Сломанные видеокарты и погибшая собака: гражданские позиции ВС за июнь

В ноябре 2016-го Олеся Чупина* лечилась в онкологическом диспансере, где ей удаляли опухоль. На следующий год Волгоградская больница направила ее на медико-санитарную экспертизу в Бюро № 2 — филиал Главного бюро медико-социальной экспертизы по Волгоградской области. Там ей установили третью группу инвалидности. Чупина не согласилась с этим решением и подала в суд на Главное бюро. Она просила, чтобы ей признали вторую группу. Суд поручил экспертизу Главному бюро медико-социальной экспертизы по Ростовской области. Она установила: во время осмотра в Бюро № 2 оснований для присвоения второй группы инвалидности не было.

Чупина просила суд провести повторную экспертизу. Это сделало ФГБУ «Федеральное бюро медико-социальной экспертизы». Но и тут эксперты не увидели оснований изменить диагноз, поставленный при обследовании в Бюро № 2. 

В итоге Чупиной отказали в признании ее инвалидом второй группы. Еще суд удовлетворил требования учреждения об оплате экспертизы и взыскал с истца 37 630 руб. Апелляция и кассация поддержали выводы первой инстанции.

Верховный суд обратил внимание, что учреждения должны бесплатно провести экспертизу, потому что определить потребности гражданина в мерах социальной защиты — это расходное обязательство государства (дело № 16-КГ22-6-К4). Суды не учли, что Федеральное бюро — вышестоящая инстанция по отношению к Главным бюро по Волгоградской и Ростовским областям. Проведя повторную экспертизу, оно просто исполнило обязанности по контролю за решениями главных бюро.

Подход ВС соответствует объяснениям в Обзоре судебной практики ВС № 1 (2022), отмечает Алексей Тё, заместитель руководителя БА Де-юре В п. 7 указано: федеральные учреждения медико-социальной экспертизы должны бесплатно проводить такие судебные исследования для определения потребностей гражданина в мерах соцзащиты. 

В 2015 году Первомайский районный суд Краснодара взыскал с Нестора Краснова* как с поручителя по кредиту 56,1 млн руб. в пользу «Россельхозбанка». В июне 2017-го банк уступил права требования к Краснову Алексею Бабичу* и обратился в суд с заявлением о правопреемстве.

Три инстанции отказали, ведь Краснова не уведомили надлежащим образом о том, что права по договору поручительства перешли к Бабичу. Еще суды отметили, что у правопреемника нет лицензии на банковскую деятельность.

ВС обратил внимание, что если должнику не сообщили о переходе прав к другому кредитору, то это не мешает совершить правопреемство (дело № 18-КГ22-37-К4). Еще коллегия отметила, что по закону можно передать права на стадии принудительного исполнения судебных актов. Тут личность кредитора не имеет для должника существенного значения. 

ВС отменил акты нижестоящих судов и направил дело на пересмотр в первую инстанцию. Судя по информации на сайте суда, оно пока не рассмотрено.

В 2017–2018 годах ИП Алексей Звонин* купил в «Ситилинке» видеокарты за 10 млн руб. В 2019-м он захотел вернуть деньги, потому что обнаружил существенные недостатки. Компания отказала, поскольку тот не предоставил видеокарты в гарантийный отдел, чтобы проверить их качество. При этом по поручению Звонина проводились экспертизы, в том числе с участием представителя «Ситилинка», с целью проверить дефект — отсутствие изображения. В результате экспертиза установила, что этот недостаток производственный, но компания все равно не вернула деньги. 

Затем Звонин передал право требовать возврата денег за видеокарты и затраты 3,4 млн руб. на экспертизы Никите Прокшину*. Тот обратился в суд, чтобы расторгнуть договоры купли-продажи, взыскать средства и проценты за их пользование. Как соответчика привлекли Звонина.

Когда дело рассматривали в первой инстанции, суд назначил две технические экспертизы, которые провели в отсутствие сторон, хотя ответчик просил о них оповестить. Эксперты подтвердили дефекты: нет изображения, видеосигнала и аварийной сигнализации. Все это — неустранимые производственные недостатки. Исходя из этого, суд расторг договоры и взыскал с «Ситилинка» 10,2 млн руб. Апелляция и кассация согласились.

Коллегия по гражданским делам отметила, что, решая вопрос о возврате денег покупателю, суд должен одновременно рассмотреть пункт о возврате товара продавцу (дело № 11-КГ22-7-К6). Иначе нарушается эквивалентность встречных предоставлений. Кроме того, экспертизы провели в отсутствие сторон, хотя ответчик неоднократно просил, чтобы его оповестили о них. 

ВС отменил акты нижестоящих судов и направил дело на новое рассмотрение в первую инстанцию. Там его пока еще не рассмотрели.

У Юноны Антроповой* была собака породы чихуа-хуа. В ноябре 2019-го, когда родственница Антроповой гуляла с питомцем, его насмерть сбил Алексей Скорин* на «Волге». Антропова подала в суд на Скорина. Она просила взыскать с него 10 000 руб. компенсации морального вреда. Октябрьский районный суд Саранска обязал Скорина выплатить ей 5000 руб.

