В двойном интервью "Право.Ru" президент, управляющий партнер адвокатской фирмы "Юстина" Виктор Буробин и его коллега, управляющий партнер Сергей Степин рассказали, почему они считают необходимым развивать институт адвокатуры в России, чем их фирма отличается от конкурентов, как получилось, что они стали защищать Виктора Бута и как собираются делать это дальше.
- Ключевые сотрудники "Юстины" — выпускники одного вуза, Военного Краснознаменного института Минобороны. Это случайность? И почему вы решили заняться адвокатской деятельностью практически сразу после распада Советского Союза?
Буробин: После вуза я пошел работать секретарем судебного заседания, а потом стал судьей и преподавателем этого института. Собственно, среди моих учеников было большинство тех, кто сегодня является ключевыми сотрудниками фирмы.
В 90-е годы в стране появился юридический рынок, а военнослужащим перестали платить, из-за чего я ушел из вооруженных сил. Было понятно, что самый, пожалуй, продуктивный вариант самореализации — создание собственной юридической компании. Я так и поступил. Общество с ограниченной ответственностью "Юстина" было создано 25 марта 1992 года. Первый ее офис, кстати, находился в подвале.
- Как вы заявили о себе? Объявлениями в газетах и на столбах?
Буробин: Угадали. Сначала я продвигался как "опытный юрист", потом как "очень опытный юрист". В общем-то, мы начинали в самых благоприятных условиях для развития, но в самых неблагоприятных для создания бизнеса. А первый судебный процесс был самый примитивный: по аренде.
- Проиграли?
Буробин: Да, но был уверен, что выиграю.
- Адвокатский статус, судя по тому, что сначала вы создали ООО, получили позже?
Степин: Где-то через год после создания компании.
- Как вы выбрали название для фирмы? Ориентировались на исторические параллели?
Буробин: Нет, название родилось совершенно случайно. Мы хотели найти что-то созвучное латинскому justitia (правосудие). И нашли. А лет через семь-восемь узнали, что есть святая равноапостольная Юстина, икона которой теперь висит в нашем офисе.
- Нынешние сотрудники "Юстины" — исключительно адвокаты?
Буробин: Нет. Сегодня адвокат – это просто звучит гордо. На самом деле звание адвоката мало что дает в юридическом бизнесе.
- Не согласен. С позиции налогообложения, например, выгоды очевидны. Нет?
Степин: Очень спорное утверждение. Любой юрист, который занимается индивидуальной юридической деятельностью как индивидуальный предприниматель, платит 6%, если его заработок не превышает 6 млн руб. Адвокат платит 13%.
- Но мы же понимаем, что юрист, который работает индивидуально, обслуживает совершенно других клиентов и имеет несопоставимые обороты.
Степин: Конечно, в классических формах адвокатуры практикуется так называемое льготное налогообложение. Здесь не платят ни налога на прибыль, ни НДС. Конечно, это плюс. Но, с другой стороны, мы не можем показывать большие затраты и, соответственно, уменьшать издержки. Это связано с отсутствием капитализации в адвокатских образованиях. Есть и другой момент. Адвокат – это ответственность. Этот статус сопряжен с обязанностями, которые сформулированы в законе об адвокатуре. Что, согласитесь, дисциплинирует.
- Дисциплинирует, когда работает. Но я навскидку могу привести вам десяток примеров, когда закон об адвокатуре не работает.
Буробин: Вы немного лукавите. Я был членом Совета адвокатской палаты Москвы шесть лет и могу засвидетельствовать, что контроль за адвокатами есть. Примерно на 7000 московских адвокатов поступает 800 жалоб в год. Около 300 из них признаются основаниями для возбуждения дела. Адвоката приглашают на рассмотрение, а по результатам делают замечание, выговор, могут лишить статуса.
- Хорошо, лишили адвоката статуса, а он продолжает практиковать как обычный юрист.
