О том, как собственники и менеджеры банков воруют деньги и как этому можно противодействовать, в интервью "Коммерсанту" рассказал председатель Банка России Сергей Игнатьев.
— Почему у нас очень многие банки, которые во время кризиса просели, санировали, а не банкротили?
— Потому что в этом случае возникает целая цепочка неплатежей — клиентам, кредиторам и т. д. Плюс паника среди населения — целая волна может пойти.
— А это не называется шантажом общества со стороны финансовой системы?
— Я бы так не сказал. Такой кризис случается раз в 50 лет. Ну вот и случилось.
— Допустим, проект беззалогового кредитования в целом оказался удачным. Но 32 млрд руб. не маленькая сумма. С кого спрашивать за ее потерю?
— Проблема ответственности руководителей и собственников банков в случаях, когда из банков выводятся активы и они становятся банкротами,— это больной вопрос. Последние примеры — банки "Славянский", Традо-банк, "Монетный дом", у которых были отозваны лицензии в декабре. Здесь мы имеем дело с наглой финансовой аферой. Кто именно участвовал в этой афере, я пока не знаю. Но я никогда не поверю, что руководители этих банков ничего даже не подозревали.
Надо осознать простой факт. Руководители коммерческого банка технически способны вывести, честнее сказать, украсть активы банка очень быстро — за пару часов. Конечно, не все активы, но их часть, достаточную, чтобы сделать банк банкротом. В результате страдают клиенты банка, его кредиторы, крупные вкладчики, государство, которое возмещает вкладчикам потери в пределах 700 тыс. руб., и вся банковская система от потери репутации. И никакой надзор это предотвратить не может. Единственное возможное препятствие — это реальная угроза уголовного наказания. Подчеркну, именно реальная.
С 2004 года ЦБ направил в правоохранительные органы обращения примерно по 100 банкам, которые стали банкротами и в действиях руководителей и собственников которых мы усмотрели признаки мошенничества, преднамеренного банкротства и других подобных преступлений. Далеко не во всех случаях уголовные дела были возбуждены. Случаи же, когда руководители банков понесли уголовное наказание, единичны. Правда, расследование многих дел пока не завершено.
— И что с этим делать? Условно говоря, это проблема бухгалтерского учета, надзора или компетентности правоохранительных органов?
— Не знаю. Возможно, проблемы есть у правоохранительных органов, но мы с этими проблемами не очень хорошо знакомы. Надо доказать вину конкретных людей. Недобросовестные банкиры могут так все запутать, что бывает крайне трудно разобраться. Очень часто, скажем, уничтожаются необходимые документы, уничтожается информация, допустим, из-за поломки сервера. За что серьезного уголовного наказания не предусмотрено.
— Ладно, вопрос о том, когда всех жуликов будут сажать,— это не к ЦБ. А что можно изменить в надзоре и регулировании?
— Главное — система оценки рисков. Одна из важнейших проблем, которая особенно ярко проявилась во время кризиса,— это так называемое связанное кредитование. Некоторые банки активно кредитуют бизнес своих собственников. При этом формально, юридически все нормативы выполняются, в том числе и норматив Н6,— риск на одного заемщика или группу связанных заемщиков, который равен 25% от размера капитала банка. В реальности же риск на бизнес собственника может достигать и 100%, и 200% капитала. При этом все нормативные акты могут выполняться. Это достигается разными способами. Например, кредит выдается какому-нибудь ООО с капиталом в 10 тыс. руб. Единственный учредитель, он же руководитель, он же главный бухгалтер — физическое лицо, никак юридически не связанное с банком. Это ООО все полученные деньги передает в виде займа другому такому же ООО и так далее, пока деньги не приходят в организацию, занимающуюся реальным бизнесом и подконтрольную собственникам банка. Если у бизнеса собственников возникают проблемы, то банк и его кредиторов может ожидать незавидная участь.
— И как с этим бороться?
— Мы уже разместили на нашем сайте проект указания о внесении изменений в инструкцию N 110-И "Об обязательных нормативах банков". Предполагается применять повышенные коэффициенты риска для некоторых видов активов в силу их непрозрачности, схемности. Попытаюсь очень упрощенно объяснить суть предложений.
Например, банк выдает кредит нормальному промышленному или торговому предприятию, которое использует полученные деньги в своем обычном хозяйственном обороте. Действующий сейчас норматив достаточности капитала 10% означает, что не более 90% предоставляемых в кредит средств могут быть привлеченными от вкладчиков и других кредиторов банка. Не менее 10% предоставляемых в кредит средств должны быть собственными средствами банка.
Теперь, предположим, банк предоставляет некоему юридическому лицу кредит, и заемщик все полученные деньги тут же передает в виде займа третьему лицу. Для такого рода кредитов предполагается установить коэффициент риска 1,5. То есть не менее 15% предоставляемых банком в кредит средств должны быть его собственными. Исключением может быть ситуация, когда первоначальный заемщик — организация, имеющая соответствующий рейтинг.
