Ричард Эпстин, которому сегодня исполняется 71 год, считается одним из важнейших мыслителей современности от правовой сферы, хотя его интересы юридическим полем далеко не ограничиваются.
Он преподает в Нью-йоркской школе права, Институте Катона, Гуверовском институте Стенфордского университета, а также является старшим преподавателем в Школе права при Чикагском университете и консультантом в аналитическом центре Институт Хартленда. В Чикагской школе права его коллегой одно время был Барак Обама, и впоследствии профессор неоднократно делился с журналистами своими впечатлениями о президенте. Помимо прочего Эпстин пишет книги и статьи, а также принимает участие в многочисленных конференциях и семинарах по правовым и социально-экономическим вопросам. В 2011 году он получил официальное признание – премию Брэдли за выдающиеся заслуги. Эту премию учредила организация Lynde and Harry Bradley Foundation за талант и вклад в научно-общественную деятельность.
Родился Ричард Эпштейн в Нью-Йорке, 17 апреля 1943 года. В 1964 году он получил степень бакалавра по философии в Колумбийском университете, потом изучал юриспруденцию в Оксфорде и Йельской школе права. Он является специалистом одновременно в конституционном праве, праве в сфере коммуникаций, трудовом, имущественном и деликтном праве, а также праве в области здравоохранения и интеллектуальной собственности. Его интересы и рассуждения тоже охватывают широкий круг общественно-политических вопросов.
О законах и судах
Современное американское конституционное право не предоставляет защиты от ретроактивности законов.
Нужно понимать, что всеобщее интуитивное представление о правосудии и значении Конституции существенно отличается от того, как Конституцию интерпретируют. Я вспоминаю, как пару лет назад ко мне пришел британец и стал рассказывать о каком-то жутком ретроактивном законе, который был принят в парламенте [Великобритании]. Он мне говорит: "Такое могло произойти в США, потому что у вас письменная конституция". А я отвечаю: "Да".
Лишенные гибкости правила не работают. Чтобы установки закона работали, надо понимать: факт того, что какая-либо правовая система подчиняется логике, не отменяет власть закона.
Когда судьи избавляются от обычного своего скепсиса по поводу силы правовой теории, они могут творить чудеса, принимая важные решения, необходимые для воплощения в жизнь положений классической либеральной конституции.
Принципы, воплощенные в классической либеральной конституции, не перестают работать с течением времени. Эти принципы на века, именно поэтому они заслуживают быть увековеченными в конституционной юриспруденции. А между тем часто их отвергают из-за эфемерных опасений, которые подрывают наше конституционное благополучие.
Если простота – единственная цель правовой системы, то мне в голову приходят только два правила для определения исхода судебного процесса, соответствующие критерию предельной простоты. Согласно первому истец всегда побеждает. Если это правило вам не нравится, есть другое – ответчик всегда побеждает.
Связь между количеством допущенных ошибок и уроном от них для коммуникации не одинаково в обычном социальном контексте и в правовом. В первом случае, особенно в бытовых ситуациях, мы, как правило, пропускаем мимо ушей немалое количество ошибок, потому что существенных негативных последствий это иметь не будет. В правовом поле все иначе.
Моим студентам-юристам, которые только подписали свой первый договор, я не устаю повторять, что иногда мудрый юрист советует клиенту сдаться и выполнить требования противоположной стороны.
О социальном равенстве
Сторонники уравненных зарплат делают неверный вывод из очевидной асимметрии рынка труда, утверждая, что вклад женщин в обустройство домашнего хозяйства остается непризнанным. Это не так, особенно когда рыночная стоимость этих услуг прибавляется к рыночным зарплатам, чтобы получить более точные сведения о продуктивности женщин и уменьшить разницу с зарплатами [мужчин]. В таком случае общий экономический вклад замужних женщин с детьми становится значительнее и приближается к доходам несемейных женщин, чей заработок примерно равен 96% заработка мужчин.
Многие из наиболее состоятельных граждан США богаты потому, что работают в сфере финансов. Вы должны задать себе вопрос: почему любой готов платить им огромные деньги, если они фактически не делают ничего такого, что обладало бы социальной значимостью? А разгадка в том, что если вы пытаетесь избавиться от финансистов, вы таким образом уничтожаете ликвидность рынков капитала. А когда вы уничтожаете ликвидность этих рынков, вы лишаете бизнес возможности инвестировать, вы лишаете людей возможности брать ипотеку и провоцируете другие серьезные сбои. Так что они [финансисты] и должны быть богатыми. Меня лично это не тревожит.
