Следствие по делу квартиранта, обвиняемого в убийстве домовладелицы, которая завещала ему жилье, длилось почти полтора года. Следователи областной прокуратуры были уверены, что собранных доказательств достаточно, чтобы лишить обвиняемого свободы сроком до 15 лет колонии или даже приговорить его к высшей мере, но для подстраховки использовали показания "подсадной утки". Но дело в суде неожиданно развалил сам гособвинитель – 29-летний Юрий Костанов. Старшие товарищи назвали это "мальчишеством", а глава прокуратуры два месяца не здоровался с подчиненным.
Грузчик одного из продмагов города Новочеркасска Пилипенко вместе с тремя учащимися техникума снимал угол у 78-летней домовладелицы Пиголкиной, которая завещала ему свое жильё на условии пожизненного ухода за ней. В канун 1969 года молодые люди разъехались по домам, а Пилипенко отправился отмечать Новый год к своей знакомой Ларкиной. 3 января они вместе вернулись в дом Пиголкиной, где обнаружили ее в постели мертвой. Они поспешили позвонить с ближайшего телефона-автомата в "скорую". Там их переадресовали в поликлиннику, где стояла на учете умершая, объяснив, что в рабочие дни констатировать смерть должны участковый или лечащий врач. А в дежурной части горотдела милиции, куда на всякий случай обратилась парочка, спросили только, сколько лет Пиголкиной, после чего также отослали к медикам: если старушка умерла не своей смертью, они вызовут милицию.
На обратном пути раздраженный квартирант в сердцах сказал Ларкиной: "Сколько хлопот с ней. Бросить бы ее в Тузловку [они как раз проходили по мосту через эту речку] – и никакого беспокойства". Но в доме Пиголкиной их ждало новое неприятное открытие: только сейчас они разглядели на подушке хозяйки кровь. Пилипенко и Ларкина снова направились в милицию. Судебный медик Левшин, приехавший для осмотра трупа, нашел на голове вдавленную рану, "нанесенную тупым твердым предметом с ограниченной поверхностью размером 4х4 сантиметра, возможно, ударной частью молотка…".
По принципу "Кому это выгодно"
Сразу же после того, как следствие установило, что Пилипенко после смерти Пиголкиной должен унаследовать ее дом, он стал единственным подозреваемым, у которого был мотив для совершения преступления, его арестовали и водворили в Новочеркасскую тюрьму (с 2003 г. – СИЗО). Налицо умышленное убийство из корыстных побуждений (п. "а" ст. 102 УК РСФСР – от 8 до 15 лет колонии или смертная казнь), заключили в следственном отделе областной прокуратуры, на убийство домовладелицы квартиранта толкнуло стремление любой ценой ускорить получение наследства.
Сам Пилипенко сразу после ареста рассказал, что считает себя виновным в смерти хозяйки-благодетельницы: та перед его уходом к Ларкиной просила не оставлять ее одну, но он оттолкнул Пиголкину и она упала навзничь на кучу угля, который хранился в кухне. После этого он сразу ушел, а хозяйка, как предположил подследственный, сумела добраться до постели, где и скончалась. Однако судебные медики следов угля в ране и вокруг нее не нашли, а признание Пилипенко было воспринято следствием, как попытка смягчить себе статью.
Допрос свидетелей, которые ничего не видели
Обвинительное заключение по делу Пилипенко поступило в Ростовский областной суд почти полтора года спустя после начала следствия и рассматривалось на выездном заседании в помещении Новочеркасского городского суда в 1970 году. Доказательная база основывалась на протоколах места происшествия и изъятия вероятного орудия убийства (молотка), заключениях судебно-медицинской экспертизы трупа Пиголкиной, показаниях ее племянницы Рудовой, соседки убитой – Кибальниковой и квартирантов Крутина, Левченко и Гайнова, а также некого Будаева, сокамерника Пилипенко в Новочеркасской тюрьме, которому, по его словам, подследственый признался в убийстве.