Другой пример. Коэффициент риска 1,5 предполагается применять и по кредитам, предоставленным организациям, зарегистрированным в офшорных зонах, а также по отношению к другим непрозрачным, схемным активам. Вспомнил, кстати, интересный случай. Когда наши инспекторы проверяли в конце 2009 года Межпромбанк, они обнаружили, что несколько десятков миллиардов рублей банк предоставил нескольким десяткам подставных компаний, юридически никак не связанных ни с банком, ни между собой. Эти компании дружно вложили все полученные средства в векселя одной компании с Британских Виргинских островов. Владельцем этой компании оказался иностранец, он же номинальный владелец Межпромбанка и член его наблюдательного совета. Наши инспекторы написали письмо на эти острова с просьбой предоставить бухгалтерский баланс этой большой компании. Получили ответ: поскольку в соответствии с законодательством Британских Виргинских островов ведение финансовой и бухгалтерской отчетности необязательно, никакой информации вы от нас не получите.
— То есть, по сути, речь идет о борьбе с использованием фирм-"прокладок"?
— Не только. Повышенные коэффициенты риска предполагается установить и по отношению к некоторым активам, которые нельзя назвать "схемными", но которым присущ повышенный риск. Например, по отношению к ипотечным ссудам, если первоначальный взнос составляет менее 20%. Как показал кризис, недвижимость может подешеветь и сильнее, чем на 20%. Или, например, по отношению к кредитам физическим лицам, выданным в иностранной валюте. В случае понижения валютного курса рубля такие кредиты обслуживаются и возвращаются хуже, чем кредиты в рублях.
Стратегически же необходимо вносить изменения в банковское законодательство, предусмотрев в нем гораздо более широкий перечень признаков "связанности" сторон.
Правда, и всего этого недостаточно. На любой, какой угодно широкий, перечень формальных признаков найдется своя "схема". Надо наконец предоставить ЦБ право на "мотивированное суждение" относительно связанности сторон при банковских операциях. При этом выносить мотивированное суждение ЦБ будет на основе всей доступной информации. Конечно, это суждение может быть оспорено в суде. Разговоры об этом ведутся уже много лет. Так работают почти все финансовые регуляторы в мире. У нас же некоторые депутаты считают, что ЦБ будет обязательно злоупотреблять своими полномочиями. Возможно, на первых порах следует ограничить это право ЦБ только определением связанности сторон. И пускай такие решения принимает только один орган — комитет банковского надзора Банка России.
— А ЦБ сможет добыть всю необходимую информацию?
— Во многих случаях, как, скажем, в описанной схеме с Межпромбанком, да. Когда мы видим, что все выданные в кредит деньги собираются в одном месте и этим бизнесом владеет человек, который одновременно номинальный собственник и член совета директоров банка, ясно, что это все одна схема, единый заемщик. И на этом основании можно было бы вынести суждение. Но, конечно, если бы там была не одна офшорная компания, а 120, то нам было бы сложно.
— И как быть в таких случаях?
— Не знаю. Думаю, что будем выявлять новые схемы по мере их появления. Вообще же мы смотрим, как кредит использован первым заемщиком. Если это нормальное обеспечение хозяйственной деятельности, то ради бога. Но если деньги передаются кому-то другому, это уже повод подумать о применении повышенных коэффициентах риска.
— Не поможет ли здесь повышение требований к капиталу — все-таки собственникам будет что терять?
— Как вы знаете, с 1 января 2010 года законодательно установлен минимальный размер капитала для действующих банков в размере 90 млн руб., с 1 января 2012 года минимальный капитал увеличивается до 180 млн руб. Сейчас обсуждается радикальное предложение — увеличить минимальный размер капитала для действующих банков к 2015 году до 0,5-1,0 млрд руб. Признаюсь, что у нас нет единства взглядов по этому вопросу даже внутри ЦБ. Ведем жаркие дискуссии.
Я лично против резкого повышения минимального капитала для действующих банков. Не буду приводить все аргументы за и против. Приведу только результаты одного очень простого исследования. Мы решили проверить гипотезу, что в "трудные" времена маленькие банки гораздо менее устойчивы, чем большие. Взяли перечень всех кредитных организаций, которые действовали на 1 сентября 2008 года, разбили ровно пополам по размеру активов — на "маленькие" и "большие". И посмотрели, у кого были отозваны лицензии либо началась процедура санации под угрозой отзыва лицензии в период до 1 января 2010 года, исключив из рассмотрения тех, у которых были отозваны лицензии за нарушения "противоотмывочного" законодательства, это все-таки другая статья. Так вот, из 81 кредитной организации, которые оказались финансово несостоятельными, к числу "больших" относится 46, к числу "маленьких" — только 35. Выходит, что гипотеза, что маленькие банки финансово менее устойчивы, чем большие, не подтверждается.
