Страховой регресс и защита дистанционных работников: гражданские позиции ВС

В июне 2015 года Дмитрий Булыжкин* на машине Анатолия Булыжкина* попал в ДТП. В результате пострадал автомобиль Алины Ивановой*. «Росгосстрах», где купил страховку Булыжкин, 20 сентября 2016 года возместил ущерб страховой компании пострадавшей, а почти через три года, 2 сентября 2019-го, подал регрессный иск к виновнику.

В иске страховщик потребовал возместить ему убытки в порядке регресса. Суд первой инстанции частично удовлетворил требования и взыскал с ответчика 191 288 руб. Он посчитал срок исковой давности с момента расчетов между страховыми (20 сентября 2016-го) и решил, что тот не пропущен.

Апелляционная инстанция отменила это решение. Суд отказал в иске «Росгосстраху» из-за пропуска срока исковой давности. Основное обязательство — возмещение суммы страхования потерпевшей — исполнено в августе 2016 года. «Росгосстрах» подал иск 2 сентября 2019 года, выйдя за пределы трехлетнего срока исковой давности.

Кассационная инстанция отменила апелляционное постановление и оставила в силе решение первой инстанции. ВС отменил (дело № 41-КГ21-47-К4) это определение и направил дело на новое рассмотрение в суд кассационной инстанции. Судьи отметили, что взаиморасчеты между страховщиками не влияют на срок исковой давности и не могут быть основанием для его увеличения по регрессным требованиям.

Александр Павловский, партнер юридической компании A.T.Legal , считает, что позиция ВС про исчисление начала течения срока исковой давности по регрессному требованию страховщика в подобных случаях позволит сформировать новый тренд в правоприменительной практике. Суды в большинстве случаев полагают, что исполнение основного обязательства происходит при возмещении денежных средств страховой компанией владельца транспортного средства страховой компании потерпевшего. В качестве примера Павловский приводит апелляционное определение СК по гражданским делам Кемеровского областного суда от 29 августа 2019 года по делу № 33-9305/2019 и апелляционное определение СК по гражданским делам Иркутского областного суда от 5 августа 2019 года по делу № 33-6148/2019. Новый подход подстегнет страховые компании более оперативно обращаться в суды для защиты своих прав и предъявления исковых заявлений в порядке регресса.

26 апреля 2017 года маленькую Юлию Чарушину* госпитализировали в инфекционное отделение Тихорецкой центральной районной больницы, а затем перевели в отделение анестезиологии и реанимации. Там через два дня девочка скончалась. Следственный отдел по Тихорецкому району Краснодарского края провел проверку по факту смерти. В заключении от 1 февраля 2018 года комиссия экспертов указала, что при оказании медицинской помощи в больнице допустили диагностические и тактические дефекты. Из-за этого состояние ребенка ухудшилось.

Родители девочки Алексей и Наталья Чарушины* в сентябре 2018 года подали иск к больнице и Минздраву Краснодарского края. Супруги просили 2 млн руб. компенсации морального вреда. Суд первой инстанции отказал в иске. Он отметил, что ошибки действительно были, но нет прямой причинно-следственной связи между действиями сотрудников больницы и смертью ребенка.

Суд апелляционной инстанции назначил новую экспертизу. В заключении ГБУ Ростовской области «Бюро судебно-медицинской экспертизы» от 27 декабря 2019 года эксперты указали, что не увидели нарушений ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Они отметили, что лечение было достаточным и оказывалось в полном объеме. Вышестоящие инстанции оставили решение в силе.

ВС обратил внимание (дело № 18-КГ21-165-К4) на то, что для ответственности за моральный вред имеет значение не только прямая, но и косвенная причинная связь между действиями сотрудников больницы и смертью пациента. Суд отменил акты нижестоящих инстанций и отправил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в ином составе.