Буробин: В этом вся беда. Две категории людей оказывают сегодня одинаковые услуги – адвокаты и не-адвокаты. Одни организованы как некоммерческие предприятия, другие создают предпринимательские организации. Сегодня главный вопрос, стоящий перед Федеральной палатой адвокатов и Минюстом, - как сделать так, чтобы юридическое поле было одинаковым для всех, чтобы эти две категории юристов работали по одним требованиям, в одних условиях, с одинаковым налогообложением.
Мое личное мнение: все запреты, которые касаются адвоката [участвовать в советах директоров и получать за это деньги, участвовать в какой-то иной оплачиваемой деятельности] нужно исключить из этического кодекса. И рано или поздно две категории юристов будут объединены под эгидой адвокатуры, потому что она более продвинута организационно.
- Вы и иностранных юристов хотите заставить получать статус адвоката?
Буробин: Их – тем более. В 90-е годы, когда рынок открылся, в любой отрасли появилась государственная защита. А что произошло в юриспруденции? Пришли иностранцы, организовали коммерческие структуры, начали работать. И для них не было никаких барьеров. А сейчас еще и в ВТО вступили.
- То есть вы за протекционизм?
Буробин: Я за протекционизм в хорошем смысле этого слова. Если наш рынок открыт, то у меня должна быть возможность беспрепятственно практиковать в Америке или Англии.
- Но ведь дело не только в открытости рынка: вы никогда не сможете быть в английском праве лучше, чем английский юрист. И если вам дадут возможность беспрепятственно практиковать в Соединенном Королевстве, это вряд ли поможет.
Степин: Вы правы, мы не будем лучше английского юриста работать по английскому праву. Но мы сможем быстрее обучиться их стандартам.
- А нужно ли это? Вы не согласны, что доминирование англо-американских юрфирм – всего-навсего следствие доминирования англо-саксонского права в мире?
Буробин: Сегодня на экспорт юридические услуги продают только две страны – Америка и Англия, остальные покупают. Почему это происходит? Да просто англичане и американцы смотрят на юриспруденцию как на отрасль, а наш Минюст нет. Но если ситуацию переломить, то со временем мы сможем экспортировать юридические услуги если не как Англия, то хотя бы как Кипр.
- Вы имеете в виду уровень СНГ?
Степин: Это зависит от уровня развития наших финансовых рынков. Но почти все, что делается в этом направлении, — чистой воды конъюнктура. Хотя есть и позитивные тенденции: например, идет реформирование ГК.
- Вы как-то участвуете в этом процессе?
Буробин: Да, в рамках некоммерческого партнерства российских юридических фирм мы подготовили свои соображения [с ними можно ознакомиться здесь].
- В какой организационно-правовой форме существует "Юстина" сейчас?
Степин: Мы – адвокатское бюро. Полное название — адвокатское бюро "Адвокатская фирма "Юстина".
- К чему такое плетение словес?
Степин: Нам кажется, что слово "фирма" более понятно и привлекательно для клиентов.
- Как в таком случае оформлены партнерские договоры?
Буробин: Все наши адвокаты – партнеры. Все заключили партнерский договор.
- Сколько в "Юстине" сотрудников на сегодняшний день?
Степин: 25 адвокатов. Сотрудников — 32.
- 7 человек, за вычетом адвокатов, — обычные юристы?
Степин: Стажеры, помощники адвокатов.
- А управляющих партнеров сколько?
Буробин: Семеро.
- Сколько фирма заработали в 2011 году?
Степин: $3,5 млн.
- Вы вели некоторые громкие дела, не относящиеся к вашей непосредственной специализации. Скажем, представляете интересы Виктора Бута. Как так получилось?
