Семь дел, где ВС защитил права заключенных

Если суду непонятны какие-то требования истца или обстоятельства, важные для дела, то уточнить их можно в процессе подготовки дела, напомнил ВС в деле № 15-КА19-3. Там осужденный Игорь Беспалый* из ИК № 5 Мордовии требовал «признать незаконными действия колонии, связанные с ненадлежащими условиями содержания, и установить факт нарушения ст. 99 Уголовно-исполнительного кодекса». Там говорится про нормы жилой площади, минимальные нормы питания и материально-бытовое обеспечение осуждённых.

Две инстанции не стали рассматривать его требования. Первая инстанция оставила иск без движения, потому что не был подтвержден документами, а еще указала, что нет конкретных действий, которые обжалует осужденный. Апелляция не согласилась с первым доводом, но проявила солидарность со вторым.

Затем дело дошло до ВС. Он нашел в заявлении указания на конкретные факты: несоблюдение норм жилой площади и санитарных правил, испорченные продукты в столовой и так далее. Этого, по мнению ВС, уже достаточно, чтобы рассматривать дело. Но даже если требования истца и обстоятельства, на которые он ссылается, кажутся неясными, всегда есть возможность уточнить их при подготовке дела к производству, говорится в определении. Это могут сделать суд, административный ответчик.

Осужденные часто содержатся в ужасных условиях. А суды нередко оставляют без движения даже те иски, в которых указаны обжалуемые действия и решения, комментирует юрист фонда «Русь сидящая» Артур Дзедзинский. ВС указал, что так делать нельзя. Ст. 130 КАС («Оставление заявления без движения») применяется в случае прямых технических ошибок. Если требования административного истца неопределенные и он не представил документы, то это другое дело, объясняет Дзедзинский. «Можно было акцентировать внимание нижестоящих судов, что иски, связанные с условиями отбывания наказания, нельзя оставлять без движения из-за непредставления документов, – рассуждает юрист. – Если так делать, то осужденные останутся без защиты на национальном уровне [российских судов], потому что им обычно сложно добыть доказательства нарушения своих прав».

По словам Дзедзинского, разъяснение должно упростить применение ст. 227.1 КАС об оспаривании действий и решений сотрудников ФСИН, связанных с ненадлежащими условиями отбывания наказания. Норма появилась в декабре 2019-го. Но если суды будут постоянно оставлять иски без движения, то она просто не будет работать, разводит руками Дзедзинский.

В 2020 году Верховный суд отменил решения по двум делам о запрещенных предметах у заключенных. Михаила Ушакова*, который отбывал наказание в колонии Башкортостана, на 15 суток водворили в штрафной изолятор: нашли у него два пакетика кофе и полплитки шоколада. Но сам Ушаков это отрицал: по его словам, это чужие продукты, он в камеру их не проносил. Дело дошло до суда. Там виновность заключенного подтверждали акты об обыске и фотографии кофе и шоколада в камере. Две инстанции сочли, что этого достаточно, но не Верховный суд. По его мнению, о нарушении администрация узнала до того, как истек срок хранения видеозаписи, где запечатлено обнаружение запрещенных продуктов. Но административный ответчик не предъявил суду такую запись. В деле, по сути, нет и других доказательств, что Ушаков пронес и хранил в камере эти продукты, говорится в Постановлении № 49-КА20-1. С такими выводами ВС отменил решение о водворении в ШИЗО.

В другом деле Евгений Фенкель* обжаловал взыскание в виде трех суток в ШИЗО за лезвие бритвенного станка, найденное в воротнике куртки. Он отрицал, что лезвие ему принадлежит, но суды подтвердили правоту сотрудников ИК № 8 по ЯНАО. Две инстанции не нашли причин сомневаться в рапорте должностного лица, которое проводило обыск. Но ВС решил иначе. Согласно его заключению, нижестоящие инстанции не оценили доводы Фенкеля о том, что лезвие ему не принадлежит. Заключенный указывал, что на воротнике есть машинный шов, а незадолго до обыска куртка была на ремонте в швейном цехе. Суды должны были это проверить и выяснить, мог ли Фенкель спрятать лезвие, написано в Определении № 70-КА20-2-К7. Дело направили на пересмотр.

Нарушения прав осужденных бывают в основном длящиеся. Это плохое питание, отсутствие медпомощи или средств гигиены, нарушение условий содержания, рассказывает Дзедзинский. Поэтому важны разъяснения Верховного суда о сроке исковой давности. Если у исправительного учреждения сохраняется обязанность что-то сделать (предоставить питание, медпомощь и т. п.), то подать иск можно в любое время. Если обязанность прекратилась, то для обращения в суд есть три месяца.  

Такие разъяснения ВС сделал в деле № 15-КА19-3, производство по которому суды прекратили из-за пропуска срока. С заявлением обратился Егор Головин*, который с 2014 года сидел в СИЗО-1 УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Головин – инвалид II группы, он страдал тяжелыми хроническими заболеваниями, но ему не предоставили диетического питания по повышенным нормам. Письменный отказ он получал трижды в октябре и ноябре 2016 года. Головин обжаловал эти решения администрации в суде в 2018-м. Но апелляция нашла, что истец пропустил трехмесячный срок, установленный ст. 219 КоАП для обращения в суд, и не привел уважительных причин, которые бы его извиняли. Вторая инстанция отдельно отметила, что Головин обжалует не бездействие, которое носит длительный характер, а отказы администрации.