В те годы оправдательные приговоры по обвинению в убийстве суды почти не выносили, в лучшем случае дело возвращалось на доследование. В прокуратуре области были уверены, что собранных доказательств достаточно, чтобы убедить суд в виновности Пилипенко. Однако в ходе судебного следствия позиции обвинения заметно пошатнулись. Допрошенные свидетели характеризовали Пилипенко как сильно пьщего человека, который не заботился должным образом о квартирной хозяйке, намекали на его жестокое обращении с животными, но никто из них не видел его в момент убийства или с орудием убийства в руках.
Так, племянница убитой утверждала, что Пилипенко держал ее тетю впроголодь, из чего, по ее мнению, следует, что он желал ее смерти. Однако в суде выяснилось, что свидетельница навещала тетю несколько раз в году и не оказывала родственнице, которой, по ее же словам, грозила едва ли не голодная смерть, материальной поддержки.
В том, что домовладелицу убил ее жилец, была убеждена и соседка. На вопрос судьи, на чем основана такая уверенность, Кибальникова наивно ответила: "А больше некому". И поведала, что в доме у Пиголкиной жило несколько котов, которые после вселения Пилипенко через короткое время исчезли. Кто же, кроме него, мог расправиться с животными, пыталась подвести суд к этому выводу Кибальникова.
Не убеждал в виновности подсудимого и допрос учащихся, они смогли только показать суду, что когда уезжали на праздники к родственникам, Пилипенко еще оставался в доме. К тому же они подтвердили показания самого подсудимого о том, что его взаимоотношения с хозяйкой были "нормальными", ссор между ними не было. Что касается жалоб пожилой женщины на питание, то они были, но речь шла не о его скудости, а об однообразии.
Знакомая Пилипенко рассказала суду, что он в новогоднюю ночь почувствовал себя плохо, несколько дней с высокой температурой находился в постели, а 3 января забеспокоился, что хозяйка столько времени находится одна и попросил Ларкину поехать с ним, поскольку он все еще плохо себя чувствовал. Она рассказала, что они предпринимали, обнаружив убитую Пиголкину, а также вспомнила на суде о фразе, брошенной Пилипенко на мосту через Тузловку.
Осужденный в тюрьме с поясом, шнурками на ботинках и часами на руке – это что-то новое
Допрос последнего свидетеля, Будаева, с которым Пилипенко некоторое время содержали в одной камере (сокамернику Будаев рассказывал, что получил большой срок за разбой и ожидает этапирования), вообще закончился едва ли не скандалом. Появление Будаева в зале суда вызвало оживление. Даже те, кто не видел, что свидетеля, осужденного по "тяжкой" статье, привезли в горсуд на "Волге" в сопровождении лишь лейтенанта из спецчасти тюрьмы, удивились "новым" тюремным порядкам – тот был с поясом на брюках, со шнурками на ботинках и с часами на руке. На это немедленно отреагировал адвокат Пилипенко, с ходу спросивший у необычного свидетеля: "Который час?". Будаев машинально посмотрел на часы, тем самым продемонстрировав их публике. В зале раздалась реплика: "Птичку не так подсадили" [намек на "подсадную утку"].
Опытного адвоката по уголовным делам насторожило и то обстоятельство, что осужденного содержали в одной камере с подследственным. Не меньшее удивление вызвало и показание Будаева, согласно которому Пилипенко признался ему, что ударил квартирную хозяйку утюгом, в то время как судебно-медицинская экспертиза заключила, что причиной смерти стал удар молотком, который и был представлен суду в качестве орудия убийства.
Между "мог" и "убил" – дистанция огромного размера
Начавшееся после судебного следствия прение сторон преподнесло суду еще один сюрприз: государственный обвинитель Юрий Костанов отказался от обвинения.
