Между доверием, контролем и реальностью: наследственное планирование и личные фонды в цитатах

❯❯ Айса Ванькаева, управляющий директор, семейный финансовый офис ВТБ Private Banking: «Важный момент — это лояльность и забота как к клиенту, так и от клиента. Мы много говорим про конфиденциальность и про то, что клиент действительно очень точечно выбирает, кому доверять. Потому что порой можно прийти на встречу с клиентом и начать обсуждать его убытки, а закончить вопросом «хочу развестись с женой». Как только клиент начинает доверять вам и своему персональному менеджеру, для банка открывается огромное окно возможностей. Таким образом мы видим все, что у него есть, и можем предлагать именно те продукты, которые ему подходят. Клиент приходит в единое окно и получает полную, максимально конфиденциальную консультацию и понимает, что он здесь как дома».

Осознанный возраст — когда ты можешь осознанно, без спешки, без страха того, что ты завтра умрешь, заниматься наследственным планированием. Понятно, что можно немножко перекроить его, когда тебе уже 50, 60 или 70. Личный фонд при жизни учредителя позволяет корректировать его настройки, главное — начать процесс. Пока есть возможность при жизни использовать его как полезный инструмент и постепенно настраивать.

❯❯ Константин Асабин, руководитель дирекции налогового сопровождения инвестиционной деятельности, «Альфа Капитал»: «Бывают еще неосознанные в 40 лет патриархи, бывают еще в достаточно небольшом возрасте осознанные наследники. Был совершенно замечательный кейс, когда пришел наследник и сказал: помогите убедить папу сделать личный фонд, потому что папа считает, что он будет жить вечно. А мы с сестрой обязательно поругаемся. И надо, чтобы он за нас принял решение, кому что достанется, потому что мы сами это решение не примем».

❯❯ Лиа Круглова, директор налоговой и юридической практики, Sber Private Banking: «Надо чувствовать клиента. Не каждому клиенту нужны сложные структуры. Клиенту достаточно готового завещания и просто пообщаться со своими наследниками, чего они не делают. Это очень важно. Потому что когда выстраивается какое-то состояние, то сразу вспоминаем, что к каждому третьему поколению люди приходят к нулевой точке с точки зрения построения своего капитала. Об этом тоже клиенту нужно напоминать. Но когда неподготовленному клиенту начнут рассказывать про личные фонды, про какие-то фаундейшены, трасты и так далее, он вдохновится, подумает, что вы очень умный юрист, консультант и все прекрасно знаете, но не примет эту историю на себя».

Зачем мы покупаем активы и бизнесы? Мы для себя определяем четыре основных столпа при ответе на этот вопрос. Первое — это спекуляция. Второе — получение дохода от сохранения приобретенного бизнеса, можно говорить о рентных активах. Третье — это генерация дохода и расширение приобретаемого бизнеса. Новые компетенции генерируют дополнительную доходность в бизнесе при сохранении текущей команды. И четвертое — то, с чем мы тоже сталкиваемся, — это вложения для души.

❯❯ Андрей Клименко, инвестиционный директор, УК МЭФ CAPITAL: «Под безопасным управлением капиталами можно принимать не только саму структуру, которой занимаются коллеги по юридической и налоговой практике, но и время структурирования, правильную упаковку активов, правильный выбор инвестиций. Потому что только комплексная работа и синергия управления капиталом, правового и налогового сопровождения позволяют эффективно построить этот фундамент и перейти к приумножению. Мы живем в условиях военной экономики, потому что 40% бюджета на следующий год — это расходы на оборону. Деньги по-прежнему очень дорогие. Возможно, будет пересмотрена ставка, но по-прежнему она достаточно высокая».

❯❯ Евгения Червец, адвокат, управляющий партнер Chervets.Partners: «В России личный фонд — это суперконструкция. Она во многом круче, чем европейские частные фонды или даже трасты в некоторых моментах. И у них нет предельного срока. Законодатель личные фонды урегулировал максимально диспозитивно, с максимальным уважением к автономии воли. Ваше имущество, вы собственник — делаете как хотите. Ошибетесь — это тоже ваше право. Право на ошибку — это тоже входит в состав права собственности. Если неразумный собственник отдаст имущество доверительному управляющему как попало — имущество все разбазарят. Но право на ошибку должно быть дано собственнику. Нельзя старшему брату (законодателю) все время ограничивать от ошибок. Это неправильно».

