Конституционный суд рассмотрел в открытом заседании жалобу краснодарского предпринимателя Максима Бондаренко, который с 2007 по 2017 год находится в постоянных судебных тяжбах с государством. Сперва он был обвиняемым по уголовному делу о кредитном мошенничестве, а теперь уже пять лет пытается восстановить статус-кво и добиться от государства реабилитации. Ему выносили оправдательный приговор, который потом был отменен, его дело прекращали, перед ним извинялись прокуроры, а потом вновь начинали уголовное преследование. Проблемы уголовно-процессуального законодательства на примере Бондаренко обсуждались почти семь часов.
История спора
Максим Бондаренко с середины 2007 года был подозреваемым по уголовному делу о кредитном мошенничестве. Сначала Октябрьский районный суд Краснодара вынес ему оправдательный приговор, который позднее отменил Краснодарский краевой суд и отправил дело на новое рассмотрение, а затем следствие прекратило уголовное преследование за отсутствием состава преступления. За Бондаренко признали право на реабилитацию. Он обратился в суды с двумя заявлениями в рамках уголовного и одним заявлением в рамках гражданского судопроизводства о возмещении материального вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием. Впрочем, Бондаренко до сих пор не смог добиться возмещения – прокурор несколько раз возобновлял уголовное преследование, в связи с чем основания для реабилитации отпадали.
2 октября
КС разберется с правом на реабилитацию
Позиция заявителя
Бондаренко обращает внимание Конституционного суда на то, что закон позволяет прокурору в любое время приступить к проверке прекращенного уголовного дела и отменить постановление о его прекращении, в связи с чем автоматически останавливается и процесс реабилитации. Таким образом, заявитель полагает, что право на реабилитацию полностью зависит от действий органа, осуществляющего уголовное преследование.
Заявитель обратил внимание суда на то, что в нормах УПК не прописано, в каком судопроизводстве – гражданском или уголовном – должны рассматриваться заявления реабилитированных. Подобная неопределенность норм ведет к их "произвольному применению", вследствие чего судебные решения, вынесенные в пользу реабилитированных, могут быть отменены по формальным основаниям – из-за "ошибочно" выбранного порядка их рассмотрения.
Состояние репрессии
Сам Бондаренко выступил с трибуны Конституционного суда – такую возможность ему дали судьи путем исключения из общего правила о том, что позицию заявителя могут выразить только три представителя. Они, однако, попросили его выступить "лаконично".
Он отметил, что гражданин России, находящийся в "состоянии репрессии" со стороны государства на протяжении десяти лет, вообще не должен появляться на трибуне Конституционного суда. "Мы живем в самой лучшей стране с самыми лучшими законами. Я потерял все и рассчитывал, что государство меня хоть как-то поддержит", – описывал свои переживания Бондаренко. Он заявил, что не просит от государства чего-то сверхъестественного – только правосудия.
Пожаловался он и на тяжесть своего положения. Он являлся фигурантом уголовного дела – из-за этого у него нет возможности устроиться на работу, открыть расчетный счет в банке для ведения предпринимательской деятельности. "Я вынужден выживать как могу", – пожаловался он. Из-за долгов банкам по кредитным договорам "из прошлой жизни" все его имущество, которое еще осталось, описано приставами, а коллекторы не перестают донимать его и его родителей. Бондаренко добавил, что в такой ситуации находятся "тысячи" реабилитированных по всей России.
Все, о чем я прошу Конституционный суд, – чтобы ни один реабилитированный гражданин России, кроме меня, не оказался на этой трибуне с аналогичными проблемами.
Бондаренко также выразил опасения в том, что даже если ему удастся добиться выплаты денежных средств для оплаты услуг адвокатов, против него могут возбудить новое дело за злостное уклонение от уплаты задолженности, и попросил Конституционный суд защитить его лично и всех тех, кто может оказаться в подобной ситуации.
Прокурорский произвол?
Трехчасовое выступление представителей Бондаренко укладывается в пять тезисов, по их мнению доказывающих несовершенство уголовно-процессуального законодательства.
Действующее законодательство не регламентирует участие прокурора в процессе реабилитации.
Его участие в процессе является "произвольным". Практика рассмотрения дела Бондаренко показывает, что в каждом заседании всех инстанций прокурор присутствовал и пользовался всеми правами стороны в процессе -– знакомился с материалами дела, заявлял ходатайства. Адвокат заявителя Валентина Леонидченко считает, что участие прокурора в процессе не может быть произвольным в соответствии с положениями УПК. Она указала на "дефектность" оспариваемой нормы, так как неясно, кого или что именно защищает прокурор в процессе о реабилитации. Также она отметила, что ЕСПЧ в деле против "Бацанина против России" уже ссылался на необоснованное участие прокурора в деле, но суды всех инстанций эту позицию проигнорировали. Борис Алексеюк, адвокат заявителя, который представляет его интересы с момента возбуждения уголовного дела, считает, что прокурора необходимо исключить из участия в процессе реабилитации.