Буробин: К нам обратилась супруга Бута просто потому, что, во-первых, мы заканчивали с ним один вуз, и, во-вторых, я знал Бута до этого. Дело это необычное и для страны, и для мира. Американское правосудие вышло за все существующие рамки международного права. Бут был привлечен к ответственности за то, что он якобы совершил приготовление к такому преступлению, как продажа оружия в одну из стран Латинской Америки. Американцы поставили вопрос именно так. Почему, по их мнению, это преступление? В этой стране есть американские военнослужащие, которых из этого оружия убивают. Если вы помните, первая инстанция [в Таиланде] американским правосудием, использующим такую аргументацию, была проиграна.
- Да.
Буробин: Что сказал Таиландский суд? Он сказал, что колумбийская организация FARC нигде в мире, кроме США, не считается террористической, а сама по себе продажа оружия, даже если в деле Бута она имела место, не является преступлением. Кроме того, мы считаем, что в этом деле имела место типичная провокация. И последнее: Бут никогда не был в Америке и не совершал преступлений против американцев. Именно на этих аргументах мы выиграли первую инстанцию. А дальше началось беспрецедентное политическое давление со стороны американцев.
- Что будете делать дальше?
Следующий наш шаг – процесс в Гаагском суде [подготовленное "Юстиной" заявление можно посмотреть здесь].
- Еще одно не совсем характерное для "Юстины" дело: представление интересов Михаила Фридмана в разбирательствах вокруг продажи госдачи "Сосновка-3". Как это дело попало к вам?
Буробин: Я бы не хотел обсуждать это дело: вопрос конфиденциальный, и речь идет о личном имуществе Фридмана.
- Несмотря на то, что "Юстину" на юридическом рынке все знают, а в последнем рейтинге "Право.Ru-300" фирма заняла достойное место, вы – крайне непубличные фигуры. С чем это связано?
Буробин: Это какое-то заблуждение. Мы издали три учебника, несколько монографий по юридической проблематике. В юридическом мире нас знают все.
- Я говорю не о том, что вас не знают в юридическом мире. Просто вы редко появляетесь на публичных мероприятиях, не так часто выступаете в прессе, а интервью вообще не даете, из-за чего вас могут не знать потенциальные клиенты. Это сознательная стратегия с вашей стороны?
Буробин: Главная задача наших партнеров – привлечение новых клиентов. Возможные формы привлечения давно изучены. И самые эффективные из них – не выступления на конференциях или комментирование в СМИ. Самое главное – хорошая работа и эффективное личное общение.
- И тем не менее стратегия фирмы формируется в том числе имиджем, который создают СМИ. Хотите или нет, но благодаря прессе все знают, что "Пепеляев Групп" — это налоги, Vegas Lex – антимонопольная практика и так далее. А что такое "Юстина"?
Степин: Судебное представительство.
Буробин: Юридический бутик, причем с сильной как арбитражной, так и уголовно-правовой практикой, прежде всего хозяйственной направленности. Считаю, что сегодня это большая редкость на нашем рынке.
- Согласен, но все ли об этом знают?
Степин: Думаю, кому надо, те в курсе.
- Если вы бутик, то должны быть и ставки соответствующие. Сколько стоит партнерский час?
Степин: У управляющего партнера — от двенадцати до 15000 руб. Партнерский – девять-десять тысяч.
- Ставки хорошие, но не бутиковые.
Степин: Мы говорим о средних ставках. В сложных делах расклад может быть иным.
- А зачем в вашей структуре необходим президент? Эта должность как-то привязана к личности Виктора Буробина?
Степин: Нет. У нас президент – это по сути дела председатель совета управляющих партнеров фирмы.
- И это прописано в ваших уставных документах?
Степин: Это прописано в партнерском договоре, где оговорены полномочия президента, полномочия управляющих партнеров, полномочия генерального директора и так далее.
- То есть если мы представим ситуацию, что Виктор Буробин уходит из фирмы, то должность президента займет кто-то другой?
Степин: Нехороший вопрос.
- Но очень важный.
Степин: В таком случае управляющие партнеры изберут нового президента.
