«Практику делают не абстрактные юристы»
Первым на банкротной сессии выступил партнер юрфирмы Павел Ганин. Он рассказал об одном споре из своей практики, которое дошло до Верховного суда. В деле о банкротстве ООО «Дмитровка» (№ А40-71749/2015) миноритарные кредиторы решили оспорить цепочку сделок по отчуждению имущества компании. На втором круге рассмотрения АСГМ отказал кредиторам, но апелляция с ним не согласилась и истребовала имущество у третьего лица — фактического собственника. Кассация это решение подтвердила.
Тогда фактический собственник, интересы которого представляла , подал ходатайство о приостановлении исполнения. Верховный суд его удовлетворил. За ходатайством последовала кассационная жалоба — и вновь успех. «Суд, направив спор в первую инстанцию, указал, что предмет сделки в момент отчуждения находился в залоге у банка. Сумма обременения была выше стоимости актива, поэтому такая сделка не могла причинить вред кредиторам», — воспроизвел мотивировку Верховного суда Ганин.
Этим примером я хотел показать, что практику делают не абстрактные юристы, а мы с вами. Так что, если вы уверены в своей позиции, нужно идти до конца.
Налоги с залогового счета
Следующий спикер — партнер Владимир Журавчак — затронул тему налогообложения при реализации залогового имущества банкрота. Он поделился сразу несколькими делами, в которых ВС последовательно признавал приоритет некоторых обязательных платежей перед выплатами залоговым кредиторам.
Сначала, по словам Журавчака, речь шла про НДС, начисленный при использовании залоговых активов (№ А40-46117/2019), потом про земельный, транспортный и «имущественный» налоги (№ А40-48943/2015), а затем ВС признал приоритет и за текущими страховыми взносами (№ А53-32531/2016).
Новое толкование приводит к снижению ценности залога. Теперь сторонам [при той же сумме займа] нужно брать в залог в два раза больше.
Имущественное обособление
После Журавчака слово взяла управляющий партнер московского офиса КА Евгения Червец. Она углубилась в вопросы имущественного обособления и личного банкротства. По словам Червец, главное практическое назначение имущественного обособления — заблаговременное определение рисков. Оно позволяет гражданину смелее инвестировать, благодаря чему экономика активнее развивается, заметила спикер.
Она напомнила, что существует три инструмента имущественного обособления: юридические лица, договорные конструкции (например, залог, аккредитив, простое товарищество) и «классический» траст.
Все эти конструкции хорошо работают, когда компания может платить по счетам, но что происходит, когда она падает в банкротство? Договорные конструкции все слетают. В случае с юридическими лицами есть способы прилечь к убыткам, к субсидиарной ответственности. Траст — иностранная конструкция. Когда она появляется в банкротстве, это всегда вызов для суда, для кредиторов, для конечного собственника.
«Что же тогда делать? 1 июля 2021 года российское право получило новый инструмент — личный фонд», — напомнила спикер. По ее словам, это «качественно новая модель». Как она будет работать, пока не известно. Но уже сейчас можно порассуждать, как эта конструкция будет вести себя в банкротстве, заметила Червец.
Актуальность поднятой темы отметил и модератор сессии — управляющий партнер КА Сергей Ковалев.
Сегодня российские предприниматели не имеют никакой определенности. В любой момент они могут потерять все. Будет здорово, если появится какой-то один инструмент, который сможет защитить их от этого.
Субординация требований банка
После темы имущественного обособления участники форума перешли к не менее актуальной проблеме — субординации требований банка. Ее в своем выступлении затронул партнер КА Сергей Кислов.
Почему это интересно? Если мы сможем субординировать требования банка, мы увеличим шансы удовлетворения своих требований.
Институт субординации существует уже полтора года, напомнил спикер. За это время было всего пять случаев понижения в очередности требований банка. Это очень мало, но все равно можно оценить, что именно «вдохновляет» суды прибегать к субординации, заметил Кислов. Он проанализировал несколько споров, и во всех главным основанием понижения в очередности стало наличие корпоративных отношений.
Например, в деле о банкротстве ООО «Вертекс» АС Волго-Вятского округа пришел к выводу, что банк «Зенит» — один из кредиторов — фактически контролировал деятельность должника: общество возглавлял сотрудник банка, все сделки совершались в интересах кредитной организации. Помимо этого, суд констатировал наличие компенсационного финансирования и установил имущественный кризис, добавил Кислов. В итоге требования банка субординировали (№ А38-9492/2018).
«Полное размытие границ»
Следующий выступающий — заведующий Никита Филиппов — осветил тему стандартов добросовестности в контексте оспаривания сделок должника. Прежде всего спикер напомнил, что в отличие от большей части гражданского законодательства в Законе о банкротстве прописана презумпция недобросовестности, которая распространяется на аффилированных лиц.
После того как 2017 году в ФЗ «О несостоятельности» появилась новая глава 3.2 («Ответственность руководителя должника и иных лиц») случилось полное размытие границ аффилированности. Теперь аффилированными, а следовательно, «по умолчанию» недобросовестными, могут стать любые лица, подчеркнул Филиппов. В практике, по словам спикера, есть примеры, когда крупные корпорации признавали аффилированными с муниципальными образованиями просто потому, что сделка была совершенна на нестандартных условиях.
Что ждет нас в будущем? Я очень надеюсь, что в ближайшее время мы увидим обзор или постановление Пленума ВС, который позволит понять, куда мы движемся: в сторону ужесточения или смягчения. Хочется верить, что правоприменитель все же выберет последнее.
Реестры, отчетность и парсинг
В завершение сессии участники форума обсудили также проблему поиска активов. «Сейчас недобросовестные должники довольно часто уходят от ответственности, выводя активы за границу», — начал свое выступление руководитель компании Intrace Group Александр Айвазов. Как искать и возвращать такое имущество, по словам спикера, понимает далеко не каждый.
Айвазов дал несколько практических рекомендаций. Самое главное, по его словам, правильно сформировать команду. В нее помимо лиц, специализирующихся непосредственно на поиске активов, должны войти юристы-международники и при необходимости эксперты. Кроме того, важно заранее продумывать все действия. Это поможет не попасть под обязанность раскрыть информацию о своей деятельности, заметил Айвазов.
Сам же сбор информации, по словам спикера, делится на публичный и непубличный. К первому относятся поиск в различных реестрах, исследование социальных сетей, анализ публичной отчетности, запрос в государственных органах, использование коммерческих баз данных и так далее. «С непубличным сбором все сложнее. Возможности сильно зависят от юрисдикции», — продолжил спикер. Он рассказал, как в одном деле его команде удалось вернуть активы более чем на 2 млрд руб. Для этого специалисты использовали, помимо «публичных» инструментов, парсинг и наружное наблюдение.
