Дело Павла Дурова станет прецедентным при любом решении, так как оно поднимает вопросы баланса между публичными и частными интересами, права на свободу слова и ответственности платформы за деятельность пользователей, считает Лилия Долидзе, юрист практики специальных проектов
Единых правил соотношения частного и публичного нет, отмечает Владислав Елтовский, советник Попытки ограничивать частные права предпринимаются почти везде, и часто при введении ограничений ссылаются на защиту прав детей или противодействие террористической деятельности. На это тяжело привести контраргументы. Но потом эти ограничения используются шире, говорит Елтовский. К примеру, в Швейцарии в 2017 году под эгидой борьбы с терроризмом был принят закон, позволяющий следить за онлайн-деятельностью и перепиской. Потом последовали обвинения в массовой слежке за всем населением. В России правоохранители тоже имеют довольно широкие полномочия в запросах доступов к перепискам. И это используется не только по назначению, но и для оказания незаконных услуг и получении сведений о людях или организациях. Поэтому при оценке соотношения частного и публичного интереса важно учитывать и цель введения ограничений, и потенциальные последствия от недобросовестного поведения, уверен Елтовский.
Конституционный суд неоднократно высказывался о том, что критерием баланса частных и публичных интересов выступает принцип соразмерного ограничения прав и свобод с учетом социально оправданных целей, напоминает Долидзе. Такой социально оправданной целью зачастую выступает защита и обеспечение государством общественной безопасности, конституционная охрана жизни, здоровья, общественной морали и порядка. При пересечении частных интересов, например права на свободу слова, с публичным интересом государства в защите и обеспечении прав граждан при соблюдении критерия соразмерности и справедливости приоритет обычно отдается публичным интересам.
В эпоху тотальной цифровизации, когда все больший процент правонарушений совершают в интернете, должен существовать механизм, отделяющий личные данные пользователей от неправомерного и опасного контента, уверен адвокат Владимир Исаенко. Но при этом степень вмешательства государства (умаления прав) для защиты граждан, охраны правопорядка и защиты его самого должна быть пропорциональна и соразмерна угрозе, отмечает Константин Суворов, партнер
Идеи технологического анархизма прекрасны сами по себе, но разбиваются о реальность, как яйцо об асфальт. Анонимность в социальных сетях, шифрование сообщений в мессенджерах не только используются для защиты личных тайн (личной жизни, переписки), но и успешно берутся на вооружение злоумышленниками.
Государство всегда пытается решать уже возникшую проблему, и изначально именно использование новых технологий вторгается в зону его компетенций: правоохрану и безопасность. И если проблема очевидно нарастает, но у государства нет эффективных рычагов воздействия, оно реактивно начинает их разрабатывать и внедрять. Это также вопрос самоорганизации — добросовестности и ответственности владельцев цифровых технологий и платформ, отмечает Суворов. Если они считают, что можно уклоняться от взаимодействия с государством, то рано или поздно их отрегулируют и заодно установят санкции за такое уклонение, в том числе и уголовные. А вопрос соразмерности и пропорциональности мер принуждения и санкций зависит уже от зрелости государства и, более конкретно, от степени независимости его судебной системы.
Рассуждая о проблеме с точки зрения конституционного права, Александр Ермоленко, партнер юрфирмы , признает: человек сейчас объективно становится менее свободен. То есть даже если за ним в целом признают свободу частной жизни, но повсеместные видеокамеры, например, неизбежно стесняют эту свободу. Это значит, что человек, с одной стороны, юридически свободен, а с другой — постоянно на виду. И если государство хочет разглядеть его повнимательнее, то оно всегда может это сделать, например через его соцсети и цифровое поведение на платформах, и отказаться от такого соблазна сложно. Дальше возникает противопоставление свободы и безопасности — это классическая дилемма в конституционном праве, говорит эксперт. И здесь, по словам Ермоленко, возникает главный вопрос: «Обязан ли «Телеграм» раскрываться не просто потому, что кому-то взбрело это в голову, а потому, что нужно бороться с серьезными пороками?»
Однозначных границ попросту нет. Все, что касается личных свобод и ограничений личных свобод, — это такая философская сложная сфера. Никто не знает, до какой степени нужно их ограничивать. Первоначальная идея: «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого». Ну, это красивая фраза. Несомненно. Но она не отвечает на вопрос: «А где чужое начинается там, где мое заканчивается?»
Личная ответственность владельца компании
Партнер D&A Partners Екатерина Смирнова напомнила: в истории уже были прецеденты, когда цифровую платформу привлекали к ответственности за действия ее пользователей. Кроме того, сайты регулярно несут ответственность, если не удаляют пользовательский контент с нарушением авторских прав, а маркетплейсы иногда отвечают за качество проданного товара. Были и примеры, когда работу платформы прекращали, потому что через нее продавали людей для сексуальной эксплуатации (дело Backpage.com).
С точки зрения права, основатели платформ обычно не несут прямую ответственность за действия пользователей, если они соблюдают требования закона о модерации контента и безопасности, объясняет Елтовский. Но если нарушаются законы о защите данных, авторские права или не соблюдаются требования безопасности, к ответственности могут привлекать и руководителей компаний. Это довольно редкая ситуация, но она все же встречается на практике. Например, Чанпэн Чжао, основатель Binance, тоже понес ответственность за деятельность криптобиржи в связи с отмыванием денег. А основателей Facebook* и Twitter привлекали к слушаниям в конгрессе США из-за вопросов о вмешательстве в выборы и распространении дезинформации, напомнил юрист.
