В 2015–2018 годах в Центральном федеральном округе было зарегистрировано 48 214 исков о банкротстве юрлиц на 9085,4 млрд руб., в Приволжском федеральном округе – 32 210 исков на 3234,9 млрд руб., в Северо-Западном федеральном округе – 21 055 исков на 2150,1 млрд руб. Меньше всего исков подано в Крымском федеральном округе – 811 штук на 82,5 млрд руб. Самая большая сумма требований по одному иску о банкротстве отмечается в Центральном федеральном округе и составляет 188,4 млн руб. Самые дешёвые банкротные споры рассматриваются в Дальневосточном федеральном округе – там средняя цена одного иска составляет 56 млн руб.
По мнению юриста практики банкротства Дарьи Соломатиной, ценовой разрыв связан как с различиями размеров средней выручки компаний по регионам, так и с большим количеством зарегистрированных юрлиц в Центральном федеральном округе. «Существенное сосредоточение юрлиц в московском регионе является причиной большей концентрации капитала и серьёзной конкуренции. Привлекательная потенциальная прибыльность ведения бизнеса в западной части страны обуславливает и размер последующей величины требований при банкротстве», – объяснила Соломатина. Партнёр Антон Красников заметил, что Москва занимает лидирующие позиции и по доле кредитов, предоставленных юридическим лицам-резидентам и индивидуальным предпринимателям. «Рядом с ней стоят Санкт-Петербург, Московская и Свердловская области. Рост числа хозяйствующих субъектов и объёма кредитования естественным образом влияет и на количество споров, рассматриваемых арбитражными судами соответствующих субъектов», – говорит Красников.
Подавляющее большинство всех банкротных дел приходится на АСГМ. Этот суд рассмотрел в 2015–2019 годах 24 624 иска о банкротстве юрлиц, в то время как АС города Санкт-Петербурга и Ленинградской области – 10 873 иска, АС Московской области – 7106 исков, АС Свердловской области – 5649 исков. Юрист практики банкротства Сергей Хухорев уверен: география банкротных споров отражает текущие экономические реалии. «Чем выше уровень деловой активности в регионе, тем больше вероятность нарушения сторонами принятых обязательств и, как следствие, судебных дел, процедур банкротства», – говорит Хухорев.
Чаще всего в рамках банкротства юрлиц подаются ходатайства о продлении конкурсного производства. «Окончание конкурсного производства в определённый законом срок – через шесть месяцев – можно назвать исключением из правил. Общим правилом давно стало его постоянное продление», – говорит руководитель практики банкротства Станислав Петров. По его словам, в последнее время суды стали продлевать конкурсные производства на небольшие сроки – от одного до трёх месяцев. «Короткое продление позволяет суду контролировать процесс, получать отчёты управляющего, не растягивать процедуру и не увеличивать лишние расходы», – отметил Петров. По мнению партнёра Юлии Литовцевой, регулярное продление сроков только загружает суды и приводит к проблемам с подтверждением полномочий управляющих. «Ситуацию могло бы исправить появление нормы, закрепляющей право суда определять срок конкурсного производства в пределах года с учётом предложений собрания кредиторов и фактических обстоятельств дела», – считает Литовцева.
Второе место по популярности определений в рамках банкротства занимает прекращение производства по делу. По мнению старшего юриста КА Ивана Коршунова, частично это говорит о том, что банкротство было, есть и будет способом давления на просрочившего кредитора. «Кредитор инициирует банкротство, долг реструктурируется или погашается, а в суд поступает заявление о прекращении производства», – говорит Коршунов. Интересно, что именно определения о прекращении производства по делу суды отменяют охотнее всего, так что удовлетворяется каждая восьмая жалоба на такое определение. Стороны чаще обжалуют наложение обеспечительных мер (каждое 13 определение), однако отменить обеспечение удаётся довольно редко. Суды удовлетворяют лишь каждую 43 жалобу.
На практике прекращение производства по делу чаще всего связано с отсутствием у должника денежных средств, достаточных для удовлетворения расходов на банкротство и выплаты вознаграждения арбитражному управляющему.
За четыре года увеличилось число требований о привлечении к субсидиарной ответственности. «Стабильный рост таких требований обусловлен крайне низкими шансами получить деньги без применения дополнительных механизмов пополнения конкурсной массы, а также возросшим числом удовлетворяемых заявлений и расширением круга привлекаемых к ответственности лиц», – считает Литовцева.
При наличии оснований для привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности это нужно использовать, если в отношении должника реализуется стратегия банкротства, продажа конкурсной массы и последующая ликвидация.
За Четыре последних года было удовлетворено полностью или частично 45% определений о привлечении к субсидиарной ответственности и отказано в удовлетворении 55%, из которых 24,1% обжаловано и 13,3% отменено. «Мотивация судов к отмене определений может быть обусловлена различными факторами – от истечения трёхлетнего срока исковой давности или 10-летнего срока с момента осуществления действий-триггеров до отсутствия надлежащих оснований», – отметила Соломатина. «Отмены определений о привлечении к субсидиарной ответственности чаще всего связаны с очевидными нарушениями: применением неправильной редакции закона о банкротстве, отсутствием у ответчика реальной возможности влиять на деятельность должника или недоказанностью признаков объективного банкротства должника в период вменяемых в вину действий», – говорит Литовцева.
В одном из самых крупных банкротных дел – ОАО «АК «Трансаэро» – тоже имеется требование о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности на 249 млрд руб. Другой особенностью кейса «Трансаэро» является возбуждение уголовного дела в отношении бывшего управляющего Максима Котова, арестованного в связи с растратой имущества авиакомпании на сумму свыше 1 млрд руб.
Ежегодно количество исков о банкротстве юрлиц снижается, как и средняя сумма иска. Банкротство физлиц уже стало в два раза популярнее банкротства юрлиц. По мнению Петрова, для этого есть несколько причин. Во-первых, росту числа персональных банкротств способствует ситуация в экономике: в условиях повальной закредитованности населения банкротство зачастую является единственным способом избавления гражданина от неподъёмного финансового бремени. Во-вторых, должники распробовали процедуру личного банкротства, поэтому решиться на подачу заявления стало проще. В-третьих, процедура банкротства граждан подешевела: за четыре года юристы-практики приобрели опыт сопровождения личных банкротств и готовы оказывать типовые услуги за умеренное вознаграждение. В-четвёртых, выход на проектные мощности института субсидиарной ответственности при банкротстве юрлиц способствует большей договороспособности менеджмента корпораций и решению вопросов во внесудебном порядке без запуска процедуры корпоративного банкротства.
Начавшееся в 2018 году снижение количества банкротств в корпоративном сегменте Красников объясняет несколькими факторами. Во-первых, отмечаемый Росстатом рост чистого финансового результата компаний. Во-вторых, исторически количество компаний, обанкротившихся из-за неправильной бизнес-модели и других объективных факторов, было значительно меньше тех, менеджмент которых рассматривал банкротство как способ списания долгов и возможность перевести бизнес на новое лицо. «Ужесточение субсидиарной ответственности, повышение эффективности оспаривания сделок и развитие института субординации делают банкротство уже не таким привлекательным для недобросовестных участников гражданского оборота, как раньше», – уверен Красников.