Прокурор, поддерживавший обвинение против замначальника "Бутырки" Дмитрия Кратова, заявил в прениях, что причины смерти в сизо Сергея Магнитского устанавливались на "беспрецедентно высоком уровне". После этого оставалось только вспомнить слова президента Владимира Путина о том, что "Магнитский умер от сердечного приступа, а не от пыток", и ждать просьбы об оправдании.
Сегодняшнее заседание по делу Дмитрия Кратова, бывшего замначальника московского СИЗО №2 "Бутырка" по лечебно-профилактической работе, обвиняемого в халатности по делу о гибели в следственной тюрьме Сергея Магнитского, началось необычно. Собравшихся у дверей кабинета судьи Татьяны Неверовой пересчитали, а затем пригласили в другой зал — весьма просторный. Если на предыдущих заседаниях журналисты, наблюдатели и просто сочувствующие должны были либо поместиться на двух лавочках, либо уйти, то теперь все удобно расселись.
Вторым сюрпризом было выступление прокурора Дмитрия Бокова. "Установление причины смерти Магнитского происходило на беспрецедентно высоком уровне", — заявил он, и эти слова прозвучали так, как будто этим вопросом занимался сам Владимир Путин. А те, кто смотрели последнюю пресс-конференцию президента, наверняка сразу вспомнили его ответ на вопрос корреспондента Los Angeles Times Сергея Лойко про "персональный 1937 год, который наступил для Магнитского". "Магнитский умер от сердечного приступа, а не от пыток", — сказал тогда Путин.
Установлено, по словам прокурора, было следующее: смерть юриста Hermitage Capital наступила из-за "истощения энергетического ресурса сердечной мышцы", то есть острой сердечной недостаточности, а факторами влияния могли стать стресс и физическое напряжение. Если были те, кто ставил на обвинительный приговор Кратову, то здесь они должны были впервые усомниться, что сделали правильный выбор.
Затем прокурор вспомнил Ларису Литвинову, лечившую Магнитского. Ей предъявлялось обвинение по ч.2 ст.109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности, вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей), но 2 апреля 2012 года уголовное преследование было прекращено за истечением срока давности. "Данное обстоятельство не является реабилитирующим, и в постановлении говорится, что именно она не обеспечила лечение", — сказал Боков, а сторонники виновности Кротова должны были непонимающе переглянуться.
"При исследовании трупа признаков обострения хронических заболеваний у Магнитского не было, и сами по себе его заболевания со смертью не связаны", — продолжил прокурор. И наконец, подошел к тому, что "Кратов действовал в рамках закона и в соответствии со своей должностной инструкцией, и между его действиями и смертью Магнитского отсутствует причинно-следственная связь". "Прошу вынести оправдательный приговор" - завершил свое выступление Боков.
- Вы отказываетесь от предъявленного обвинения? – поинтересовалась Неверова.
- Я прошу вынести оправдательный приговор, — Боков прямо на вопрос не ответил, но за него это постарался сделать адвокат вдовы Магнитского Натальи Дмитрий Харитонов. "Защищая Кратова, прокурор защищает систему, — заявил он. — Ситуация очень простая – отказавшись от обвинения, они получили бы постановление о прекращении дела, доведя до судебных прений, они получат приговор". По мнению Харитонова, в России не будет больше ни одного процесса по делу о смерти Магнитского. "Получится, что Магнитский сам по себе умер. Мы в очередной раз опозорились, — заключил адвокат. — Участвуя во всем этом суде и во всем этом стыде, мне все равно, какой будет вынесен приговор, потому что мы не добились главного – мы не выяснили, от чего же все–таки умер Сережа".
Харитонов добавил, что по сути, Кратова вообще защищали три стороны: его адвокат, сам Харитонов, адвокат Николай Горохов (он представляет интересы Натальи Магнитской, матери погибшего юриста) и, наконец, прокурор. "Я считаю, что Кратов – это тот стрелочник, который назначен Следственным комитетом для того, чтобы отвечать за всех. Но моей доверительнице не нужен человек, который назначен, — объяснил он свою позицию. — Рядом с Кратовым должны сидеть следователь Олег Сильченко [вел дело в отношении Магнитского], люди, которые переводили Магнитского из одного изолятора в другой, медики, которые не оказывали ему помощь и те врачи, что встретили его в "Матросской тишине" и также не помогли ему, а возможно, и причинили ему моральные и физические повреждения, в результате которых он и умер".
Адвокат Кратова Роман Кучин был краток. "После слов прокурора мне добавить нечего, я считаю, что защищаю невиновного человека", — заявил он. Сам Кратов просил вынести ему оправдательный приговор.
Адвокат Николай Горохов более полутора часов зачитывал, что же не сделал суд в деле Кратова, перечислял многочисленных свидетелей, которых необходимо было вызвать, и резюмировал, что дело следует вернуть прокурору. Ему вторила и его доверительница. "Я так и не поняла, когда и где умер мой сын. Различные эксперты дают разные заключения. Свидетели, которые могли бы прояснить некоторые обстоятельства, в суд так и не попали. Правдивых сведений о последних четырех днях моего сына так и нет", — сказала она и, совершенно расстроенная, попросила объявить небольшой перерыв.
- Ну вот, теперь суд закончится, и Кратов сможет рассказать правду, — заметила одна из слушательниц, после того, как судья согласилась дать участникам процесса отдохнуть. Ответила ей другая женщина, по-видимому, одна из ближайших родственниц Кратова (она передавала ему воду, просила не волноваться, говорила о его родителях, переживших несколько инфарктов):
- Ага! И потом сядет за это. За правду.