Суды не должны искать прямую причинно-следственную связь между смертью и действиями лечащего врача, считает Георгий Белоусов, адвокат Балтийской коллегии адвокатов им. Анатолия Собчака

Алена Лежнева, юрист «Генезис», отмечает, что теперь не так остро будет вставать вопрос о доказывании причинно-следственной связи и ее влияние на суть произошедших событий. С учетом новых и рассматриваемых судебных дел похожей категории может сложиться единая практика трактовки подобных случаев в пользу потерпевших от действий врачей.

Петербургский адвокат Валерий Смирнов написал серию книг «Записки офицера таможенной службы». Вторую, третью, четвертую и пятую части серии напечатало издательство «Левша. Санкт-Петербург» в 2010–2015 годах. При печати второй части серии книг Смирнов и издательство договорились о передаче автору всего тиража (500 книг). Из договоров на три последующие части следовало, что Смирнову передадут только часть тиража, а часть оставит у себя издательство. Также в последующих соглашениях стороны закрепили за издательством «право на изготовление, распространение и продажу дополнительной части тиража произведения в количестве 150 экземпляров».

Спустя время Смирнов увидел свои книги в интернет-магазине. Автор пришел к выводу, что издательство напечатало дополнительные экземпляры без его согласия. Он купил их, а потом через суд потребовал 2 млн руб. компенсации за незаконное распространение. Ответчики указали, что представленные истцом в качестве доказательств экземпляры — букинистические и исключительные права автора не нарушены. Суд первой инстанции пришел к выводу, что в книгах, которые Смирнов представил как доказательство, есть все данные о законном введении экземпляров в оборот. Апелляционная и кассационная инстанции согласились с выводами нижестоящего суда.

ВС отменил ранее принятые решения и направил дело на новое рассмотрение в первую инстанцию (дело № 78-КГ21-69-КЗ). Суд подчеркнул: издательство в возражении на иск полагало, что по сделкам с автором к «Левше. Санкт-Петербург» перешли права на распоряжение переданными ему экземплярами произведений.

Судьи отметили, что раз стороны спора расходились в толковании условий договоров, суду следовало самостоятельно разъяснить их положения с учетом ст. 431 ГК о буквальном значении содержащихся в нем слов и выражений путем сопоставления с другими условиями и смыслом сделки в целом.

Как указал Верховный суд, и издательству, и владельцу интернет-магазина было необходимо доказать правомерность использования произведений истца, указывает Екатерина Смирнова, партнер, руководитель Санкт-Петербургского офиса Semenov&Pevzner

Дарья Никишова* работала полевым супервайзером на ИП Дину Доронину* по трудовому договору о дистанционной работе от 1 мая 2016 года. Стороны допустили расторжение трудового договора по инициативе работодателя, если у того мало работы. В 2020 году Доронина сообщила о намерении воспользоваться этим пунктом: расторгнуть договор по соглашению с выплатой компенсации 60 000 руб. Никишова не согласилась с размером компенсации, но это не помешало Дорониной издать приказ об увольнении со ссылкой на пункт договора.

Никишова обратилась в Каширский городской суд Московской области и просила признать приказ об увольнении незаконным, восстановить ее на работе, взыскать 118 527,25 руб. среднего заработка за время вынужденного прогула и компенсировать моральный вред в размере 20 000 руб. Истица указала, что она не нарушала трудовую дисциплину и не совершала виновных действий. В таком случае дистанционному работнику предоставляются гарантии и компенсации в соответствии с главой 27 ТК, защищающей права сотрудника при расторжении трудового договора.

Суд первой инстанции отказал Никишовой. Она не оспаривала основание расторжения с ней трудового договора и увольнение по инициативе работодателя. Она не соглашалась лишь с размером компенсации. Три инстанции пришли к выводу, что увольнение Никишовой правомерно.

ВС отметил, что право дистанционного сотрудника на гарантии и компенсаций при увольнении по инициативе компании не может быть ограничено по сравнению с теми, кто трудится по месту нахождения работодателя (дело № 4-КГ21-54-К1). Коллегия судей отправила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Артем Денисов, управляющий партнер «Генезис», считает, что пока тенденция формального разрешения трудовых споров не имеет предпосылок к изменению. 