Апелляция согласилась с решением первой инстанции, но кассация направила дело в Верховный суд Мордовии. При втором рассмотрении апелляция отказала Антроповой. Суд указал, что животные — это имущество, а гибель собаки — имущественный вред. Требование о компенсации морального вреда основано на причинении материального ущерба. Поэтому апелляция не стала удовлетворять иск. Кассация с таким выводом согласилась. 

ВС отметил (дело № 15-КГ22-1-К1), что посягательство на имущественные права может одновременно нарушить и неимущественные интересы гражданина, и принадлежащие ему нематериальные блага. ГК приравнивает животных к имуществу. Но тем не менее ст. 137 ГК запрещает жестокое обращение с ними. Законодатель применяет по отношению к животным такие категории, как жестокость, нравственность, гуманизм. Это говорит, что при определенных обстоятельствах гибель животных может причинять их владельцу не только имущественный вред, но и нравственные страдания, в частности в силу эмоциональной привязанности, психологической зависимости, потребности в общении. Все это не исключает обязанность причинителя вреда компенсировать не только имущественный ущерб, но и моральный вред.

Например, эксперт приводит случай, когда Саратовский областной суд в апелляционном определении от 3 октября 2018 года по делу № 33-7583/2018 изменил решение суда первой инстанции в части взыскания компенсации морального вреда, поскольку умершие по вине ответчика животные были имуществом истца. 

Дмитрий Варкин* попал в ДТП. В ноябре 2018-го Емельяновский районный суд Красноярского края взыскал в его пользу со страховой компании «Согласие» страховое возмещение, финансовую санкцию, неустойку, штраф, компенсацию морального вреда и судебные расходы в общей сумме 477 754 руб. Организация исполнила решение лишь в марте 2019-го. Поэтому Варкин потребовал выплатить неустойку за период после вынесения решения суда, но страховая не удовлетворила его претензию. Тогда мужчина обратился к финансовому уполномоченному, который в итоге взыскал с «Согласия» 349 000 руб. неустойки за нарушение сроков выплаты страхового возмещения с ноября 2018-го по март 2019 года. Организация обратилась в суд.

Первая инстанция снизила размер неустойки с 349 000 руб. до 10 000 руб. Суд счел, что ее сумма несоразмерна последствиям нарушения обязательства. Апелляция и кассация поддержали.

ВС направил дело на новое рассмотрение в апелляцию (дело № 53-КГ22-12-К8). Коллегия по гражданским делам обратила внимание, что суд может уменьшить неустойку, оценив ее соразмерность последствиям нарушения обязательства. Но нельзя снижать ее произвольно. От ответчика нужны доказательства несоответствия размера неустойки, от суда — мотивы выводов. Еще ВС отметил, что снижение неустойки не должно влечь выгоду для недобросовестной стороны, особенно в отношениях коммерческих организаций с потребителями.

На практике суды указывают как на недопустимость превращения института неустойки в способ обогащения кредитора, так и на то, что ее снижение не должно необоснованно освобождать должника от ответственности, отмечает Виктория Большагина, адвокат КА «Юков и партнёры» Эксперт отмечает, что суд в этом деле исправляет ошибки нижестоящих инстанций, поскольку снижение неустойки более чем в 30 раз фактически необоснованно освободило должника от ответственности. 

Суд признал причину пропуска срока уважительной. Первая инстанция пришла к выводу, что заявление о правопреемстве и выдаче исполлиста «Нэйва» подала в пределах срока, когда его можно предъявить к взысканию (три года с момента возвращения исполлиста взыскателю, если его невозможно исполнить — ст. 22 ФЗ «Об исполнительном производстве»). Документ вернули банку в декабре 2017-го, а в суд «Нэйва» обратилась в ноябре 2020 года. Определение о замене взыскателя вступило в силу уже после того, как истек этот срок. К тому же фирма не могла предъявить документ к исполнению, пока не стала правопреемником кредитной организации. Апелляция и кассация согласились с первой инстанцией.

ВС указал, что само по себе правопреемство нельзя рассматривать как основание для восстановления срока, поскольку оно не влияет на объем прав и обязанностей взыскателя (дело № 47-КГ22-4-К6). В частности, негативные последствия бездействия первоначального взыскателя в полной мере распространяются и на его правопреемника.

Михаил Чугунов, адвокат ЮФ «ЮСТ», отмечает, что сами банки часто поверхностно занимаются вопросами исполнения судебных актов в отношении граждан. Если у должников есть имущество, акт исполняют. Если взыскателю необходимо быть активным, например участвовать в розыске счетов и имущества, чем судебные приставы могут заниматься формально, решение остается неисполненным, и долг продают коллекторам ближе к истечению трехлетнего срока предъявления исполнительного листа. По мнению эксперта, это и порождает ситуации, когда новый взыскатель может пропустить трехлетний срок, затратив время на правопреемство, внутренние организационные процедуры, восстановление утраченного листа.