❯❯ Никита Филиппов, заслуженный юрист России, заведующий Де-юре: «Если ситуация случилась, как это часто бывает, неожиданно, а собственники, как и большинство из нас, считали, что они бессмертны, и ни завещаний, ни каких-либо других инструментов нет, то доверительное управление — прекрасный способ упростить процедуру вступления в наследство и управления бизнесом. Но если у вас серьезный бизнес и много наследников, в том числе, возможно, не зарегистрированных официально, то, чтобы не порождать описанные проблемы, стоит пользоваться рекомендациями коллег и использовать все возможные инструменты наследственного планирования».

Клиенты мыслят процессами, им нужно конкретно пояснить, кто этими процессами будет заниматься. Кто будет управлять их капиталом? Кто будет отвечать за то, что эта система будет функционировать? Я считаю, что этими протекторами должны быть и мы с вами, коллеги. Наши компетенция и репутация должны быть на кону. Коли мы это создали, мы должны за это отвечать. И в этом случае личный фонд, семейный фонд — это уже не папка в каком-то сейфе. Это рабочая система. Порождается спрос на комбинированную услугу. Здесь недостаточно знать только юриспруденцию — нужно понимать психологию, быть медиатором, стратегом и помогать этим людям совершить самый главный акт контроля в своей жизни: все-таки передать управление, при жизни создать ту самую систему, которая будет защищать их ценности и их капитал на поколения вперед.

❯❯ Вячеслав Голенев, управляющий партнер Голенев и партнеры: «Из практики нашего бюро мы видим, что женщины в семейных парах более готовы создавать личный фонд, чем мужчины. Во-вторых, как правило, мужчины — сторонники бессрочного фонда, а женщины — сторонники фонда с конечным сроком. Мотивация такова: дети вырастут, достигнут 18, 25, 30 лет, получат образование, женятся — не женятся, женятся на тех или не на тех, и тогда можно выпускать актив».

❯❯ Виктория Дергунова, партнер Монастырский, Зюба, Степанов и партнеры: «Есть две разные школы мышления клиентов, которые мы наблюдаем. Первая — "я хочу все контролировать", и это наиболее распространенная модель. Вторая про то, что "заберите это все от меня, я это контролировать не хочу", — встречается очень редко. Первая модель выглядит так: я хочу все контролировать, я везде, где только можно. То есть во всех органах — я и попечитель, и попечительский совет, и высшие коллегиальные органы, и вообще везде. И мне кажется, что эта история очень правоопасна».

Коллеги говорили, что не стоит начинать разговор с патриархом о том, какие страхи есть у семьи. Да, наверное, не стоит. Но бояться задавать такие вопросы тоже нельзя. Потому что, если мы не поймем, чего реально хочет семья, что хочет глава семьи, чего он боится и чего боятся его дети, мы не сможем предложить структуру, которая ответит на их вопросы и позволит вдолгую сделать эту структуру действующей и эффективной. Очень важно подумать о сценариях, которые могут случиться.

❯❯ Илья Алещев, партнер, A&T lawyers: «Сейчас мы строим такие структуры, которые работают и продаются только при условии, что основатель все держит в своих руках. Мы можем сколько угодно говорить о том, как правильно выстроить долгосрочное управление на случай, когда клиент уйдет из жизни, но, пока он здесь, он говорит прямо: “Пока я жив, я всем буду управлять сам”. И это та реальность, которую, мне кажется, мы должны принять. Мы не можем продать клиенту то, что он не хочет. Мы не должны создавать для клиента то, что он не хочет. А он хочет упаковать все в какую-то структуру и регламентировать ее сам, пока может».

Антикоррупционные иски прокуратуры многие восприняли как какую-то новую изобретенную практику. На самом деле в законе эта норма была всегда, просто долгое время она не применялась. Сейчас она начала применяться системно. Речь идет о п. 8 ч. 2 ст. 235: подлежит изъятию в пользу государства имущество, происхождение которого не может быть объяснено. И именно здесь возникает основной вызов. На практике изъятию подлежит все — включая квартиры старшей дочери, имущество внуков и детей, — поскольку оно рассматривается как результат использования незаконно приобретенного имущества в период, когда человек исполнял государственную должность. Важно понимать, что такие дела не идут по привычной логике гражданского суда. Закон обязывает органы прокуратуры провести досудебную проверку, поэтому в суд дело заходит уже фактически готовым и времени «полгода выстраивать позицию» здесь нет.