Но нарушение может оказаться, по сути, длящимся, возразил Верховный суд. Отказывать только из-за пропуска срока было нельзя. Таким образом, суд фактически оставил истца без защиты, а это идет вразрез с задачами административного судопроизводства, говорится в определении ВС. Головин может обратиться в суд в любое время, пока администрация обязана предоставить ему диетическое питание (ч. 1.1 ст. 219 КАС).  

Тот же Егор Головин* из СИЗО-1 УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области в 2017 году решил направить жалобу в Европейский суд по правам человека. Он подал через специальный отдел жалобу с 1195 листами приложений. Ее должны были отправить за счет исправительного учреждения, ведь у заявителя нет на это денег (п. 98 Правил внутреннего распорядка СИЗО). Но администрация решила, что бесплатно пересылаются только письма и бандероли. Документы Головина вскрыли и отправили в ЕСПЧ только жалобу на 11 листах. Выкинули 12-ю страницу, где была опись вложений, и все 1195 листов приложений. ЕСПЧ не рассмотрел жалобу: он получил ее неполной и необоснованной.

Головин обжаловал бездействие администрации и потребовал признать факт цензуры. Райсуд признал бездействие незаконным, но отказался признавать цензуру. А Санкт-Петербургский городской суд полностью отказал истцу. Он указал, что за счет исправительного учреждения пересылаются письма и бандероли, а отправление Головина значительно больше по весу. Как добавила апелляция, Головин не указал, как он пострадал от спорного решения и каким способом можно восстановить его нарушенное право.

Тройка судей ВС под председательством Зинченко не согласилась. «ЕСПЧ неоднократно указывал на недопустимость вскрытия и цензуры переписки между судом и заявителями, а также изъятия из нее каких-либо документов», – напоминает суд в Определении № 78-КА19-26. Если письма вскрываются, то их могут прочитать и оказать давление на жалобщика, а то и помешать обратиться в суд, считает ЕСПЧ (постановление от 19 июня 2014 года «Дело «Шехов против Российской Федерации» и другие).

Что же касается российского законодательства, оно не устанавливает ограничений по весу корреспонденции в адрес ЕСПЧ за счет средств СИЗО, отметил Верховный суд. Он признал незаконными действия СИЗО, где фактически нарушили право Головина на обращение в суд, и подтвердил факт цензуры. Решения нижестоящих инстанций были отменены.

Россия – лидер среди стран Совета Европы по числу нарушений ст. 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая гарантирует беспрепятственное обращение с жалобой в ЕСПЧ, указывает Дзедзинский. Много таких нарушений происходит в СИЗО и местах отбывания наказания. Цензурирование жалоб иногда имеет место, а суды порой легализуют эту практику. «Адвокаты, которые работают с этими нарушениями, могут использовать позицию ВС, что может изменить к лучшему судебную практику», – надеется Дзедзинский. В то же время, по его мнению, Верховному суду стоило основательнее оценить довод, что вес жалобы заявителя превысил установленные ведомственными актами пределы.

Как показывает ГАС «Правосудие», практически все герои подборки – «серийные» истцы: они подают много заявлений, годами судятся с СИЗО и исправительными учреждениями. Таких бесстрашных активистов в общей массе единицы, но они «двигают» практику, особенно когда доходят до Верховного суда, и вносят вклад (пусть даже небольшой) в дело защиты заключенных, которых изолировали от мира, а потому они особенно уязвимы, если их права нарушаются.

Адвокат, который проходит в колонию к своему доверителю, не обязан сдавать сотрудникам ФСИН на хранение телефон, диктофон, ноутбук и другие технические средства. Это может помешать защитнику оказать качественную юридическую помощь, указал ВС в деле № 16-КА19-2 в 2019 году. Там адвокат Валерий Шухардин успешно оспорил действия сотрудников ФКУ ИК-28 УФСИН России по Волгоградской области, которые в 2017 году не пустили его в колонию на свидание с подзащитной с мобильным телефоном, диктофоном и фотоаппаратом. Они были нужны, чтобы зафиксировать телесные повреждения доверительницы и записать ее показания. Но сотрудники колонии потребовали сдать технику. Шухардин отказался, свидание сорвалось.

Затем адвокат обжаловал недопуск в суде. Волгоградский райсуд подтвердил, что ВС признал незаконным п. 77 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений о недопуске техники на свидания с осужденным (к этому также приложил руку Шухардин). В то же время решение вступило в силу в 2018 году, а нарушение было в 2017-м, поэтому все законно, решила апелляция. ВС отменил ее решение: следовало руководствоваться не подзаконным нормативным правовым актом, а Уголовно-исправительным кодексом и позициями Конституционного суда. Они как раз не содержат запрета на пронос техники (Определение № 16-КА19-2). 

Верховный суд уже не в первый раз высказывает подобную позицию, что не мешает сотрудникам ФСИН и нижестоящим судам ее игнорировать, комментирует Дзедзинский. По его мнению, в случае Шухардина ВС лишь в очередной раз исправил очевидное нарушение.

В деле № 78-КА19-25 ВС оценил еще одно дело, связанное с доступом к юридической помощи. Егор Головин* обжаловал действия сотрудников СИЗО-1 УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, которые в 2018 году не пускали к нему защитников Шолбана Сангын-Оола и О. Парамонову. Но когда дело рассматривалось в суде, запрет был снят, а адвокатам дали возможность посещать подзащитного. Поэтому две инстанции сочли правильным прекратить производство по делу, ведь права Головина уже не нарушаются. Верховный суд с этим не согласился: даже если нарушения прекратились, они могли иметь место в прошлом. И это суды обязаны были исследовать, указала тройка судей и направила дело на пересмотр.