Пишите письма мелким почерком: как участники процесса затрудняют правосудие
«Право.ru» ознакомился с документом: прочесть информацию действительно затруднительно невооруженным глазом. Ловкина рассказала, что реестр в таком виде сдал в суд конкурсный управляющий. «Кредиторы не могут воспользоваться реестром, потому что конкурсный управляющий отказывается его предоставлять. Несмотря на то, что 15 марта 2019 года суд уже признал незаконным отказ конкурсного управляющего выдать реестр требований кредиторов и обязал представить в суд в удобочитаемом и разборчивом формате, конкурсный управляющий не спешит исполнять судебный акт и обжалует его», – сообщила она. По словам адвоката, помочь с проблемой может частное определение суда (ст. 188.1 АПК), где обяжет сообщить о принятых мерах и штрафах за неисполнение, но подобная прерогатива остается у суда. Реестр – не последняя проблема, сейчас команда истребует у конкурсного управляющего документы, которые обосновывали расходы на проведение процедуры банкротства кредитной организации, но и эти документы, по словам Ловкиной, предоставляются в том же виде – третьим кеглем. «Вынуждены сначала переработать документы в удобочитаемый формат, чтобы иметь возможность анализировать их. Случаи не единичные, а постоянные», – сетует адвокат.
Похожую историю порталу описал Нерсес Григорян, представляющий группу кредиторов Пробизнесбанка. «Реестр, который находится в материалах дела в арбитражном суде, тоже лежит третьим шрифтом! А теперь представьте: 780 страниц реестра из 7600 кредиторов третьим шрифтом!» – рассказывает он. Григорян и группа через полгода повторно запросили реестр: в нем оказалась «перетасована» нумерация кредиторов. «В другом деле, где нашими оппонентами в том числе выступают банки группы «Лайф» (туда же входил Пробизнесбанк), тоже вооружились этой тактикой и пошли ещё дальше: выписки по счетам лоро за шесть месяцев предоставили не только набранными третьим шрифтом, но и распечатанными. «Вдобавок их распечатали на принтере, картридж которого на последнем дыхании и оставляет чёрные полоски на бумаге. Выписки за шесть месяцев – это пять коробок документов», – говорит Григорян.
Дмитрий Кириллов, адвокат А-ПРО, отметил другой опыт в деле с участием АСВ: представители компании в процессе вели себя вполне корректно. Однако в этом случае Кириллов отмечает, что документ в третьем кегле говорит о злоупотреблении правом стороны представлять доказательства.
Размер шрифта в документе законом не определен. При творческом подходе можно выполнить текст, скажем, на титановой пластине, транслитерацией и в зеркальном отображении
«Здесь, на мой взгляд, можно заявить о том, что без специальных средств установить содержание представленного письменного доказательства невозможно. По этой причине суд не может оценить доказательство, а процессуальный оппонент представить по нему свои возражения. Всё это вместе с злоупотреблением правом позволяет говорить о недоказанности обстоятельства представленным доказательством», – комментирует Кириллов.
Юлия Литовцева, партнер Пепеляев Групп, видит проблему масштабнее. В делах о банкротстве на стороне кредиторов или собственников кредитных организаций создается практически полная информационная изоляция о состоянии дел в банке, «активно поддерживаемая сотрудниками АСВ».
Как показывает опыт, любые попытки получения сведений, необходимых для эффективного контроля за действиями конкурсного управляющего или принятия решений комитетом кредиторов, приводят к получению отписок с малоубедительными ссылками на общие нормы права.
Литовцева резюмирует: это влечет существенное ограничение прав участников процесса по делу о банкротстве на защиту своих прав и интересов, поскольку крайне сложно обосновать позицию при обжаловании действий или бездействия АСВ. Например, применительно к расходам, работе с дебиторской задолженностью, распоряжению активами. «Это приводит к недобросовестному расходованию конкурсной массы, затягиванию сроков конкурсного производства, снижению степени удовлетворения требований кредиторов», – считает она.
Подобные тактики выбирает не только АСВ: Алексей Артюх, партнер Taxology , рассказывает, что сейчас в ВС у него идет дело, «где один из ключевых аргументов судов полностью основан на нечитаемом документе». «Судьи это видели, удивились, но ничего не изменили. В целом ситуация не такая редкая, но никаких последствий обычно нет. Максимум судья просит на следующее заседание принести нормальный документ», – говорит Артюх.
В международных юрисдикциях такие действия практически не встречаются или встречаются крайне редко, объяснил порталу Андрей Панов, старший юрист международной юрфирмы Norton Rose Fulbright. «Это обеспечивается регулированием юридической профессии и наличием этических норм, предписывающих уважительное отношение к суду и коллегам. Никому не хочется подвергаться дисциплинарным взысканиям или даже лишаться статуса», – комментирует Панов.
В некоторых странах (например, США) судья может наложить штраф на юриста за такое поведение (как самостоятельную меру, не связанную с дисциплинарным взысканием от АП).
Кроме этого, юристы стараются не играть «нарочито грязно», так как это подрывает доверие суда к ним. При этом во многих странах (например, в Англии и США) существуют подробные и обязательные указания о том, в каком виде должны представляться документы (иногда вплоть до размера шрифта и отступа от краев), а во многих международных третейских разбирательствах аналогичные требования устанавливают арбитры своим процессуальным приказом в начале слушания. «И это было бы самым простым способом борьбы с подобными проявлениями в России. Однако почему-то никому не приходит в голову такие требования вводить, а если кто-то и попытается, то все начнут ими, наверное, возмущаться, как требованиями к одежде в суде», – рассуждает он.