрист: «Тогда же начал работать и впервые выступил представителем в арбитражном суде». Крашенинников тоже под влиянием прослушанных лекций и таких харизматичных преподавателей, как Сергей Сергеевич Алексеев, Вениамин Федорович Яковлев, Мария Яковлевна Кириллова, решил заниматься наукой.
Кто-то оценил все преимущества юридической практики, поработав в студенческие годы совершенно в другой сфере. Управляющий партнер Андрей Корельский признается, что на первом курсе с трудом представлял, кем станет после окончания юрфака, но очень хотел купить собственный компьютер: «Не хотелось просиживать часами в библиотеке, так как интернет уже тогда существенно облегчал учебу и поиск нужной информации». Для того чтобы накопить на свою мечту, Корельский с другом после окончания первого курса поехали на два месяца каникул работать в Москву. Столица нам выдала одну из самых распространённых, но не самых желанных профессий – разнорабочий на стройке, рассказывает он: «Всё лето мы заливали бетон на участке Третьего транспортного кольца на развязке с Ленинским проспектом около памятника Юрию Гагарину и жили прямо на стройке в бытовке, сделанной из обычной бочки-цистерны». Корельский признается, что такой труд оказался непростым: «Я похудел почти на 10 кг, но на компьютер заработал и ещё больше полюбил профессию юриста, ведь уже было с чем сравнить». По-новому оценить юридическую специальность вице-президенту ФПА Светлане Володиной тоже помогла работа, которую она совмещала с учебой: «Я училась во Всесоюзном юридическом институте на заочном отделении, а параллельно трудилась в Институте судебных экспертиз». Именно сочетание работы и учебы помогло осознать, что перед юристом стоит задача не только обладать знаниями процессуального и материального права, но и понимать, как можно опровергнуть взгляд противника в споре при помощи специальных знаний, заключает она.
А вот у Александра Молотникова, доцента, администратора Школы мастеров юрфака МГУ имени М. В. Ломоносова, только к концу обучения сформировалось представление о том, чего он хочет добиться в профессии. Именно на пятом курсе я всерьёз задумался об адвокатуре в области частного права, вспоминает он: «Наверное, сказался пример старших товарищей, занимавшихся юрконсалтингом, а также легендарного владимирского адвоката Дмитрия Мохорева, чьим помощником я трудился в студенчестве».
При выборе профессионального пути свою роль играет и «дух времени»: мода на конкретные места работы и уровень экономической ситуации в стране. Пепеляев во время учебы на юрфаке МГУ готовился к преподавательской карьере. Но развал СССР и необходимость содержать семью склонили юриста к уходу в частную практику, поясняет он: «Мне в тот момент нужны были деньги, а приятель как раз пригласил в аудиторскую компанию. На такое предложение я согласился, а дальше неожиданно понравилось в этой сфере». Действительно, в 90-е годы большинство студентов хотели работать в бизнесе, подчеркивает Петр Яковлев, бывший заместитель руководителя управления ФАС по Санкт-Петербургу: «Я учился на юрфаке СПбГУ в 1991–1996 годах, а тогда правоохранительные органы, судебная система, да вообще вся госслужба не пользовались популярностью». Из моего выпуска в ФСБ не стал работать ни один человек, отмечает юрист: «Всего трое из 150 ушли в правоохранительные органы. А брат моего друга окончил тот же факультет спустя 11 лет, и чуть ли не половина его курса трудится в ФСБ».
Сравнение с современными первокурсниками
Сегодняшние студенты трезвее смотрят на ситуацию со своим профессиональным будущим, но в то же время они стали циничнее и прагматичнее, считает Пепеляев. Среди этих ребят и девчонок немало по истине одаренных людей, но время диктует свои принципы, подчеркивает Алексей Новиков. Вкалывать на какой-нибудь западный бренд в России для них уже не модно, замечает Гололобов: «Поэтому они, наверное, мечтают о месте начальника столичного главка СКР или главного юриста «Роснефти». Мы меньше думали о деньгах и больше стремились приносить пользу обществу, предполагает Крашенинников.
В отличие от нынешних студентов мы не знали, чего хотим, уверяет Молотников: «Учились ради знаний, которые помогут постичь жизнь, а не ради навыков, которые помогут устроиться на работу». Деньги не были нашей целью, добавляет юрист: «Мы не штудировали обзоры зарплат партнёров «ильфов» и «рульфов». Сменившиеся у молодежи приоритеты Ильин объясняет высоким влиянием масс-медиа: «Все мечтают консультировать крупных клиентов, получать огромные бонусы, поскольку об этом рассказывают сериалы. А судьями быть никто не хочет, ведь суд не очень-то и уважают». Резника расстраивает такой подход молодежи: «Мне как человеку, который не чужд романтике, становится грустно, когда я читаю мечты сегодняшних первокурсников». Видимо, слишком рациональная молодежь растет и думает о том, где можно заработать, заключает адвокат. К сожалению, романтиков стало меньше, соглашается с коллегой Володина: «Студенты юрфаков все реже мечтают связать жизнь с судебной адвокатурой, и этот процент все время сокращается, потому что молодые люди видят себя в «беловоротничковой» адвокатуре, в цивилистике. Они считают, что так перспективнее, интереснее, там много новых направлений».
А в наше время профессиональных горизонтов было немного, вспоминает Молотников: «Адвокатская практика, карьера следователя или юрисконсульта. Выбор небольшой. Кто тогда знал о комплаенс-офицерах или gr-менеджерах? Мы не задумывались о том, чем будем заниматься через пять лет. Все было слишком непредсказуемо и неопределенно». Выбирая из сегодняшнего разнообразия рабочих мест для юристов, Яковлев советует молодым специалистам остановиться на госкорпорациях: «Там нет множества обременений, связанных с госслужбой, доходы выше, а ответственности меньше, чем в частном бизнесе». А Екатерина Тягай, проректор по учебной и методической работе МГЮА, советует студентам как можно раньше понять три вещи: «Что вам не нравится совсем, что терпимо для определенного этапа, а что захватывает настолько, чтобы стать главным на длительную часть жизни». Важно доверять себе, своим ощущениям, а не становиться жертвой стереотипов и чужого мнения о «правильном и неправильном», уверяет она: «Карьера, особенно в праве, – это прежде всего развитие, а не только вертикальный рост».
Да и вообще, жизнь как коробка конфет – никогда не знаешь, какую следующую вытащишь, замечает Добрынин: «Если бы кто-то рассказал мне, что через 25 лет я стану сенатором, а затем адвокатом – я бы рассмеялся в ответ». Самое важное – это не то, кем ты собираешься стать сейчас, самое главное – это оставаться человеком, кем бы ты ни стал в будущем, резюмирует Добрынин: «Человеком, за которого не будет стыдно тебе – тому восемнадцатилетнему студенту – и твоим детям».