Очереди, недопуски и угрозы: как адвокатам работается в СИЗО
К доверителям сложно попасть
В воскресенье, 17 января, в Россию вернулся политик Алексей Навальный. С того дня задержали несколько его сторонников. На протяжении этих дней адвокатам пришлось нелегко. Под самыми разными предлогами их не пускали в отделения полиции, где находились задержанные.
21 января адвокат Мансур Гильманов приехал в московское ОВД к своему подзащитному, юристу Фонда борьбы с коррупцией Владлену Лосю. Там защитника избил полицейский, затем адвоката арестовали на пять суток.
23 января арестовали краснодарского адвоката Михаила Беньяша: полиции и суду не понравилось, что он в соцсетях призывал оказывать юридическую помощь задержанным на акциях протеста.
На фоне протестов последних дней издание «Адвокатская улица» обратило внимание и на другую тенденцию: адвокатов перестали порой пускать не только в ОВД, но и в суды. Адвокат АП Москвы Михаил Салкин не смог попасть к своему подзащитному в Зюзинский районный суд Москвы. С аналогичной проблемой столкнулся другой его коллега Максим Пашков в Таганском районном суде Москвы. Пока приставы не пускали защитника на проходной, его доверителя осудили. В подобном положении оказались и некоторые петербургские адвокаты.
Правозащитники и адвокатское руководство уже отреагировали на эту проблему: Совет по правам человека планирует обратиться в МВД из-за массовых недопусков адвокатов в ОВД, куда свозили задержанных на протестных акциях. А московская АП анонсировала «Исследование о недопуске к доверителям в отделы МВД». В МВД обратилась и ФПА: они пожаловались министру Владимиру Колокольцеву на многочисленные нарушения прав адвокатов и призвали ведомство к диалогу.
Одним словом, недопуск к подзащитным – это рабочие будни. Особенно остро проблема стоит в СИЗО. В своем исследовании для доклада Института права и публичной политики Федеральная палата адвокатов приводила результаты опроса 726 адвокатов, проведенного с 8 августа по 1 октября 2019 года. Более 30% респондентов тогда рассказали, что сталкивались с безосновательным недопуском в СИЗО. Эта проблема, по словам опрошенных адвокатов, особенно распространена в изоляторах Москвы, Санкт-Петербурга, Архангельска, Челябинска, Краснодара, Тюмени, Твери, Волгограда, Ростова-на-Дону, Бугульмы. «Сотрудники СИЗО могут не пускать адвокатов к подзащитным, а в наиболее грубой форме это происходит в СИЗО «Лефортово», – рассказал «Право.ru» зампредседателя комиссии ФПА по защите прав адвокатов Вадим Клювгант.
В СИЗО адвокатов не пускают и по внешне «правомерным», и по откровенно незаконным основаниям.
Трудности распорядка
Посещение подзащитного в СИЗО занимает целый рабочий день, делится заведующий адвокатской фирмой «ТонковЪ и Партнеры» Евгений Тонков: «2-3 часа ждешь снаружи, 2-3 часа ждешь внутри, 1-2 часа общаешься с подзащитным – это не считая дороги туда и обратно». Записаться по электронной очереди получается не всегда, просто не хватает мест (например, по словам адвоката Марии Эйсмонт, в период коронавирусных ограничений такая проблема была в столичном СИЗО № 2 «Бутырка»). По этой же причине зачастую не спасает и живая очередь.
Встречаются случаи, когда адвокаты с боями (в прямом смысле этого слова) прорываются в изолятор. Особенно остро эта проблема стоит в Москве, где защитники разыгрывают место в очереди в лотерею (СИЗО «Лефортово»), занимают очередь в 4-5 утра, что, к слову, не гарантирует проход в изолятор.
Причин несколько. В первую очередь не хватает следственных кабинетов. Их, по словам партнера Romanov & Partners Law Firm Матвея Протасова, всегда меньше, чем желающих. В некоторых изоляторах еще хуже: комнаты для свиданий разделены на «следственные кабинеты», где нельзя увидеться без следователя, и «комнаты для свиданий с адвокатом», рассказывает Виктор Ушакевич, партнер АБ «Q&A». «Последних, конечно же, меньше», – добавляет он.
Попасть на свидания можно только в ограниченное время – с 10 до 15 или 17 часов, с перерывом на обед. А в выходные СИЗО закрыты для посещений. Это, по словам Эйсмонт, довольно существенная проблема: «Большой помощью для адвокатов было бы открытие изоляторов в выходные – для тех, кто готов работать в эти дни».
Работу адвокатов усложняет запрет на технику (ст. 18 закона о содержании под стражей): ее нельзя использовать во время свидания с подзащитным и вообще проносить в изоляторы (в колониях подобный запрет ВС отметил в 2017-ом – дело № АКПИ17-867). В итоге адвокату приходится заранее решать, какие документы могут понадобиться ему на встрече с доверителем, и распечатывать их, рассказывает Ушакевич. Но это неудобно, потому что не все можно предусмотреть заранее.
