Корейские авиастроители всеми силами отбиваются от выплаты отечественному КБ $50 млн в качестве компенсации за нарушение прав на программное обеспечение для авиасимулятора. А СИП откладывает заседание уже во второй раз. Теперь – чтобы осмыслить дело и поискать эксперта по корейскому праву, которые в России в дефиците.
Сотрудники ОАО "Пензенское конструкторское бюро моделирования", которое специализируется на авиатренажерах, ведет свою историю с 1946 года, а теперь проходит процедуру банкротства, в 1990-е годы писали программы для южнокорейского холдинга Daewoo Heavy Industries, который собирался выпускать учебный самолет КТХ-1. Из-за азиатского финансового кризиса конца 1990-х годов DHI была ликвидирована, активы распределены между другими компаниями, в частности, авиастроительные отошли компаниям Korea Aerospace Industries и Doosan Infracore. От этих двух в 2004 году ПКБМ потребовало солидарно $49,6 млн, а также запретить им использование программ для авиатренажеров, созданных с участием российских программистов. Заседания по делу А40-56928/2004 начались лишь в 2013 году, две инстанции заняли сторону ПКБМ: Арбитражный суд Москвы удовлетворил иск частично, а 9-й ААС – полностью.
Оба ответчика подали кассационные жалобы в Суд по интеллектуальным правам. Тот подходит к делу основательно. 9 июня судьи заслушали выступления всех участников, а затем объявили перерыв, чтобы вникнуть в детали. 23 июня стороны обсудили дополнения к делу, которыми обменялись за несколько дней до этого.
"На мой взгляд, дефектов в анализе материалов судами достаточно, чтобы признать акты неправосудными несколько раз", – начал выступление Евгений Ариевич, партнер Baker & McKenzie, представлявший Doosan Infracore. По его словам, материалы дела опровергают презумпцию исключительного права истца на программное обеспечение, его существование ничем не подтверждается (в кассационной жалобе Doosan говорится, что только в 24 из 138 файлов указаны авторы – сотрудники ПКБМ). А на часть программы распространяется авторское право, только если она может использоваться как самостоятельное произведение, продолжал Ариевич.
Эти отметки ни о чем не говорят – такова позиция ПКБМ. Подписывать только часть файлов – "обычная практика", говорил на заседании 9 июня адвокат Андрей Федотов, представлявший российскую сторону. А вчера он пояснил, как обстояло дело: DHI предоставляла российским программистам свои данные о самолете, на их основе те целиком и полностью писали код, а знаки копирайта Daewoo в программных файлах для авиатренажера появились, чтобы защитить только сведения об элементах самолета, – корейская фирма опасалась утечки данных.
Второй аргумент Ариевича и Doosan заключался в том, что истец не доказал передачу файлов с итогами работы российских программистов корейской стороне. По его словам, для этого недостаточно договора о сотрудничестве между DHI и ПКБМ, в котором шла речь об обмене опытом на безвозмездной основе, а коммерческое использование программного кода должно было согласовываться сторонами. Федотов сослался на письменные возражения ПКБМ и хотел было изложить позицию, но судьи дали понять, что аргументы им известны. Федотов успел добавить, что "индивидуальная" работа программистов была закончена и сдана, но продажу ее результатов с ними никто не обсуждал. "Было соглашение, истец ждал, что ему скажут, мол, мы начали коммерческое использование, давайте обсудим, – но этого не было!" – горячился Федотов.
Юристы ответчиков также говорили, что нет правопреемства между ними и изначальным заказчиком – Daewoo Heavy Industries. Компании Doosan Infracore авиатренажеры вообще не передавались, а компании Korea Aerospace Industries от DHI досталась только часть авиастроительного бизнеса, утверждал представитель последней Артур Зурабян, партнер ART DE LEX. В обмен на часть акций реорганизуемой DHI фирме Korea Aerospace Industries был передан только один авиатренажер, причем в сопроводительных документах нет пункта "программное обеспечение", говорил он. Федотов в ответ напомнил, что на прошлом заседании приводилось мнение эксперта, согласно которому передан был весь авиабизнес.
Российская сторона пропустила и срок исковой давности, считают в корейских компаниях. Последний договор между сторонами заканчивает свое действие в декабре 1998 года, а иск подается в 2004-м, недоумевал Ариевич. Но у Федотова был контраргумент: ПКМБ обратилось в суд, когда узнало о нарушении своих прав – о продаже самолетов КТ-1 и авиатренажеров к ним в вооруженные силы Индонезии и Южной Кореи. Российская сторона считает, что КТ-1 – это тот же самый самолет, что и KTX-1, и ссылается на выводы экспертов, имеющиеся в материалах дела. Корейская же утверждает обратное, а экспертиза, по ее мнению, проводилась с нарушениями, а гораздо более компетентные специалисты уверены, кто КТ-1 и KTX-1 – это разные машины.
Всплыл вчера и аргумент о применимом праве. Зурабян сослался на практику Суда Евросоюза: компетентен либо суд, где находится ответчик, либо суд той территории, где было совершено правонарушение (в апелляции он приводил в пример дела № 170/12, № С-5/11). Договор сторон наиболее тесно связан с территорией Республики Корея: именно там в служебных командировках программисты ПКБМ писали спорный код, а согласно п. 7-8 статьи 1211 ГК к лицензионному договору применяется право страны, где находится лицензиат, говорил партнер ART DE LEX.
Федотов в ответ говорил, что нужно использовать совсем другую норму права. "Ответчики почему-то упорно цитируют действующий Гражданский кодекс", – заявил он, хотя на момент создания программ действовало советское гражданское законодательство, в частности ч. 5 ст. 166 Основ гражданского законодательства СССР и союзных республик. "К правам и обязанностям по договорам, не перечисленным в пунктах 1–4 настоящей статьи, применяется право страны, где учреждена, имеет место жительства или основное место деятельности сторона, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания такого договора", – процитировал ее представитель ПКБМ.
Судьи слушали стороны около часа. А затем, посовещавшись, решили сделать перерыв до 30 июня. Председательствующий судья Александр Снегур попросил участников не предоставлять к новому заседанию дополнительных документов. "Дайте возможность суду осмыслить, – обратился он к сторонам. – У суда [также] есть намерение получить консультации специалистов по корейскому праву, но по ним – дефицит".
АПК и ГПК позволяют судам делать запросы в Минюст, в другие профильные организации и к экспертам о содержании норм иностранного права. Чаще всего суды пишут в Минюст, но получают отписки. После заседания Снегур сказал "Право.Ru", что СИП будет обращаться не в это ведомство, но подробностей не сообщил. А представители ответчиков предположили, что эксперты могут найтись в Академии внешней торговли или Институте законодательства и сравнительного правоведения.