❯❯ Анастасия Полетаева, адвокат Аснис и партнеры: «Есть фонды, которые ориентированы на выплаты, а есть фонды, которые ориентированы на сохранение и приумножение капитала, в зависимости от цели. Конечно, не все остается однозначным, потому что в фонд могут вноситься очень разноплановые активы. Когда это денежные средства — это одна история, и там можно думать о том, как ими управлять. Если вносится коммерческая недвижимость или потребительские активы, там нет речи о том, что это будет какая-то инвестиционная стратегия. И, конечно, огромное значение имеет размер капитала. Потому что одно дело — управлять капиталом в 100 млн руб., и совсем другое — когда это за $100 млн».

Стресс-тест для личного фонда — это инструмент проверки устойчивости личного фонда к каким-то кризисным ситуациям. Это очень важный инструмент. Он позволяет заранее подготовить ответственных лиц, прописать действия и, скажем так, не сделать какие-то негативные подвески. Такой стресс-тест личного фонда позволяет в том числе уменьшить неопределенность, увеличить скорость принятия решения и обеспечить правильное, последовательное принятие каких-то действий и решений.

❯❯ Игорь Кузнец, партнер FTL Advisers: «В личном фонде, если не могут принять решение, идут к учредителю. Хотят поменять орган управления — к учредителю. Еще что-то — учредитель. В итоге, если учредителя не станет, все эти пробелы вылезают наружу, и ни одного решения без учредителя принято быть не может. Решение — независимая управляющая компания, которая эти пробелы за учредителя заполняет: либо при его жизни, либо уже после его ухода».

❯❯ Роман Маргулис, управляющий партнер ASB Consulting: «Самые частые запросы, с которыми клиенты приходят к идее создания личного фонда, — налоги. В процессе дискуссии мы понимаем, что если клиента интересуют только налоги, то мы можем предложить ему другие инструменты. Второе — это даже не всегда субсидиарка, а просто желание скрыть активы. И третий мотив — все больше и больше людей начинают задумываться о том, что будет после их смерти. Многие приходят с мыслями, что личный фонд после смерти прекращает свое существование. Да, так можно, но можно и по-другому — и все перейдет наследникам. И когда я говорю, что может и не переходить, люди понимают, что именно вот эту цель действительно можно правильно и красиво реализовать».

Личный фонд — это организация и в силу этого налогоплательщик. Такой же налогоплательщик, как любое юридическое лицо, который по умолчанию облагается налогом на прибыль по ставке 25%, если не выбрал иного режима и если не соответствует определенным требованиям, сформулированным отдельно для личного фонда. И если личный фонд имеет более 90% доходов из определенного закрытого перечня пассивных доходов, то он может применять налоговую ставку 15%. Это тоже немало, но все-таки лучше, чем 25%. Он также может выбрать для себя УСН (упрощенную систему налогообложения), так же как и большинство других организаций, которые соответствуют довольно простым квалифицирующим требованиям для того, чтобы использовать УСН, и может применять ставку 15% с прибыли или 6% с выручки. 

❯❯ Екатерина Копылова, старший налоговый консультант Tax Compliance: «В нашем понимании пассивными доходами являются (например, для целей международного налогообложения) еще и доходы от реализации или погашения облигаций. Аналогично доходы по договору РЕПО или же увеличение доли участия в уставном капитале организации, участником которой является личный фонд. Но Минфин прямо говорит, что эти доходы не являются пассивными для целей личного фонда, потому что перечень таких доходов закрыт».

❯❯ Антон Марткочаков, управляющий партнер Enforce Law Company: «Говоря о цифровизации и технологиях, нельзя забывать о маленьких шагах. Мы сейчас с одним из клиентов смотрим на западные инструменты, но понимаем, что у него в текущей ситуации еще многое не урегулировано: не проведены партнерские сессии в его бизнесах, не созданы регламенты сделок, не проведена никакая корпоративная ревизия, которая выявила бы риски и уязвимости текущей архитектуры владения. И именно эти моменты следует начать прорабатывать, прежде чем пользоваться какой-то технологичной историей».