В прошлую пятницу на Петербургском международном юридическом форуме известные юристы дали оценки нововведениям в Гражданский кодекс, касающимся обязательственных прав. Из их выступлений можно узнать, в каких обстоятельствах готовились изменения, как это отразилось на итоговом варианте закона и что вектор регулирования во многом предопределила неудачная судебная практика, которую законодатели попытаются новыми нормами скорректировать.
Модератором конференции выступил Александр Маковский, сейчас научный руководитель Исследовательского центра частного права при Президенте (ИЦЧП), и в числе прочего – один из разработчиков Гражданского кодекса. Предваряя дискуссию, он отметил, что реформа ГК несет точечный характер, и каждая "точка" – норма или несколько норм – имеют свое значение. Он подчеркнул, что заимствовать иностранные правила нужно с осторожностью. Профессор привел в пример нормы о крупных сделках и сделках с заинтересованностью, пришедших из зарубежного права 20 лет назад. "Мы тогда точно не знали, что это, и теперь до сих пор распутываем," – посетовал Маковский.
Людмила Новоселова, председатель Суда по интеллектуальным правам, рассказала сразу о нескольких нововведениях в гражданском праве. Те, что произошли в институте замены обязательств, она оценила положительно, потому что их требовала практика. Суды подходили к таким сделкам с большим предубеждением, и существовал огромный риск их признания недействительными. Поэтому изменения здесь призваны "снизить накал страстей" и обеспечить стабильность и оборотоспособность этих прав, поделилась Новоселова. Она убеждена, что была объективно необходима норма об уступке будущих прав (ст. 388.1 ГК). Эту правовую конструкцию называли "абстракцией в квадрате", да и сейчас она может обернуться "мыльным пузырем", признала судья. Но, по ее мнению, эти риски не значат, что от нормы нужно отказаться, ведь ее введения требует гражданский оборот.
Новелла о последовательных уступках в ст. 390 призвана урегулировать случаи, когда кредитор переуступает свое право нескольким лицам, говорила докладчица. Юридически оно переходит только к первому из них, однако другие могут, добросовестно заблуждаясь, уведомлять должника. Последний получает сразу несколько писем и попадает в затруднительную ситуацию. В этом случае и должна помочь новая норма ГК, уверена Новоселова.
Раскрыла она и тему поручительства и гарантий. Изменения в этой области расширят возможности использования института вне банковской и страховой сферы и приведут законодательство в соответствие с зарубежным опытом. Новоселова снова раскритиковала судебную практику, которая, по ее словам, "убила" банковскую гарантию. Например, суд может признать ее недействительной, если сочтет, что та не соответствует обеспечительной цели – например, в том случае, когда ее срок не совпадает со сроком договора.
Затем Новоселова перешла к заверению обстоятельств, указанных в ст. 431.2 ГК, устанавливающей ответственность за недостоверные обещания, которые один контрагент дает другому до заключения договора. Эта тема, по словам Новоселовой, – "милая, о ней можно рассуждать до бесконечности". Судье неясно, что скрывается за определением "обстоятельства, имеющие значение для заключения договора", ведь контрагенты могут иметь разные мнения о том, что существенно. Новоселова предлагает поработать над этим судебной практике. В заключение своей речи судья сказала: "Лучше обострить проблемы сейчас, чем они потом сами обострятся в судах".
По словам Наталии Рассказовой, и. о. декана юридического факультета СПбГУ, члена Совета по кодификации при Президенте, по изменениям в ГК видно, что борьба, которая шла во время их подготовки, так и не разрешена. Она отметила, что все правоприменение не ограничивается судебной практикой и предостерегла от заблуждения, что несколько десятков ведущих юристов Москвы и Петербурга могут растолковать целой стране этот "корявый закон, принятый из лучших побуждений". В Верховном суде разберутся, но в провинции малый и средний бизнес применяет право, как он его понимает, напомнила Рассказова. Она проиллюстрировала свой тезис примером о том, что, по ее сведениям, более 70 % соглашений о банковской гарантии, которые заключаются в небольших городах, содержат условие о том, что "в случае, если принципал не исполняет основное обязательство, гарант должен заплатить", что являет собой кальку с поручительства.
В "тяжелой" ситуации, связанной с новыми изменениями, Рассказова винит и "непрозрачный, мутный" законодательный процесс, и общественное мнение. По ее словам, в России это скорее фантом, но даже если оно формируется в определенных кругах, то все равно не доходит до сведения лиц, которые готовят законопроекты.
Критикует Рассказова и новый институт обеспечительного платежа (ст. 381.1) – она не понимает, зачем его было включать в ГК. "Что его отличает от аванса? В гражданско-правовом смысле – ничего", – заключает она.
