Раскрыть архивы и «вернуться домой»: защитить права репрессированных

Когда шли репрессии

Политические репрессии начались в Советской России сразу после октябрьской революции 1917 года. От них страдали граждане самых разных слоев и профессий: начиная с бывших царских чиновников и полицейских, заканчивая священниками и фотографами. По-настоящему массовый характер расправы над «неугодными» приобрели в 1930-е годы и с разной степенью интенсивности продолжались вплоть до смерти Иосифа Сталина весной 1953 года. По подсчетам историка Арсения Рогинского, число репрессированных в период с 1921 по 1953 годы составило около 5,5 млн человек. Из них к 2016 году реабилитировали почти 400 000 человек, рассказывал начальник управления Главной военной прокуратуры Игорь Шаболтанов.

При этом процесс реабилитации проходил в два этапа. Первый из них начался в 1953 года сразу после смерти Сталина. Тогда по решению высших партийных и госорганов СССР советская прокуратура стала проверять уголовные дела в отношении лиц, осужденных за госпреступления. По данным Шаболтанова, с 1953 по 1961 годы сняли обвинения почти с 270 000 невинно осужденных граждан, считая тех, кого незаконно репрессировали в годы Великой отечественной войны.

Второй этап начался уже после развала СССР. В 1991 году приняли отдельный Закон "О реабилитации жертв политических репрессий" №1761-1. Юрист “Команды 29” Валерия Ветошкина называет именно этот момент «отправной точкой» в процессе признания самого факта тех репрессий на законодательном уровне. В преамбуле этого акта власти напрямую признают и осуждают факт политических расправ, произошедших в советские годы.

Сложности с реабилитацией на практике

Правда, на практике до сих пор непросто добиться реализации некоторых положений этого закона. Одни из проблем касается возврата имущества, которого люди лишились в результате репрессий. Действующее законодательство предусматривает компенсации реабилитированным или их наследникам за активы, которые забрала советская власть (Постановление правительства от 12 августа 1994 года № 926). Но эти деньги можно получить только в том случае, если “имеются документы о характере, состоянии и количестве имущества, на основании чего его возможно оценить”. Предоставить такие бумаги большинству потенциальных получателей компенсации сложно. В тех условиях, когда  люди лишались своего имущества, они просто не могли его никак описать или задокументировать: «Порой все происходило во внесудебном порядке». 

Источник: аналитический доклад «Между местью и забвением: концепция переходного правосудия для России» Николая Бобринского и Станислава Дмитриевского 

Юрист ПЦ "Мемориал" Марина Агальцова рассказывает, что российская прокуратура вне зависимости от обращений граждан с 1991 по 2004 годы занималась массовой реабилитацией репрессированных. Сейчас закон, регулирующий эту сферу, применяется значительно реже. Практики по таким вопросам практически нет, что вызывает сложности, констатирует эксперт. Она приводит в пример дело одного из своих доверителей, который хотел реабилитировать своего дедушку, расстрелянного по приговору «тройки» ОГПУ за кражу кирпичей со стройки. Для чего внук сначала обратился в прокуратуру, но безрезультатно, а затем пошел в суд (дело № 2а-2021/2018).

По Закону о реабилитации в подобных случаях нужно сначала подать заявление в надзорный орган, а возможный отказ оттуда обжаловать потом в судебном порядке. Такая логика понятна, потому что репрессированные по приговорам ОГПУ или «тройками» НКВД оказались лишены нормального суда, рассуждает Агальцова. Она подчеркивает, что эти органы были настоящими «расстрельными конвейерами»: рассматривали в день до 500 дел без участия обвиняемого или его адвоката. Право на обжалование таких решений отсутствовало.

Нормативный акт 1991 года четко закрепляет право на пересмотр подобных дел не только надзорным органом, но и судом. Вместе с тем, принятый позднее ФЗ «О прокуратуре» запрещает вмешательство в прокурорский надзор. Ссылаясь на этот принцип, суды отказали заявителю обжаловать отказ прокуратуры реабилитировать дедушку по делу о краже кирпичей. В июле 2020 года мы обжаловали такую коллизию в Конституционный суд, рассказала Агальцова. Пока документ находится на изучении судьями КС. 

Раскрыть виновных и узнать судьбы нереабилитированных

До сих пор сложно ознакомиться с делами тех репрессированных, кого не реабилитировали. Действующее законодательство этот момент никак не регулирует. Пользуясь подобным правовым пробелом, силовые ведомства долгое время отказывались предоставлять документы о таких жертвах даже их родственникам. Они ссылались на п. 5 совместного приказа Минкульта, МВД и ФСБ от 25 июля 2006 года № 375/584/352. Там указано: если граждане обращаются за доступом к делам людей, которым отказано в реабилитации, архив должен выдать справку о пересмотре дела. 

Ситуация изменилась год назад, когда Верховный суд обязал ГУ МВД ознакомить актера Георгия Шахета с материалами уголовного дела его деда, Павла Заботина (дело № 5-КА19-20). Того расстреляли в 1933 году по решению «тройки». ВС признал решение полицейского ведомства незаконным, а ссылку на п. 5 приказа № 375/584/352 некорректной для подобных ситуаций. Агальцова объясняет, что в таких случаях нужно применяться ФЗ «Об архивном деле». Согласно нему, как только уголовные дела попадают в архив, на них больше не распространяются понятия «тайна следствия» и «тайна судопроизводства». А через 75 лет после создания бумаг перестают действовать ограничения, связанные с защитой персональных данных и семейной тайны. Значит, доступ к ним могут получить не только родственники, но и исследователи. Более того, «тройки» были внесудебными органами, поэтому на их действия вообще не должна распространяться тайна судопроизводства, объясняет Агальцов.

