Очередной круглой стол, состоявшийся на прошлой неделе в Российской школе частного права при поддержке ТПП РФ, был посвящен лизингу. Выбор такой темы инициатор этого (и всех предыдущих) научного диспута, профессор РШЧП Артем Карапетов объяснил тем, что в последнее время споры в арбитражных судах по "лизинговым" делам стали более частыми и сложными. Многие из этих дел доходят до президиума Высшего Арбитражного Суда и вскрывают глубинные, плохо разработанные в российской науке проблемы правового режима договора лизинга, уходящие корнями в его правовую природу и экономическую сущность. Возникают вопросы в отношении разумности той структуры прав и обязанностей и распределения рисков, которые предусмотрены действующим законодательством, соотношении договора лизинга со сходными договорными конструкциями и допустимости некоторых типичных для рынка лизинговых услуг договорных условий.
Сверхобеспечение всему виной
Начавший дискуссию руководитель аппарата ВАС Андрей Егоров пояснил, в чем видит порочность устоявшейся в российской практике конструкции лизинга. "Первопричина всех расхождений в судебной практике скрывается в противоречии формы и содержания договора лизинга", — сказал он и рассказал о двух теориях лизинга: арендной и кредитной, из которых в России господствует первая. По мнению Егорова, согласно этой теории, закрепленной на уровне ГК, "лизинг представляет собой немного не типичный договор, в основе своей арендный, но с добавлением элементов купли-продажи ввиду наличия права выкупа в подавляющем большинстве случаев". Однако эта теория, считает он, представляет собой попытку поместить лизинг в рамки, не отвечающие его внутренней природе, поскольку эта операция принципиально отличается от аренды, например, с точки зрения распределения рисков и формирования платежа за пользование вещью. Поэтому Егорову больше импонирует получившая распространение в Германии кредитная теория лизинга, "сочетающая в себе черты кредита и ведения чужого дела". Именно эту теорию, пояснил он, необходимо внедрять на практике в нашей стране. "[Надо] двигаться к тому, чтобы рассматривать лизинг как одну из форм кредитования, при которой кредитор не выдает заемщику деньги, на которые тот сам купит конкретную вещь и передаст ее в залог кредитору, а вкладывает эти деньги сам в указанную вещь и передает их заемщику вместе с ней", — сказал он.
В нынешней же ситуации, по мнению Егорова, страдают и лизингодатели, и лизингополучатели. Виновато во всем предоставляемое первым сверхобеспечение в виде права собственности на предмет лизинга. В такой ситуации лизингополучатель, использовав "стоящий в тундре трактор, который стоит ноль", просто перестает за него платить, а значит, лизингодатель должен его вывезти и попытаться реализовать, чтобы вернуть потраченные деньги. Но с точки зрения бизнеса это абсолютно не рентабельно. С другой стороны, нередки ситуации, когда плохо и лизингополучателю. Например, на нем лежат риски, что товар не будет передан из-за его гибели или кражи либо из-за нарушений продавца. Также лизингополучатель, исправно внесший все лизинговые платежи, включая заключительный выкупной, может столкнуться с ситуацией, в которой некий банк, которому лизинговая компания заложила предмет лизинга, может за счет него претендовать на существенную сумму.
"Без перехода на полноценную кредитную схему лизинговой операции с одновременными существенными корректировками ГК эти противоречия, по-видимому, снять не удастся", — такой рецепт решения вышеперечисленных проблем предложил Егоров. Он также обозначил повод надеяться, что так и будет: "Судебная практика ранее стояла на чисто арендной теории, но в новейшей практике Президиума ВАС можно усматривать зарождение первых признаков перехода на кредитную теорию". В качестве примеров такого зарождения Егоров привел постановления от 18 мая 2010 года по делу ВАС-1729/10 и от 12 июля 2011 года по делу ВАС-17389/10.
ВАС виноват – он и исправит
Контрдокладчиком по отношению к Егорову организаторами круглого стола был выбран руководитель юридической дирекции ЗАО "Балтийский лизинг" Сергей Громов. По его мнению, термин "лизинг" следует воспринимать как обозначение двух принципиально различных хозяйственных операций: лизинг с неполной окупаемостью и лизинг с полной окупаемостью. Первый вариант, по мнению Громова, не предполагает полной амортизации предмета лизинга в течение срока действия договора, а также не предполагает переход права собственности на актив по истечении этого срока. Этот вид лизинга, пояснил Громов, в действительности является разновидностью аренды, но такие операции в России совершаются нечасто.
Второй вид лизинга действительно сводится к кредитованию лизингодателем лизингополучателя посредством оплаты имущества, специально приобретаемого для предоставления во владение и пользование лизингополучателем. "Предполагается, что в течение срока действия договора лизингополучатель, внося платежи, полностью возместит лизингодателю затраты на приобретение имущества, также уплатит ему вознаграждение", — разъяснил подноготную этого вида лизинга Громов.
