Бизнес под санкциями: новые вопросы и старые проблемы

Антироссийские санкции: настоящее и будущее

Дмитрий Магоня, управляющий партнер ART DE LEX, отметил, что в пандемию страны осознали важность экономики по сравнению с политическими противоречиями на фоне существенных ограничений активности. Эффект от санкций на российскую экономику резко снизился. Так, количественные оценки упущенного экономического роста вследствие санкций в прошлом году не превысили 0,3% ВВП. Годом ранее «вклад» санкций был существенно выше – 0,5-0,6% ВВП, привел статистику Сергей Афонцев, заведующий отделом экономической теории ИМЭМО РАН.

Это говорит о том, что российское санкционное противостояние прочно вошло в третью, инерционную стадию, когда инициаторы исчерпали все плоды от ограничений, но адресат санкций адаптировал экономику к ограничениям, отметил Афонцев. Однако оптимистичные ожидания от этой стадии излишни, предупредил Афонцев.

Пример – ограничение экспорта технологий. Сейчас эффект ограничения мало заметен, поскольку все свернуто из-за пандемии – ограничения работают сами по себе. Но через два года, когда пандемические эффекты отступят, оптимистичные заявления о незначимости санкций могут быть пересмотрены.

На этапе инерции возникают долгоиграющие угрозы, отметил Афонцев: «В дискурс инициаторов санкций вбрасываются темы, которые потом могут спровоцировать тотальные санкции: применительно к РФ это нарушение конвенции о запрете химоружия по делу Скрипалей. Подобные темы можно вытащить и раскрутить без доказательств на основании секретных докладов секретных институтов. Аналогичная ситуация в Китае связана с обвинениями в геноциде. По заявлениям американских лиц четко видно, что эту тему будут муссировать для создания неопределенности, чтобы убивать готовность к работе с бизнесом из Китая и России, что подрывает экономический потенциал стран». 

Понимания, как выйти из санкционного противостояния, у стран нет, и это рождает пассивность: что бы они ни делали, результата не будет, и стимула для действий нет. Существующие сценарии негативные: это либо инерционная стадия санкций, либо тотальные санкции, которые, впрочем, потребуют серьезного повода, которого пока не предвидится. Экономисты тем временем обращаются к юристам в поисках прецедентных практик, чтобы создавать несмотря на давление условия для экономического взаимодействия. Что же касается заявлений о выгоде санкций, то, возможно, точечно они есть, но в целом экономический эффект от них негативный, признал эксперт.

Павел Волков, статс-секретарь, заместитель министра в Министерстве по развитию Дальнего Востока и Арктики, рассказал о санкционных вызовах в развитии этих регионов. Он сделал акцент на необходимости продолжения межстранового взаимодействия в сфере экономики: когда останавливается торговля, начинается война, и пока никто из участников экономического взаимодействия не готов ограничивать друг друга до такой степени, заметил Волков. По его словам, чиновники активно изучают условия работы в санкционных условиях. У Дальнего Востока и Арктики большой потенциал в этом вопросе. 

Волков подчеркнул важность открытого подхода к отношениям между странами. Так, особенно эффективным оказалось быстрое предоставление электронной визы для резидентов 18 стран – шаг, на который Россия, вопреки сложившимся в международных отношениях нормах, пошла в одностороннем порядке. По оценкам Волкова, механизм прекрасно сработал с экономической точки зрения.

Есть и негативные тенденции, характеризующие сегодняшнее санкционное взаимодействие. 

Иван Тимофеев, программный директор Российского совета по международным делам, тоже отметил рост уголовного давления в рамках санкционного противостояния. Он указал на риск административных штрафов. Самый уязвимый для них сектор – финансовый. Именно банки заплатили больше 90% от санкционных штрафов, причем страдают не столько американские финансовые институты, сколько банки ЕС, Великобритании и Швейцарии, менее внимательно относящиеся к санкционным режимам. Тимофеев отметил, что сейчас нарастает число санкций против третьих стран, поэтому им нужно внимательно изучать законодательство и управлять рисками.

Наталия Абцешко, руководитель Международной практики Юридической фирмы VEGAS LEX , отметила, что западный мир загоняет Россию в рамки, и на этом фоне значение знаний о санкционных режимах растет. 

Альф Торренц, исполнительный директор Российско-британской торговой палаты (RBCC), рассказал о взаимодействии Великобритании и России на фоне санкций. Он отметил: санкции создают проблемы для привлечения в Россию нового бизнеса, но не заставляют уходить из страны те британские компании, которые уже здесь работают. Таких компаний на сегодня насчитывается более 4000, и их число не сокращается, признал Торренц.

Закон о санкционных спорах

8 июня 2020 года президент Российской Федерации Владимир Путин подписал так называемый закон о санкционных спорах. Закон ввел в АПК две статьи (248.1 и 248.2), о порядке рассмотрения споров с участием подсанкционных лиц. 

