В Госдуме продолжается работа над концепцией "единого" Гражданского процессуального кодекса, который должен прийти на смену нынешним ГПК и АПК. Единоросс, глава думского комитета по законодательству Павел Крашенинников рассказал "Право.Ru" о поступающих предложениях и идеях разработчиков.
– На каком этапе сейчас находится разработка документа?
– На этой неделе мы разошлем концепцию [проект утвержден 8 декабря. – "Право.Ru"] в Верховный суд, администрацию президента, правительство, председателям палат и ведущим юридическим вузам, где процессуальная школа достаточно сильная. Многие из них были представлены в рабочей группе, которая была создана в июне – начале июля 2014 года и объединила лучших юристов-процессуалистов, но тем не менее пусть еще раз посмотрят.
На сегодняшний день поступило около ста предложений различного характера. Есть такие: "Концепцию поддерживаем – принимайте быстрее". А есть, например, предложение соединить Арбитражный процессуальный, Гражданско-процессуальный и Уголовно-процессуальный кодексы. Это ультрапредложение в духе течения 1960-х годов, когда процессуалисты предлагали объединить ГПК и УПК. Мы его не готовы принять. Я считаю, что должно быть два процессуальных кодекса. Это идеальный вариант: УПК и ГПК.
Однако на сегодняшний день в Госдуме есть президентский проект Кодекса об административном судопроизводстве, он уже в достаточно большой степени готовности – одобрен думским комитетом по госстроительству ко второму чтению. Если он будет принят и заработает, то мы, конечно, будем смотреть практику, и не исключено, что возникнет необходимость объединить его с единым ГПК, поскольку общие положения идентичны. С точки зрения процессуального права и арбитражный, и административный – это все гражданский процесс. Но повторюсь, это дело будущего.
Есть, конечно, много вопросов по поводу двойной кассации, которая появилась в арбитражном процессе. В концепции мы предлагаем, чтобы не все дела автоматом могли попадать во вторую кассацию. Сейчас по экономическим спорам ситуация такая, что теоретически сто процентов дел могут попадать в обе кассации. Понятно, что, если решение не основано на законе, надо добиваться правды. Но правовая определенность должна быть у всех. Мы предлагаем установить критерии приемлемости, чтобы даже теоретически 100-процентное попадание было невозможным. Раз уж это такая, еще одна дополнительная инстанция, то все-таки должен быть какой-то отбор. Есть практика, в том числе международная… Знаете, в Европейском суде есть такой термин как "критерии приемлемости"?
– Какие это могут быть критерии?
– Сейчас мы думаем, какие. Есть различные предложения. Этот вопрос появился впервые в правовой истории России, поэтому это нужно все проанализировать. Напомню, что я даже в изданном варианте концепции попросил на обложку вынести такие слова: "Утверждение комитетом не означает, что концепция превратилась в некий монолит. Наоборот, это промежуточный итог, который позволяет, если хотите, призывает к дальнейшему обсуждению". Поэтому, если у ваших читателей есть предложения, то мы в комитете их ждем. Это могут быть как предложения, так и проекты конкретных статей.
– А какие замечания уже есть?
– Например, об установлении персональной ответственности судей за нарушения требований ГПК, которые противоречат практике Европейского суда. Но если в ГПК написано одно, а у ЕСПЧ другие подходы, то как может судья в данном случае отвечать? Скорее, государство должно.
Предлагают ввести суд присяжных в гражданский процесс, как, например, в Америке. Но у нас есть горячие головы, которые хотели бы этот институт и в уголовном процессе или свести к минимуму, или ликвидировать. Сейчас обсуждается возможность его расширения.
Есть предложение каждые три года проводить ротацию судей, чтобы они не засиживались на работе в одном суде. И такой вопрос мне кажется уместным. Но, естественно, не раз в три года, а, может быть, максимум раз в 12 лет. Но это лишь мои рассуждения, в концепции этого нет.
– Планируется ли уходить от ситуации, когда в одном суде сразу несколько инстанций, например, в ВС – четыре?
– Это четыре инстанции, но они все разные. Дела-то разные. И здесь, я думаю, нам в ближайшее время от этого не уйти. Я уже сказал, что по кассации мы для начала установим критерий приемлемости, посмотрим и, может, лет через десять сделаем что-то другое. Но ломать все не нужно. Я вообще противник революций.
Другое дело, что в концепции есть положение о том, что если заявление подано в суд общей юрисдикции, а юрисдикция арбитражная, то судам надо передавать само дело, а не гонять людей. Это, на мой взгляд, здравая достаточно мысль, и мы ее попытаемся прописать.
– Юристы неоднозначно оценивают идею концепции о том, чтобы победившей стороне расходы возмещались в полном объеме. Есть те, кто идею поддерживает абсолютно, а некоторые полагают, что норма может превратиться в карательную меру, дополнительное наказание. Останется ли идея в предложенном варианте или будет скорректирована?