Одна из фундаментальных ошибок эгалитаризма: вы так старается минимизировать различия, что не осознаете последствий, которые отражаются на размере самого пирога.
Неравенство хорошо тем, что оно дает людям импульс производить и создавать блага, это прекрасный двигатель инноваций.
Стандартная модель экономики подразумевает неоднородное распределение доходов, и многих людей это печалит. Счастье, в их понимании, определяется не просто твоим положением в мире, а твоим положением по отношению к другим людям.
Жалобы на социальную дискриминацию не принимают в расчет тех женщин, которые имеют собственный бизнес. Опять же, все решает специализация. Женщины имеют больше способностей к работе в сфере семьи и межличностных отношений, чем в строительстве или управлении хедж-фондами.
Государственные стажерские программы – слабая замена настоящему опыту работы. Рынки труда всегда в движении, в то время как программы содействия трудоустройству созданы чиновниками, которые гибки, как советская бюрократия.
Основы общего права содержат важное положение, которое в действительности более дальновидно, чем может показаться на первый взгляд. Оно гласит, что каждый может в работе реализовывать свои таланты и способности по собственному усмотрению. Данное положение является мощным воплощением принципа равенства: у каждого человека есть какой-то талант, какой-то дар, и у каждого он разный.
О государственном регулировании
Не существует значительных структурных изъянов в системе, которые может исправить государство. И всегда существуют мощные социальные силы, которые стремятся туда, где была обнаружена несправедливость.
Наша ложная озабоченность справедливой оплатой труда не безобидна, она влечет неправильное регулирование рынка и негативно сказывается на всех работниках. Рабочие отношения только тогда будут оформляться в выгодном свете, когда выгоды от сделки будут превосходить затраты на нее. Каждый раз когда государство накладывает новые ограничения на стороны сделки, оно увеличивает ее стоимость и уменьшает производимые ей выгоды и, таким образом уничтожает рабочие места.
Современная прогрессивная мысль лелеет бессмертную веру в то, что всезнающие политики могут отменить ошибки одной формы экономического вмешательства введением следующей. Этот урок я усвоил, еще будучи третьекурсником в Йельской школе права.
Систематическое прекращение регулирования рынков труда – это лучший шанс и одновременно последняя надежда справиться с безработицей. Если бы только политические лидеры услышали это простое и мощное послание. Но, к сожалению, не слышат.
О Бараке Обаме
Обама обладает самым совершенным нравом, какой только может быть у человека. Он может сидеть с тобой в комнате, слушать тебя, говорить, и у тебя складывается впечатление, что перед тобой человек, который полностью себя контролирует. Благодаря именно этой черте так сложно угадать, о чем он думает.
Я думаю, Обама очень категоричен в своих взглядах; он знает, чему верит и почему, и переубедить его невероятно сложно.
Об увлечениях
Обычно профессоры права не пользуются возможностью разобраться в запутанных перипетиях бейсбола или какого-нибудь другого спорта. Но бывают из этого правила исключения. Прошлым летом я, будучи в крайнем раздражении, написал несколько колонок об извращенной мотивации в спорте, причиной которой явилась устаревшая система футбольных правил и непростительная небрежность в их применении, из-за чего урон понес Чемпионат мира – 2010.
"Институции" Гая – это одна из определяющих книг для меня как юриста. Она показала, как систематизировать частное право вопреки влиянию морального релятивизма и правового реализма.
"Второй трактат о правлении" Джона Локка демонстрирует, как единство видения может начать с природы человека и закончить рассуждением о функции правительства, не нарушая логики и связанности. В тексте бесчисленное количество мелких ошибок, но все их можно исправить, а общий взгляд [на государство] должен помочь изменить современную американскую политику.
Еще одна из моих любимых книг – "История английского закона" Фредерика Мейтленда (на обложке имя Фредерика Поллока, но мы все знаем, кто написал книгу). Исторический отчет о начальных этапах английского законодательства укрепил меня во мнении, что знание ранней истории может дать понимание основополагающих принципов общественного строя.
Использованы материалы Library of Economics and Liberty, Hoover Institution, PBS, richardallenepstein.blogspot.ru, Book Reviews by Rick Sincere, The HR Nicholls Society Inc., Forbes, Chicago Unbound, Ludwig von Mises Institute, The Daily Caller.