По словам Тонкова, адвокаты с большими портфелями постоянно забывают вынуть из многочисленных карманов флэшки, провода, зарядки, наушники, айпады, запасные телефоны и так далее. За нарушение порядка, даже ненамеренное, могут ждать серьезные санкции.
Если адвокат вспомнил перед досмотром, что на первом «рубеже» он забыл сдать флэшку, ему обеспечено административное или дисциплинарное производство с возможным лишением адвокатского статуса. К активным защитникам сотрудники СИЗО относятся с повышенным вниманием и рады любой их ошибке.
Запрещено меняться любыми документами и вещами с подзащитными, кроме как через сотрудников СИЗО. По словам партнера Адвокатского бюро «ЗКС» Андрея Гривцова, такой порядок усложняет процесс согласования позиции по делу. Сдав документы в канцелярию изолятора, нельзя быть на 100% уверенным, что подзащитный получит их не через неделю или месяц, замечает Тонков. «Он может их вообще не получить, потому что их перешлют следователю или в неизвестном направлении», – делится эксперт.
Запрет на прямой обмен нередко нарушают. Санкции за это никто не отменял, только вот действуют они избирательно. Сотрудники ФСИН «сквозь пальцы» смотрят на обмен документами и вещами между следователями и арестованными, но могут возбудить административные производства в отношении адвокатов, отмечает Тонков. «Мой коллега, известный московский адвокат, долго переживал за свой адвокатский статус, потому что у его подзащитного после встречи изъяли Уголовный кодекс. Да-да, обычную типографскую книжку красно-белого цвета в мягкой обложке, которую, с точки зрения права и разума, можно и нужно передавать в СИЗО», – рассказывает адвокат.
Злоупотребления сотрудников СИЗО
Встречаются и злоупотребления со стороны сотрудников СИЗО. В основном, по словам Чекоткова, с целью склонить обвиняемого признать вину или дать показания на других лиц. Для этого в изоляторах используют разные формы давления: «наезды» со стороны сокамерников, встречи заключенных с оперативниками «без протокола» и, соответственно, без адвоката, различные поощрения и наказания (перевод в «плохие» или «хорошие» камеры), рассказывает Протасов.
Сотрудники СИЗО могут изымать ценности у обвиняемого, а следователь – отказывать ему в свидании с родными, добавляет Чекотков. В результате адвокату приходится оказывать не только юридическую, но и психологическую помощь. Кроме того, подобное давление может далеко не лучшим образом повлиять на исход дела.
По словам Чекоткова, следствие и ФСИН упорно игнорируют положения закона о том, что защитнику для свидания с доверителем не нужно получать разрешение следователя. Как правило, такое разрешение в изоляторах требуют у тех адвокатов, которые впервые приходят к доверителю, чтобы заключить соглашение. Например, в подобной ситуации в августе прошлого года оказался адвокат АП Ростовской области Магомет Аушев. Он хотел встретиться с Багаудином Евлоевым, чтобы получить его согласие на участие в качестве защитника в уголовном деле. Но сотрудники владикавказского СИЗО-6, в котором содержался Евлоев, отказались пустить адвоката без разрешения следователя.
На эту проблему обращала внимание и Федеральная палата адвокатов в своей «переписке» с ФСИН, подчеркивая, что для первого свидания защитнику достаточно предъявить лишь удостоверение и ордер. Впрочем, ничего предосудительного в такой практике сама ФСИН не увидела, сославшись в своем ответе ФПА на неопределенность в законодательстве.
А некоторые московские СИЗО требуют от адвокатов при каждом посещении предъявлять новый ордер (такая практика, в частности, имела место в СИЗО-3 «Пресня» и СИЗО-4 «Медведь»). Сама ФСИН признала это требование незаконным, пообещав провести разъяснительную работу в региональных управлениях.
Но и это еще не все. Кабинет, где проходит встреча с подзащитным, может прослушиваться, особенно если доверителя обвиняют в экономическом или должностном преступлении, терроризме, экстремизме, а также если это по другим причинам резонансное дело, отмечает Ушакевич.
Вряд ли, конечно, запись вашей беседы напрямую попадет в материалы дела, но вся нужная информация принимается к сведению, в чем и я, и коллеги многократно убеждались. Однажды я даже пробовал намеренную дезинформацию, зная, что наши разговоры слушаются с особым вниманием.
В пандемию проблема конфиденциальности только обострилась. По словам Чекоткова, в некоторых изоляторах приходилось общаться с доверителем не в кабинетах для следственных действий, а в помещениях для свиданий в присутствии других адвокатов и обвиняемых. Общение при этом проходило через стекло, по телефону. Ранее Тонков высказывал опасения, что такие переговоры могут записываться, а затем попадать к оперативным сотрудникам и следователям.
Как с этим бороться?
В «переписке» с Федеральной палатой адвокатов ФСИН заявила, что проблема с очередями в СИЗО находится вне ее компетенции. Долгое ожидание ведомство объяснило переполненностью изоляторов и тем, что многие из них строились еще до введения нормативов по числу кабинетов для свиданий (45 или 50 на 1000 человек). Увеличить же число комнат для встреч сейчас невозможно «из-за конструктивных особенностей зданий», пояснила ФСИН.