По мнению Анны Ивановой, адвоката, партнера практики трудового права BGP Litigation, из определения ВС работодателю надо сделать два вывода: «Если вы увольняете работника по соглашению сторон и сумма выходного пособия меньше пяти зарплат, не признавайтесь, что вы уволили сотрудника из-за отсутствия объемов работы. Не исключено, что суды со ссылкой на определение ВС начнут сравнивать любое выходное пособие с тем, что по максимуму работник мог бы получить при сокращении».

Михаил Герман, экс-федеральный судья, партнер GRATA International , считает, что определение ВС — это начало формирования судебной практики по спорам с дистанционными сотрудниками. Этот акт — хороший повод для работодателей провести ревизию трудовых договоров с работниками на удаленке на предмет соответствия нормам ТК и сохранения баланса прав и законных интересов.

Алексей Еремин* «для улучшения жилищных условий» передал зятю Никите Белову* 2,5 млн руб. по расписке по 30 мая 2016 года. Тот деньги не вернул. Спустя два года тесть обратился в Приморский районный суд Санкт-Петербурга с иском к Белову. Он просил взыскать задолженность по договору займа и 264 315 руб. процентов за пользование чужими средствами с марта 2017-го по июнь 2018-го. Затем Еремин уточнил требования и заговорил уже о 2,5 млн руб. — как о неосновательном обогащении.

В мае 2019 года суд первой инстанции отказал Еремину и указал, что истец не представил доказательств заключения договора займа. В расписке нет условий о возврате денежных средств. Суд пришел к выводу, что в качестве неосновательного обогащения деньги взыскать тоже нельзя. Из буквального толкования расписки следует, что истец передал деньги для определенной цели — «улучшения жилищных условий».

В ноябре 2019 года апелляционная инстанция оставила решение без изменений. Кассационная инстанция отменила акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение в апелляцию. Третий кассационный суд общей юрисдикции отметил, что суды не учли всех обстоятельств дела.

При повторном рассмотрении дела суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что деньги необходимо взыскать с Белова как неосновательное обогащение. Третий кассационный суд общей юрисдикции поддержал такую позицию.

ВС отменил акты нижестоящих инстанций (дело № 78-КГ21-65-КЗ) и отправил дело на новое рассмотрение в Санкт-Петербургский городской суд. Коллегия по гражданским делам указала, что суд не вправе самостоятельно изменять предмет иска. Иное нарушает принцип диспозитивности гражданского процесса.

В практике встречается подход, когда суды выходят за рамки исковых требований со ссылкой на то, что могут самостоятельно квалифицировать правоотношения и разрешить спор, отмечает Гаяне Штоян, адвокат, старший юрист практики семейного права BGP Litigation При этом указание заявителем конкретной правовой нормы в обоснование иска не определяет вывод судьи о том, каким законом следует руководствоваться при разрешении дела.

Долгом спорная сумма не является, поскольку расписка не содержит существенного условия заемных правоотношений — обязательства ответчика по возврату денег, рассуждает Нурида Ибрагимова, руководитель департамента контроля качества Amulex.ru Тем не менее, по мнению эксперта, сомнительно понимать эту сумму как неосновательное обогащение. Если истец знал об отсутствии правоотношений между ним и ответчиком и все равно передал ответчику денежные средства, то согласно п. 4 ст. 1109 ГК их нельзя признать неосновательным обогащением.

Чтобы решить проблему квалификации, надо допустить иски с альтернативными либо факультативными требованиями, предполагает Алексей Агеев, партнер юридической фирмы Ru.Courts. По мнению эксперта, предпосылки в судебной практике Высшего арбитражного и Верховного суда есть, но до этого нашему процессу еще далеко. Поэтому, с точки зрения юриста, сейчас важнее, чтобы ВС создал определенность в вопросе переквалификации.