Свою речь он начал с заявления о том, что на скамье подсудимых находится "не лучший, по-видимому, из жителей этого славного города" [Пилипенко ранее отбывал срок в колонии за кражу], но для суда "не столь важно, что за человек перед нами – герой труда или лентяй, романтичный однолюб или развратник, пьяница или трезвенник, праведник или грешник. Для нас важно, прежде всего, убивал ли он Пиголкину или нет". После этого вступления гособвинитель перешел к анализу приведенных на суде доказательств вины Пилипенко.
Прежде всего Костанов уделил внимание главной улике. В протоколе осмотра места преступления нет даже упоминания об изъятии предполагаемого орудия убийства – молотка, подчеркнул он. Зато согласно другому протоколу, он был изъят из рабочего стола следователя прокуратуры, куда без соответствующего процессуального оформления его доставили из дома Пиголкиной. Следов рук обвиняемого на нем никто не обнаружил, таким образом вещественное доказательство ничего не доказывает и ни в чем Пилипенко не изобличает. Заключение судебно-медицинской экспертизы трупа Пиголкиной объясняет, отчего наступила смерть, но не отвечает на вопрос, кем она убита, продолжил Костанов и констатировал: следовательно, и заключение экспертов не изобличает подсудимого. Никто из допрошенных по делу лиц не заявлял, что видел Пилипенко во время убийства или сразу после него, а их показания основаны на предположениях, что он "мог убить", но между "мог" и "убил" – дистанция огромного размера. К тому же, свидетельница Рудова может питать к подсудимому неприязнь в связи с тем, что ее родственница решила завещать дом чужому человеку.
Что касается показаний Будаева, заметил прокурор, то они не совпадают не только с объяснениями подсудимого, но и с другими материалами дела, а обстоятельства его содержания в тюрьме и доставки в суд также не способствуют выводу об их достоверности.
Таким образом, сказал прокурор, собранные в течение почти полутора лет доказательства не дают оснований для обвинения Пилипенко в убийстве. "Единственное, что я могу и обязан сделать – отказаться от обвинения, – завершил он выступление. – Правосудие торжествует, когда карает виновного, но еще большее торжество правосудия означает оправдание невиновного. Я прошу по предъявленному обвинению Пилипенко оправдать и из-под стражи его освободить из зала суда."
"Ну, так оправдывай, они сами знают, что делают"
Сразу же после выступления государственного обвинителя председательствующий, посовещавшись с народными заседателями, объявил перерыв и прошел в кабинет руководителя местного суда, чтобы связаться по телефону с зампредом областного суда по уголовным делам. Меду ними произошел следующий диалог: "Что делать, обвинение тяжкое, а доказательств нет…", – проговорил председательствующий. – " А что прокурор?" – отреагировал собеседник в Ростове. – "Прокурор отказался от обвинения". – "Ну, так оправдывай, они сами знают, что делают", – посоветовал зампред (Воспроизводится по книге Костанова Ю.А. "Речи судебные … и не только" – М.: Р.Валент, 2003 г. – С.52).
Прения продолжились выступлением адвоката Пилипенко, задача которого в значительной степени упростилась в связи с позицией, занятой прокурором. Однако интрига сохранилась до конца судебного заседания: суд, несмотря на отказ Костанова от обвинения, мог осудить Пилипенко или отправить дело на доследование, но все же согласился со сторонами обвинения и защиты, что вина подсудимого не доказана, а все возможности собирания новых доказательств со временем утрачены, и вынес оправдательный приговор.
На следующий день в областной прокуратуре состоялось оперативное совещание, на котором, по словам Костанова, ему воздали "по полной", затем было партсобрание, на котором начальник следственного отдела прокуратуры назвал произошедшее "мальчишеством, несерьезным подходом к своему участию в деле". Впрочем, вспоминает Костанов, самой большой служебной неприятностью для него стало то, что прокурор области месяца два с ним не здоровался.
Это был первый отказ от обвинения в прокурорской карьере Костанова, но не последний. А убийцу старушки так и не нашли. Сведений об этом деле в открытых источниках не существует.