В свою очередь, выделение кабинетов следователям в приоритетном порядке служба объяснила требованиями ст. 28 закона о содержании под стражей, которая обязывает администрацию предоставить следователю помещение для следственных действий.
«Вмешиваться в следственные действия или препятствовать им администрация СИЗО не вправе. Это обстоятельство, в числе прочего, препятствует электронной записи адвокатов на свидания, а также предоставлению адвокату кабинета для работы с подозреваемым и обвиняемым в приоритетном порядке», – говорится в ответе ведомства («Адвокатская улица»).
Впрочем, есть пример, когда повлиять на сокращение очередей в СИЗО, вероятнее всего, помогли административный иск и внимание общественности. 27 апреля 2020-го Тонков подал иск к петербургскому СИЗО-1 «Кресты». Он пожаловался на постоянные недопуски к подзащитному, которые, в частности, объяснялись санитарным днем по пятницам и нехваткой кабинетов для адвокатов из-за приоритетной очереди для следователей. 29 апреля об иске написал «Коммерсант». В тот же день в СИЗО перенесли санитарный день на субботу и пообещали в ближайшие дни открыть сначала 11, а затем еще 12 кабинетов для встреч с адвокатами. В дальнейшем Тонков отозвал свой иск из-за угроз, которые начали поступать его подзащитному.
Если же говорить о злоупотреблениях, то способы борьбы с ними зависят от характера нарушения. «Если, к примеру, адвокат предъявил ордер на защиту и удостоверение, а ему безосновательно отказывают в свидании с доверителем – это злоупотребление явное, и да, обжаловать его, конечно же, можно и нужно», – комментирует Ушакевич.
Успешный пример судебного обжалования приводит Тонков. В декабре 2018-го Московский райсуд Санкт-Петербурга признал незаконным отказ петербургского СИЗО-1 выдать адвокату Марии Стрельник пропуск на посещение подзащитного. Изолятор объяснил свои действия тем, что сейчас с другим обвиняемым по тому же делу работает его адвокат. Если организовать встречу Стрельник с ее подзащитным, то два фигуранта могут столкнуться, а им запрещено общаться, решили в СИЗО. Но две судебные инстанции такое обоснование не устроило (№ 33а-9433/2019).
Впрочем, практика знает и немало случаев отказа в подобных исках (например, решение Мосгорсуда по делу № 33а-2390/2018). Ждать решения по делу можно не один месяц. За это время многое может измениться, например, человека переведут в другой СИЗО. Поэтому эффективнее, конечно, постараться решить проблему с недопуском на месте. Тем более, по словам Ушакевича, нередко они возникают из-за некомпетентности рядовых сотрудников СИЗО. «Допустим, конвойный потребовал у адвоката разрешение следователя на свидание с подзащитным, тогда как по закону нужны только адвокатский ордер и удостоверение. Проблему такого рода, как правило, можно решить, если посетить начальника СИЗО или его заместителя, а то и просто дежурную часть», – делится Ушакевич.
Если же адвокат подозревает, что кабинет прослушивают, то без каких-то весомых доказательств жалоба вряд ли будет результативной, предупреждает Ушакевич. В таких случаях можно прибегнуть к «письменному разговору», советует адвокат.
В свою очередь, проблему с давлением на подзащитного и его возможными последствиями для дела лучше всего решит психологическая подготовка доверителя, уверен Протасов: «Те, кто стоек и хорошо информирован, не поддаются прессингу на уровне СИЗО». Но если такое давление угрожает жизни и здоровью подзащитного, то эффективным решением может стать административный иск. Причем вовсе не обязательно, чтобы суд его удовлетворил.
Судьи по административным делам вынуждены вызывать представителей СИЗО и управления ФСИН по субъекту, истребовать документы, допрашивать заявленных свидетелей, в том числе сотрудников изолятора. Сами процессы, длящиеся месяцами, отрезвляют администрацию, напоминают о возможности увольнения и заставляют соблюдать права людей.
Адвокат рассказал, что однажды его подзащитного, которого прежде не привлекали к уголовной ответственности, подселили к осужденному за убийство, хотя закон прямо запрещает содержать таких лиц в одной камере. «Опытный сиделец, вероятно, «отрабатывая свое УДО», по воле следователя и опера склонял сокамерника к признанию вины, пытал его холодом: в морозные зимние ночи открывал окно на улицу и запрещал его закрывать», – рассказывает Тонков. По словам адвоката, эта ситуация решилась после обращений к руководителю СИЗО, серии жалоб и административного иска. В итоге подзащитного перевели сначала в медицинскую часть (он простудился из-за открытого окна), а потом в другую камеру к более спокойному сокамернику, рассказывает Тонков. По его словам, от иска впоследствии пришлось отказаться, потому что доверителю начали угрожать. Но добиться своего все же удалось, резюмирует адвокат.