Обжалуемые нормы позволяют прокурору в любое время одним лишь своим постановлением "запустить машину уголовного преследования".
Тем самым статус лиц, в отношении которых уголовное преследование было прекращено, остается подвешенным – они, конечно, уже не подозреваемые, но в любой момент одним росчерком пера прокурора ситуация может измениться. Представитель заявителя назвала такие действия прокурора "произволом". Проводится аналогия с положенями ст. 29 УПК, в которой говорится, например, о том, что только по решению суда может быть произведен обыск в жилище. Заявитель считает, что для возобновления уголовного дела необходимо применять аналогичный порядок, так как бесконтрольное возобновление уголовного преследования в пределах срока привлечения к ответственности влечет за собой нарушение конституционных прав граждан.
У гособвинения есть возможность уклоняться от обязанности принести извинения гражданину за уголовное преследование простым возобновлением уголовного преследования.
Извинения должны приносить не сотрудники прокуратуры, а государство в их лице. "Гражданин ждет извинений не от условного прокурора Иванова, а от государства. Если ему эти извинения не приносят, он разочаровывается в государстве, испытывает моральные страдания", – подчеркнула Леонидченко и добавила, что извинения должны приносить лица, стоящие выше тех, кто вел уголовное преследование, а также должна проводиться проверка дела, с результатами которой гражданина необходимо ознакомить. По словам защиты, официально извинения направлялись в адрес Бондаренко, но сам он их не видел.
Вопрос о виде судопроизводства по требованиям реабилитируемых на сегодняшний день остается в состоянии неопределенности как в правоприменительной практике, так и в законодательстве.
"Должна быть исключена ситуация, когда исполненное решение суда может быть отменено на основании того, что рассмотрено в рамках гражданского процесса, а не по предусмотренной УПК процедуре", – отметил представитель Бондаренко и обратил внимание суда на то, что в рамках первого дела, рассмотренного в гражданском процессе, у прокурора не возникало вопросов по этому поводу, а во втором случае он добился отмены решения и поворота по нему, сославшись на нарушенный порядок рассмотрения.
Заявитель указал на недопустимость повторного участия судьи кассационной инстанции в рассмотрении уголовного дела.
Положения ст. 63 УПК закрепляют такое положение только для судей первой, апелляционной и надзорной инстанций, при этом о кассационных судьях речи не идет. Приводится конкретный пример – судья Алексей Куприянов из Краснодарского краевого суда, который заблокировал восемь из восьми жалоб заявителя, четыре из которых Верховный суд вернул на новое рассмотрение. Причина, по мнению заявителей, в том, что Куприянов участвовал в процессе, еще когда Бондаренко был обвиняемым и отменял вынесенный судом первой инстанции оправдательный приговор.
Доводы заявителя несостоятельны
Полномочный представитель президента Михаил Кротов раскритиковал жалобу заявителя, отметив, что она вообще не подлежит рассмотрению в Конституционном суде, потому что рассмотрение его дела продолжается в других судах. Он также отметил, что сам предмет обжалования не входит в компетенцию КС, поскольку проблема заявителя в данном случае не в неправильных законах, а в неправильном их применении, с фактом которого он не спорил и назвал ситуацию "вопиющей".
Представители Бондаренко пытались рассказать, каким образом следует написать УПК. Этот вопрос не подлежит рассмотрению в КС по данной конкретной жалобе.
Михаил Кротов, полномочный представитель президента в Конституционном суде
Представитель Совфеда выразила аналогичное мнение – доводы заявителя несостоятельны, а все оспариваемые нормы уголовно-процессуального законодательства соответствуют основному закону. Татьяна Касаева, представитель Госдумы, также отметила, что его проблема подлежит разрешению в судах общей юрисдикции. Речь Марины Мельниковой из Минюста, которая согласилась с их мнением, получилась совсем короткой – менее минуты. Шел седьмой час заседания, и председатель суда Валерий Зорькин пошутил, что ее выступление было "блестящим".
Представитель прокуратуры Татьяна Васильева остановилась на тезисе заявителя о недопустимости рассмотрения подобных дел в рамках гражданского судопроизводства и отметила, что никакой "неопределенности" в этом вопросе нет – дела о реабилитации рассматриваются как в гражданском, так и уголовном судопроизводстве. По ее словам, участие прокурора в процессе реабилитации не нарушает законных прав заявителя, с чем согласился и Кротов. Прокурор также предоставила на обозрение суда копию извинений от мая 2017 года в адрес Бондаренко, которые были направлены по адресу его прописки – впрочем, сам заявитель отметил, что это неправильный адрес.
В заключительном слове Бондаренко поблагодарил Конституционный суд за уделенное рассмотрению этого дела время и попросил судей высказать особое мнение по текущему вопросу. Заседание с учетом перерывов продлилось семь часов. Решение по жалобе будет принято позднее, на закрытом совещании. Обычно это происходит в течение месяца после рассмотрения.