Он также пояснил, что не только российский ГК рассматривает лизинг как титульное финансирование – на этой идее основана и логика подписанной Россией Конвенции о международных гарантиях в отношении подвижного оборудования 2001 года. При этом каких-либо серьезных в сфере лизинга проблем на практике Громов не увидел, а все неясности объяснил появлением "маловразумительной правоприменительной практикой, которую надзорная инстанция вместо введения в адекватное русло только дезориентирует". Он также не согласился с Егоровым в том, что российская судебная практика переходит на кредитную теорию лизинга. "Большинство формулировок мотивировочных частей постановлений 2010-2011 годов подчеркивают арендный характер лизинговых операций", — сказал Громов. Кроме того, проблему со сверхобеспечением лизингодателя он назвал "преувеличенной", потому что никем не доказано, что для производительного использования активов лизингополучателю нужно иметь именно право собственности на них. "Ему вполне достаточно права, близкого к праву узуфруктария на вещь, полученную в пользовладение", — решил Громов.
Он также не увидел ничего угрожающего в передаче предмета лизинга в залог, ведь "кредиторы лизинговых компаний – а преимущественно, это банки — не могут не знать, что принимают в залог лизинговое имущество, наделенное особым правовым режимом". Предложение Егорова включать при банкротстве лизингополучателя предмет лизинга в его конкурсную массу Громов назвал противоречащим Оттавской конвенции УНИДРУА о международном финансовом лизинге.
В целом, по его мнению, для разрешения споров, возникающих из кредитного варианта лизинговых отношений, менять законодательство не нужно, а "с учетом появившейся надзорной практики, явно не адекватной хозяйственной логике лизинговых операций, корректировка сложившихся подходов возможна только путем принятия постановлений пленума ВАС".
На это выступление своего оппонента Егоров отреагировал вопросом: "Почему у нас не кредитование стало развиваться, а лизинг?", и сам же ответил, назвал две причины. Во-первых, лизинг позволяет заниматься ускоренной амортизацией, а, во-вторых, именно сверхобеспечение объясняет, почему кредиторы так полюбили лизинг. "Банки не могут себе позволить лизинг, но они быстро догадались, что делать, создав дочки", — развил свою мысль Егоров.
Кому лизинг выгоден
Третий докладчик – Денис Новак из управления частного права ВАС – причины существующих проблем увидел в "периоде невнимательного отношения судебной практики к лизингу". По его мнению, если сейчас законодатель готов перейти на кредитную концепцию лизинга, то он должен отказаться от сверхобеспечения. Правда, Новак отметил, что не всегда серхобеспечение является таковым, опять вспомнив в качестве примера про "то, что зарыто в тундре".
Постоянный участник круглых столов РШЧП член президиума ВАС Сергей Сарбаш, как обычно, предложил участникам дискуссии посмотреть на проблему с практической точки зрения. "Давайте представим ситуацию, когда предпринимателю нужны два станка", — начал он, а затем рассказал, как предприниматель идет сначала в банк, где берет кредит и покупает станок, который отдает банку в залог. Потом он отправляется через дорогу, в лизинговую компанию, и тоже получает станок, только тот остается в собственности компании. А потом случается так, что предприниматель банкротится. "И что получается? Банку – почетная скамейка залоговых кредиторов, а лизинговая компания забирает свой станок, потому что в банкнотную массу он не входит", — закончил свою историю Сарбаш.
"Бывает и такое, что лизинговое имущество включают в банкротную массу, и ни один суд с этим не спорит", — сказали в ответ на это в зале, что сильно удивило присутствующих судей и сотрудников ВАС. Они попросили привести примеры таких дел, но так и не услышали их.
Помимо Громова, на круглом столе присутствовало немало других людей, ведующих бизнес в сфере лизинга. Из их реплик можно было сделать вывод, что лизинг выгоден всем, потому что дает возможность предоставить кредит более слабому должнику, который в обычных условиях у банка бы его не получил. Да и ставка такого кредитования будет ниже, чем у банка.
Затем участники обсуждения коснулись проблемы банкротства лизингодателей. Они, по словам Егорова, сейчас "пошли по всей стране", и лизингополучатели "оказываются в патовой ситуации". "Вещь подлежит возврату в конкурсную массу, а требование лизингополучателя о ее выкупе не сможет быть реализовано, поскольку в деле о банкротстве участвуют только денежные требования, а за рамками дела о банкротстве никакие имущественные требования невозможны", — объяснил он.
В самом конце слово взял представитель другой стороны отношении – лизингополучатель. Он начал было рассказывать свою историю, но выяснилось, что не без умысла – его дело еще идет по судебным инстанциям, и велика вероятность, что попадет в ближайшее время на рассмотрение президиума ВАС. Поэтому обсуждение было завершено, лишь напоследок Карапетов задал риторический вопрос: "Нужны ли будут лизинговые компании, если будет установлена кредитная теория, отменяющая сверхобеспечение?" Видимо, над ответом предстоит думать законодателю.