По ее словам, после прошлогоднего решения ВС архивы МВД стали предоставлять доступ к материалам нереабилитированных. А вот архивы ФСБ до сих пор отказываются это делать. Еще один шаг, чтобы переломить эту практику, юристы «Мемориала» уже сделали. Центральный районный суд г. Барнаула удовлетворил иск Александра Котенкова, который требовал у УФСБ по Алтайскому краю предоставить архивные документы о своем прадеде, расстрелянного как «врага народа» в 1930 году (дело № 2а-3533/2020 ~ М-3243/2020). При этом в обоснование такого решения райсуд сослался именно на выводы из акта ВС по делу Шахета.

Еще одна трудность связана с тем, чтобы доказать факт расправы именно по политическим мотивам. В 2019 году Сергея Тарасова лишили статуса жертвы репрессий после того, как прокуратура республики Коми пересчитала срок его отца – заключенного одного из лагерей Воркуты. В ведомстве указали, что к моменту рождения сына Тарасов-старший уже отбыл срок по «политической» статье и оставался в лагере по «бытовой» - за хищение социмущества. Значит, заявитель не может считаться жертвой политических репрессий. Юристы "Команды 29" в интересах Тарасова обжаловали это решение через Генеральную прокуратуру, а потом в суд, но безрезультатно (дело № 2а-3721/2020). Надзорный орган и две инстанции ему отказали, посчитав выводы республиканского прокурора обоснованными. По словам Ветошкиной, сейчас они с коллегами ждут мотивировочную часть решения из апелляции, чтобы понимать, какие действия предпринимать дальше.

Особенно непросто узнать имена тех, кто непосредственно участвовал в репрессиях. «Мемориал» дважды обращался в Генпрокуратуру с просьбами предоставить информацию об 11 прокурорах — участниках «троек». Материалы были нужны для исторического справочника. Надзорное ведомство отказалось давать такую информацию, а Тверской районный суд г. Москвы признал такое решение законным, сославшись на защиту персональных данных. Первая инстанция посчитала, что подобные сведения нельзя раскрывать без согласия наследников этих прокуроров. Сейчас эти выводы юристы «Мемориала» обжаловали в апелляцию. Заседание пока не состоялось.

"Вернуться домой"

Другой серьезной проблемой оказалось получить жилье детям репрессированных, которое им полагается по закону. Алиса Мейсснер, Елизавета Михайлова и Евгения Шашева должны были появиться на свет в Москве. Но вместо этого родились на спецпоселениях ГУЛАГа или за «сто первым километром» — там, куда в 1930-1940-е годы выслали их родителей-москвичей. В ссылке они живут всю свою жизнь. В советские годы вернуться мешал режим прописки. В начале 1990-х ограничения отменили, но купить московское жильё пенсионеркам не по силам — взамен своей квартиры в вятском посёлке в 20 километрах от бывшего спецпоселения ГУЛАГа Мейсснер может приобрести лишь полтора квадратных метра в Москве.

Год назад юристы Института права и публичной политики в интересах этих пенсионеров и других жертв репрессий смогли признать неконституционной ст. 13 Закона о реабилитации. КС посчитал спорную норму таковой из-за того, что она четко не определяет порядок выдачи квартир этим гражданам. Суд  постановил, что власти обязаны стремиться к «возможно более полному возмещению такого вреда на основе максимально возможного использования имеющихся средств и финансово-экономического потенциала».

Чтобы исполнить решение Конституционного суда, депутатам Госдумы нужно изменить Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» и региональное законодательство. Один из законопроектов на эту тему подготовил Минстрой, второе внесли на рассмотрение в парламент лидеры фракции «Справедливая Россия» - Сергей Миронов и Елена Хованская. Документы друг от друга кардинально отличаются. Чиновники предлагают оставить жилищное обеспечение жертв репрессий в ведении регионов. Это означает, что пострадавшие попадут в самый конец очереди на соцжилье и смогут получить его лишь через несколько десятков лет.

Сейчас в России осталось в живых лишь 1500 жертв репрессий, ожидающих переезда. Таких людей становится меньше с каждым годом и через 10-15 лет возвращаться будет уже некому. Правительственный законопроект специально написан так, чтобы люди, которым государство когда-то причинило тяжкий вред, так и не получили никакого возмещения, уверен юрист Григорий Вайпан, представлявший интересы заявителей в КС. Сегодня более 100 депутатов Мосгордумы и муниципальных советов Москвы направили в Госдуму письмо, где потребовали исполнить решение КС по делу о жилищных компенсациях жертвам репрессий. 

За помощь в подготовке материала редакция благодарит: 

- Начальника юридического отдела Музея истории ГУЛАГа Майю Байдакову, 

- Доктора исторических наук, замдиректора Музея истории ГУЛАГа по научной работе Галину Иванову

- Руководителя Центра документации Музея истории ГУЛАГа Марию Лоцманову

- Члена Совета по правам человека при Президенте РФ Ольгу Сидорович