Маковский дополнил слова Рассказовой о процессе работы над новеллами ГК. Он поведал, что члены Совета по кодификации обнаружили разногласия по некоторым вопросам, а Министерство юстиции выступило арбитром, но при этом не имело собственной ясной позиции, что только усугубило противоречия. А когда законопроект попал в Госдуму, тогда, по словам Маковского, вообще стало неясно, кто и какие изменения вносил.
Александра Маковская, судья ВАС в отставке, ныне работающая в ИЦЧП, остановилась на теме одностороннего расторжения договора. Статья 310 запрещает одностороннее изменение и расторжение договора, не предусмотренное законом, но делает исключение для предпринимательских отношений, а п. 3 ст. 450 не содержит такого изъятия. Маковская напомнила, что практика ВАС, сложившаяся в конце 2000-х, признавала в сфере бизнеса право на полный, необоснованный отказ от договора. А теперь это правило закреплено в кодексе в ст. 450.1, а третий пункт из ст. 450 убрали.
Однако право на одностороннее изменение договора, по мнению Маковской, "еще страшнее", чем отказ. Она обращает внимание на то, что законодательство не содержит ограничений, какие условия соглашения могут быть изменены. Юрист задается вопросом, что будет, если в правоотношение вступают неравные стороны, и сильная стремится навязать это условие: может ли слабая противостоять.
Затем выступил Денис Новак, заместитель директора Департамента экономического законодательства Минюста. Он развеселил присутствующих историей 2012 года. Тогда Новак прочел в прессе такой заголовок: "Президент РФ запретит продажу подержанных автомобилей". Сама статья была посвящена предстоящему введению заверений, и автор делал вывод, что это поставит под удар рынок машин с пробегом, потому что вся торговля на нем построена на обмане.
Продолжая уже серьезно, Новак рассказал, что в ГК есть нормы, которые конкурируют с новеллой о заверениях, например, те, которые касаются сделок под влиянием обмана. Но принципиально новое здесь то, что информирующая сторона несет ответственность независимо от вины.
Отметил он и введение в кодекс правила возмещения потерь в области предпринимательской деятельности (ст. 406.1). Это важно, поскольку норма закрепляет ответственность без вины, а это традиционно было "камнем преткновения" в судах. Новак объяснил, почему положение предписывает определять сумму потерь в договоре: по его мнению, это сделано, чтобы участникам бизнеса было легче взыскивать деньги, ведь им бывает очень сложно доказать в суде размер убытков и причинно-следственную связь. Новак, по его словам, понимает такую логику, но не может согласиться с установлением предельного размера потерь. Он указывает на то, что, например, в английском праве взыскиваются "все возможные потери".
Сергей Сарбаш, судья ВАС в отставке, начальник отдела общих проблем частного права ИЦЧП, выбрал для своего доклада тему эстоппеля. Он введен в пять статей и будет теперь касаться оспоримых (п. 2 ст. 166) и ничтожных (п. 5 ст. 166) сделок, положений о незаключенном договоре (п. 3 ст. 432), его оспаривании (п. 2 ст. 431.1), а также об отказе от него (п. 5 ст. 450.1). По словам Сарбаша, главная идея эстоппеля – "не противоречь сам себе", а направлен он против "вредоносного поведения" недобросовестных контрагентов. К примеру, они могут сначала принять товар по договору поставки, а затем потребовать признания договора незаключенным. В таких ситуациях эстоппель и должен помочь другому лицу, правда при условии, если оно действует добросовестно, подчеркнул Сарбаш.
Отвечая на вопрос из зала, возможно ли было развитие эстоппеля без новелл ГК, докладчик высказал мнение, что суды могли бы к нему прийти, руководствуясь ст. 10, которая запрещает злоупотребление правом. Но в этом ключе норму трактовал только ВАС, а нижестоящие инстанции исповедовали позитивизм – "нет в законе – нет на свете". Судя по словам Сарбаша, именно поэтому законодатель включил в ГК эти наиболее частые случаи применения эстоппеля, хотя во многих зарубежных странах он регулируется судебной практикой.
Андрей Егоров из ИЦЧП прокомментировал изменения о залоге. Его огорчает, что он больше является правом не на ценность вещи, а на ее изъятие, хотя необходимо "выяснять реальную стоимость обремененного имущества и хватать за руку недобросовестного залогодержателя". Егоров отметил, что теперь учетом движимого имущества будет заниматься нотариат. Это удобно для номерных предметов, например автомобилей, а вот записать, например, корову может быть затруднительно, считает Егоров. Он высоко оценил правила о залоге банковского счета (ст. 358.9–359.11), правда, заметил, что банкам интересен не залоговый счет, а расчетный.
Залог имущественных прав, судя по практике, почти не работал, а теперь он улучшен, считает докладчик. Но здесь опять-таки возникает вопрос, какова справедливая цена права требования. И все же Егоров уверен, что те банки, которые освоят этот инструмент, значительно продвинутся вперед в области кредитования.
