Объективная добросовестность – это когда поступки лица соответствуют определенному стандарту поведения. Именно об этом пойдет речь.
Добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются. Не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Если лицо не соблюдает это требование, суд может полностью или частично отказать ему в защите его права либо применить другие меры, установленные законом.
Нужно отличать недобросовестное поведение от незаконного. По словам руководителя правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры» Эдуарда Олевинского, недобросовестным является то, что соответствует закону, но противоречит принципам права.
Определить это бывает нелегко. Добросовестность – это в каком-то смысле морально-нравственное понятие, поясняет партнер Иван Веселов. Но судебная практика и юридическая доктрина выработали общие требования.
Так, в постановлении Пленума ВС № 25 говорится, что оценивать добросовестность лица следует с помощью соотнесения его поведения с тем, которое ожидается от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и интересы другой стороны, а также содействующего ей, в том числе в получении информации. «Эта формулировка встречается по меньшей мере в каждом акте, где суд применил ст. 10 ГК», – замечает советник юрфирмы «Авелан» Павел Шефас.
Из нее можно вывести как минимум два критерия добросовестности:
- учет интересов контрагента;
- оказание содействия.
К ним, по словам Веселова, зачастую относят реализацию права дозволенным способом, своевременное осуществление прав и исполнение обязанностей.
Оспаривание сделок
Принцип добросовестности также широко применяется в делах об оспаривании сделок. Согласно п. 5 ст. 166 ГК, заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если лицо, которое на это указывает, ведет себя недобросовестно. Например, если после заключения сделки он исполнял ее или иным способом подтверждал ее действительность.
Эту норму, по словам Коршунова, нередко трактуют слишком прямолинейно: если лицо как-то подтвердило действительность сделки после заключения, то, ссылаясь на ее порок, оно действует недобросовестно. Такой подход ошибочен, он не учитывает основание недействительности, на которое ссылается сторона, уверен эксперт.
Например, субъект настаивает, что договор недействителен, потому что совершен под влиянием обмана. При этом сам обман сторона могла выявить только на финальной стадии исполнения сделки. Несправедливо лишать ее права на защиту из-за того, что она подтвердила действительность договора (например, перечислила деньги), прежде чем узнала о пороке, замечает Коршунов.
К подобному выводу пришел Верховный суд в споре № А84-2224/2018. Учреждение просило признать госконтракт недействительным и обязать исполнителя вернуть аванс, потому что он выиграл торги с помощью недостоверной информации. Окружной суд согласился с первой инстанцией, которая отклонила иск со ссылкой на п. 5 ст. 166 ГК: истец принимал работы, поэтому исполнял контракт. Но Верховный суд поддержал апелляцию, удовлетворившую требования. Истец исполнял сделку до того, как узнал об обмане со стороны ответчика. То есть он не подтверждал сделку с таким пороком, указала экономколлегия.
Чтобы отбиться от обвинений в злоупотреблении по п. 5 ст. 166 ГК, лицу нужно доказать, что сделку оно подтвердило до того, как узнало о ее пороке. А другой стороне, напротив, следует убедить суд, что контрагент начал ссылаться на недействительность сделки, когда понял ее невыгодность или когда пришла его очередь исполнять свои обязательства, говорит Коршунов.
Недобросовестность в переговорах
Согласно п. 2 ст. 434.1 ГК, при вступлении и проведении переговоров, а также по их окончании стороны должны действовать добросовестно. Недобросовестность участника переговоров предполагается, если он:
- предоставляет неполную или недостоверную информацию, в том числе умалчивает о существенных обстоятельствах. Обычно речь идет о сокрытии истинного качества товара или недостатков работ, поясняет Лиджиев;
- внезапно и неоправданно прекращает переговоры, когда другая сторона не могла этого ожидать.
Можно ли признать добросовестным поведение лица, которое вступило в переговоры, но у него заведомо не было намерения достичь соглашения? Ответ очевиден – нет. Именно этот фактор является определяющим при квалификации действий участников переговоров в качестве недобросовестных.
На это же указал Верховный суд в деле № А40-98757/2018. Он подчеркнул, что нельзя начинать или продолжать переговоры, если уже известно, что невозможно заключить договор с этим контрагентом. Подобная тактика нередко встречается на практике, комментирует Коршунов. Как правило, есть основные переговоры, а есть «боковые», которые нужны только для того, чтобы добиться лучших условий в первых. В этом же деле ВС четко дал понять, что «боковые» переговоры – это недобросовестное поведение, говорит эксперт.
В переговорах очень распространены всякие манипуляции и «трюки». Многие из них находятся на грани между отстаиванием своей позиции и недобросовестностью, замечает Коршунов.
- запугивание собственным банкротством: кредитор просудил долг, заемщик предлагает мировое соглашение, но исключительно на его условиях, а «иначе он в банкротство»;
- предъявление новых требований в каждом раунде переговоров, когда контрагент не может объяснить, почему они не появились раньше;
- невыполнение условий, необходимых для заключения договора. Например, неполучение необходимых согласований к последнему этапу обсуждений.
Автор: Кирилл Коршунов, юрист АБ
- выход из переговоров без объяснения причин;
- прерывание переговоров на поздней стадии;
- ведение переговоров одновременно с несколькими контрагентами;
- умолчание о параллельных переговорах, если иное не было согласовано сторонами.
Стороны часто обвиняют друг друга в недобросовестном ведении переговоров, когда они просто не смогли договориться по определенным условиям сотрудничества. Но если обсуждение не сопровождалось «трюками» или манипуляциями, то никакого злоупотребления в такой ситуации нет, подчеркивает Коршунов. «Тот факт, что кто-то вступил в переговоры, не означает, что их результатом обязательно должно быть какое-нибудь соглашение», – поясняет эксперт.