– Пока у нас записано про возмещение 100 % расходов, но дальше посмотрим. Мое личное мнение такое: процесс – дело достаточно дорогостоящее, и если позиция у стороны изначально проигрышная и, тем не менее, она настаивает на ней, то, думаю, нужно основную часть выигравшей стороне возмещать.
– Но не всегда ясно, какая позиция выигрышна. Да и услуги представительства в арбитражных судах порой исчисляются десятками миллионов, по факту есть еще гонорар успеха…
– Но все-таки основную часть должны возмещать.
– Еще предлагается компенсировать и досудебные расходы, связанные с последовавшим судебным спором. Складывается тенденция к тому, что во многих случаях будет обязательно досудебное урегулирование?
– Мы считаем, что есть огромное количество вопросов, которые не требуют судебного решения. Не дело, когда федеральный орган исполнительной власти, допустим, в лице регионального подразделения отправляет недовольных в суд, мотивируя это тем, что ничего сделать не может. Например, это касается споров с налоговой службой из-за небольшой недоимки. Зачем дорогостоящую судебную машину запускать?
Поэтому здесь надо давать возможность до суда урегулировать конфликт. В Советском Союзе огромное количество споров разрешалось в административном порядке, практически 90 % жилищных, например, решались исполкомом. Да, был административный произвол, но я не могу сказать, что его сейчас меньше или больше, – это другой вопрос. Но тогда мы уходили от него и сознательно везде писали, что споры разбирает суд. Сейчас нам нужно выбрать какую-то середину, золотую не золотую, но так, чтобы по разным спорам все-таки досудебное урегулирование было.
– В проекте концепции отражена идея уже ликвидированного Высшего арбитражного суда о судебных примирителях, которые смогут помочь участникам процесса в поиске путей выхода из конфликта…
– Предусмотрена и медиация, и судебные примирители. Это надо развивать. У нас, к сожалению, ни третейское судопроизводство, ни медиация сильно не развиваются… Точнее, развиваются, но не так быстро, как мы хотели. Иногда мне приписывают, что я будто говорил, что до 40 % дел будет рассматриваться с помощью медиации. Это нет так. Я говорил, что мы должны дать максимум инструментария внесудебного производства. Я уверен, что медиация перспективна, все-таки динамика положительная.
В концепции указано, что судебными примирителями смогут быть судьи в отставке и помощники судей, не принимающие участия в рассмотрении дела. Сейчас они не вправе оказывать подобные услуги, как и нотариусы, к сожалению. Думаю, это тоже неправильно, и нотариусы тоже должны участвовать во внесудебном разрешении споров.
– Разработчики концепции приняли идею ВС о переходе к аудиопротоколам взамен письменных. В октябре ваш комитет рекомендовал Госдуме принять в первом чтении законопроект сенатора Антона Белякова о введении обязательного аудиопротоколирования не только в арбитражных судах, но и в судах общей юрисдикции. Какие у него перспективы?
– Пока он не прошел первое чтение. У нас есть Минфин, и там вообще при любой копейке, если ее требуется выделить на что-то, начинают возбуждаться. Их понять можно, особенно сейчас. Они, конечно, тоже являются жертвами кризиса, но тем не менее я всегда говорю: самое дорогое для нас – дешевое правосудие. Поэтому, думаю, им надо стараться иногда отрываться от бухгалтерской психологии и немножко шире смотреть на мир, страну, общество и просчитывать последовательность принимаемых решений. Но это сложно, особенно когда все валится и думать некогда. В Минфине за все хватаются и делают иногда еще больше глупостей.
– Как видят авторы концепции развитие аудиопротокола в целом? Замечания и предложения поступают?
– По этому поводу предложений практически нет. Нам этот законопроект бы провести, и мы бы тогда с легким сердцем уже и в концепции, и в тексте ГПК это отразили.
– Насколько, с вашей точки зрения, реализуема идея из концепции о том, чтобы возложить на спорщиков в судах общей юрисдикции обязанность направлять участникам разбирательства копии исковых заявлений, иные документы и доказательств?
– Пока не очень понимаю. Внутри рабочей группы неоднозначное мнение. В разных странах это есть. Правда, в этих странах и приставы частные, которые получают деньги за доставку.
– Верны слухи о том, что Суд по интеллектуальным правам планируется упразднить?
– Точка зрения разработчиков концепции в том, что этот суд должен быть. На мой взгляд, создание такого суда – это огромный прорыв, потому что у нас по интеллектуальной собственности – это, конечно, совершенно отдельная песня в цивилистике. Очень многие подходы, которые есть по имущественным правам, они просто неприменимы к интеллектуалке. Плюс, наверное, это такой институт, который развивается быстрее всего, следуя за прогрессом в самих интеллектуальных правах. У нас огромное количество новых международных актов, мы меняем законодательство в этой сфере достаточно часто не потому, что оно плохое, а потому, что надо успевать за развитием. Поэтому специализированный суд в данном случае – это огромное благо. Там как раз люди, которые в этом разбираются, и работы у них будет все больше и больше.