По словам адвоката Артура Зурабяна, партнера ART DE LEX, закон возник потому, что бизнесу надо было судиться в странах-инициаторах санкций, и суть спора часто вытекала из последствий санкционного режима. «Понятно, что в таких условиях подсанкционное лицо в любом случае проиграет спор, и законодателю пришлось придумать механизм для перехода в российскую юрисдикцию и оптимизацию вопросов применимого права, чтобы сами санкции не влияли на судебное решение», – отметил Зурабян. Изначально законопроект содержал радикальные идеи, но в итоговой редакции выглядел нейтрально: остались мягкие механизмы, которые позволяли подсанкционным субъектам переходить в российскую юрисдикцию. В правоприменении остались вопросы, касающиеся категории лица, участвующего в споре. Зурабян отметил, что хотя практика применения статей пока небольшая, уже понятно, что суды не пытаются слепо соглашаться на перенос спора в Россию и внимательно относятся к обстоятельствам конкретных дел. Один из проблемных вопросов – перспективы исполнения решений. 

«Если у стороны спора нет активов в РФ, реального исполнения решений не будет», – признает Зурабян.

Андрей Панов, советник Allen&Overy, рассказал, на какие проблемы с правосудием можно ссылаться, чтобы добиться перевода спора в другую юрисдикцию. По его словам, иностранные банки часто не проводят платежи за арбитражные разбирательства с подсанкционной стороной, поскольку стремятся избежать проблем и боятся больших штрафов за обход санкций, и это основная сложность, которая может помешать арбитражному разбирательству. 

Ряд проблем, связанных со взаимодействием с подсанкционными лицами, можно разрешить через лицензирование определенных разновидностей работы. На деле получение лицензии для юридической фирмы обычно занимает от 3 до 6 месяцев, поделилась опытом Мередит Ретбоун, партнер Steptoe & Johnson.

Эксперты также разобрались в существующем в зарубежном праве, но отсутствующем в России институте Anti-suit injunction. Иван Гордиенко, партнер Steptoe & Johnson, подробно рассказал, как это работает на практике. Обеспечительная мера, запрещающая разбирательство в другой юрисдикции, может стать мощным оружием в судебных спорах. Константин Кроль, партнер Dentons, отметил, что отсутствие судебного запрета в России не стоит воспринимать как отсталость: причина в том, что страна идет в ногу с системами континентального права, а идея того, что суд одного государства может диктовать другому, что делать, плохо сочетаема с принципами публичного порядка в этой системе права. Поэтому в странах Европы в реализации такого запрета могут и отказать.

Санкционная реальность российского бизнеса

Российский бизнес приспосабливается к санкциям и пытается автоматизировать антисанкционный комплаенс. Светлана Кирланова, эксперт по комплаенс-рискам компании «Контур.Призма», рассказала о разработке системы автоматизации поиска подсанкционных лиц. По ее словам, система родилась от частых запросов на автоматизированную проверку по санкционным рискам.

Денис Примаков, руководитель направления комплаенс ГК Faberlic, рассказал о требованиях регулятора к санкционному комплаенсу и оценке рисков для бизнеса. Он отметил, что американский регулятор видит в комплаенсе несколько необходимых элементов. В их числе – выделение адекватных ресурсов, внедрение процессов в текущую деятельность: один сотрудник просто не сможет считывать эти риски, акцентировал Примаков. Это также поддержка и формализация программы санкционного комплаенса и создание каналов информации, через которые распространяется нужная информация. В качестве необходимости говорится о возможности санкционной политики фирмы влиять на действия всей организации, включая топ-менеджеров. На деле это означает необходимость сообщить менеджменту о возможных рисках для осознанного принятия решений, отметил Примаков.

Наталья Кабанова, начальник отдела контроля внешних ограничений Альфа-Банка, выделила несколько групп санкционных вызовов. Одна из них – законодательные. В ряде ситуаций неточные формулировки приводят к излишним комплаенс-мерам, отметила она. Подобную самоцензуру компаний отмечали и другие эксперты, которые предостерегли бизнес от излишнего рвения в санкционных вопросах: проверять обычную хозяйственную деятельность двух российских компаний на предмет санкций никто не собирается. Елизавета Корягина, руководитель корпоративной и M&A практики компании МегаФон, рассказывая о санкциях в сделках M&A, отметила, что укрепление российского права позволяет снизить санкционные риски, как и изменения общей структуры сделок. 

Марат Самарский, юрист практики международного экономического комплаенса ART DE LEX,  отметил, что суды часто рассматривают санкции как форс-мажор. Для этого надо доказать три момента: чрезвычайный характер ситуации, ее непредотвратимость и уникальность товаров и услуг, о которых идет речь, а также проявление должной заботливости и осмотрительности, например, попытки заменить импортные товары отечественными, поиск исполнителей вне санкционного поля или направление уведомлений о просрочке исполнения, согласование новых планов-графиков.

Тем не менее лучше позаботиться о разрешении конфликта до суда в рамках переговорных и комплаенс-процедур. Так, до сделки необходимо проработать варианты прекращения деловых отношений после введения ограничений или предусмотреть альтернативные способы получения товара. В рамках системы разрешения споров речь идет о госсудах или системе ADR-медиации, или постоянно действующих арбитражных учреждениях.