Злоупотребление ссылкой на злоупотребление
Чрезмерные ссылки на злоупотребление правом – бич сегодняшних судебных юристов, сетует Коршунов. «Мне даже кажется, что есть какой-то флешмоб – кто первый найдет за что обвинить оппонента в недобросовестности», – признается он.
Стоит помнить, что за обращением к недобросовестности зачастую кроется отсутствие позиции, предупреждает Коршунов. «Есть объективные ситуации, в которых никак уже не поможешь. Нужно платить и все тут, вся нормативка на стороне оппонента, никак не подкопаешься. И тут появляется ссылка на недобросовестность. Это «форточка», которая всегда открыта. А вдруг получится», – поясняет эксперт.
В такой ситуации, по словам Коршунова, нужно обратить внимание суда на то, что другая сторона пытается усложнить простое дело и под предлогом злоупотребления уйти от ответственности.
Покажите, что все регулирование на вашей стороне, поэтому оппонент и цепляется за недобросовестность как за соломинку. Ему больше нечего сказать в свое оправдание.
Чтобы подтвердить свою добросовестность, не лишним будет раскрыть мотивы своего поступка, дает еще один совет эксперт. Важно показать, что в действиях, которые пытаются выдать за злоупотребление, была логика и что она никак не связана с тем, чтобы насолить оппоненту, поясняет Коршунов.
Злоупотребления в банкротстве
Множество примеров недобросовестности можно найти в банкротстве, признается Кирилл Коршунов из АБ . Злоупотребления, по словам юриста Арама Григоряна, допускают все стороны – от участников должника до независимых кредиторов.
Классический пример недобросовестного поведения – формирование «дружественной» кредиторской задолженности. Это делается, чтобы аффилированные лица попали в реестр и получили возможность влиять на ход банкротства, а также участвовать в распределении активов должника.
Подобные злоупотребления, как правило, выявляются в ходе рассмотрения заявления о включении требований в реестр. По словам Евгения Лиджиева из КА , основным признаком недобросовестного поведения в таких случаях будет заключение сделки на неразумных, экономически необоснованных условиях. «В частности, речь идет о заключении сделок в короткий промежуток времени, непредъявлении требований ко взысканию, о внешне корректных документах без косвенных доказательств реальности правоотношений, нестандартных договорных условиях, включая цену, сроки», – поясняет эксперт.
Например, в деле о банкротстве ООО «Сахмедпом» АС Сахалинской области решал, стоит ли включать в реестр почти 900 000 руб. задолженности по арендным платежам. Арендодателем выступила супруга одного из участников должника. Суд установил, что де-факто компания платила за аренду гораздо больше, чем было прописано в договоре. При этом не было доказательств, что арендатор реально использовал переданную недвижимость. Поэтому суды отказались включать требования в реестр и удовлетворили заявление управляющего о признании договора аренды недействительным (№ А59-3354/2017).
Отсутствие злоупотребления лучше всего доказать наличием разумной цели совершения тех или иных действий, справедливых мотивов заключить сделку или подать заявление.
Недобросовестность управленца
Ссылки на злоупотребления нередко встречаются и в корпоративных спорах, особенно когда речь идет о взыскании убытков с топ-менеджмента. Чтобы подобный иск к руководителю удовлетворили, нужно доказать, что тот вел себя недобросовестно или неразумно (п. 1 ст. 53.1 ГК). О том, что следует понимать под злоупотреблениями управленца, еще в 2013 году разъяснил Пленум ВАС. Согласно его Постановлению от 30 июля 2013 г. № 62, недобросовестность директора считается доказанной, если он:
- действовал при конфликте интересов и не сообщил об этом;
- скрыл от участников компании достоверную информацию о сделке;
- совершил сделку без необходимого одобрения;
- после увольнения не передал юрлицу документы об обстоятельствах, из-за которых у фирмы возникли проблемы;
- действовал в ущерб интересам компании, о чем знал или должен был знать.
Наиболее распространенные случаи недобросовестности топ-менеджеров выглядят следующим образом.
При доказывании недобросовестности управленца важно убедить суд, что топ-менеджер подменил интересы возглавляемой компании своими личными, говорит Коршунов. Как правило, это очевидно. Например, повышение зарплаты самому себе, премирование родственников. Но бывают случаи, когда личный интерес директора выявить не так просто. Тогда основные усилия придется направить на то, чтобы показать его суду, предупреждает Коршунов.
Например, в деле № А66-19979/2018 суд удовлетворил требования общества «Дантом – Птицепром» о взыскании убытков с бывшего директора Тимура Гасиева. Перед уходом управленец выплатил себе и еще трем сотрудникам большие премии и выходные пособия на общую сумму 8,8 млн руб. Ответчик настаивал, что выписывал премии за эффективную работу, но суд установил обратное: бизнес-план не выполнялся, результаты были неудовлетворительными. АС Тверской области принял во внимание, что премированные сотрудники вскоре перешли на работу в тот же холдинг, что и Гасиев. Суд посчитал, что директор действовал недобросовестно (вразрез с интересами общества). Вышестоящие инстанции с этим согласились.
Но есть достаточно примеров, когда суды отказываются признавать злоупотребления со стороны топ-менеджеров. Особенно много таких отказов по искам, связанным с заключением невыгодного или фиктивного договора, замечает Коршунов (например, № А40-90909/2018). Как указал Пленум ВАС в своем Постановлении № 62, суд обеспечивает защиту прав юрлиц и их учредителей, а не проверяет целесообразность управленческих решений. Поэтому руководители не должны отвечать за убытки, если их действия не выходили за пределы обычного делового оборота. Это и есть один из аргументов, которые помогут убедить суд в отсутствии злоупотребления и избежать взыскания убытков.