В качестве примера Смирнова приводит дело Росса Ульбрихта, приговоренного к пожизненному заключению в США за то, что создал платформу Silkroad, которую использовали для торговли наркотиками. Но в деле Silkroad правоохранители доказали, что платформу изначально создали для незаконных целей. А вопрос с «Телеграмом» принципиально иной: властям Франции не нравится «чрезмерная конфиденциальность», которую могут использовать в незаконных целях. И именно поэтому дело Дурова и вызвало столь острую общественную реакцию, считает эксперт. Здесь возникает общественный конфликт — сталкиваются два социально значимых интереса: абсолютное право на конфиденциальность частной переписки (символом этой конфиденциальности выступает «Телеграм» и лично Дуров) и интересы общественной безопасности, гарантом которой традиционно выступает правительство.
Общество в этом конфликте интересов, кажется, утратило доверие к обеим сторонам. Что нам остается? Искать новый общественный консенсус между интересами национальной безопасности и конфиденциальностью.
Российский взгляд на проблему
О том, как суды в России отвечают на вопрос об ответственности интернет-площадки, рассказал партнер Роман Бевзенко. В 2011 году проблему рассматривал Президиум ВАС в деле «Агава-Софт» (постановление № 6672/11 по делу № А40-75669/08). Тогда он высказался применительно к ответственности площадки за размещение контента без согласия правообладателя, но принцип должен быть одинаковым. Суд указал, что по общему правилу владелец площадки не отвечает за тот контент, который размещает на ней пользователи. Но при этом огромное значение имеет поведение самой платформы. Например, администраторы площадки, бездействуя, могут пользоваться тем, что там много легкодоступного запрещенного контента, привлекающего пользователей.
В свое время такую позицию занимал «ВКонтакте» в отношении пиратского контента. Все знали, где можно найти его — в ВК, охотно шли туда и регистрировались в соцсети. Площадка настаивала, что контент размещает не она, но и не удаляла его, набирая при этом миллионы пользователей, которым она показывала рекламу, зарабатывая на этом.
Если провайдер в течение разумного срока не пресекает такие нарушения либо он ведет себя пассивно, демонстративно и публично отстраняется содержания контента, суд может признать наличие вины провайдера в правонарушении и привлечь его к ответственности, заключил Бевзенко.
Есть закон, который за последние несколько лет стал основным нормативным актом, регулирующим деятельность в интернете, — закон «Об информации», напоминает Дмитрий Позин, СЕО, партнер корпоративной практики Он устанавливает обязанности провайдеров, операторов поисковой системы и новостных агрегаторов, а еще вводит правила ограничения доступа к «вредной» информации. Но и сам перечень такой информации, и способы отнесения тех или иных данных к «вредным» всегда будут темой для дискуссий и споров, поскольку они затрагивают вопросы морали и нравственности, а они у всех людей разные.
Влияние на практику
Претензии к сервису Дурова предъявляют в разных странах, их список приводит The Bell**. Например, Германия обвиняет «Телеграм» в недостаточном сотрудничестве, а Объединенный исследовательский центр ЕС проводит собственное расследование в связи с тем, что мессенджер не передал точные данные о количестве пользователей (от этого зависит строгость модерации площадки). Кабмин Южной Кореи собирается встретиться с руководством «Телеграма» из-за массового распространения порнографии в мессенджере.
Из-за широкой географии использования «Телеграма» решение французского суда может затронуть разные правопорядки и устоявшиеся в них взгляды на соотношение частных и публичных интересов. Так, если Дурова признают ответственным за использование «Телеграма» в незаконных целях, наметившийся общественный конфликт только обострится, уверена Смирнова. Это грозит усилением цензуры и самоцензуры: платформы неизбежно станут более активными в модерации контента, чтобы избежать ответственности. Пользователи же столкнутся с новыми масштабами и формами цензуры, проводимой уже не только правительствами, но и цифровыми платформами.
Еще одно следствие — новые стандарты конфиденциальности. Если отказ от сотрудничества с правоохранителями признают нарушением «по умолчанию», это приведет к тому, что платформы будут неограниченно предоставлять властям доступ к данным пользователей.
Каким бы ни был исход в деле Дурова, решение будет носить некий «калибровочный» характер в отношении определения баланса между частными и публичными интересами, уверена Долидзе. Оно может установить границы и критерии ответственности платформ и их основателей за нарушения ее пользователей. Даже если подтвердится, что «Телеграм» действительно не модерирует должным образом контент, это не может быть однозначным основанием для применения лично к Дурову уголовной ответственности: плохое модерирование не должно приравниваться к соучастию в совершении преступлений, уверена эксперт. Долидзе считает, что в итоге на юрлицо мессенджера, а не на самого Дурова наложат административный штраф. Исаенко тоже уверен, что даже по мере совершенствования законов и практики уголовная ответственность для менеджмента интернет-площадок будет скорее исключением, чем правилом.
Подробнее о происходящем с бизнесменом мы рассказываем в материале: «Задержание Павла Дурова: что известно». Он обновляется с учетом появления новой информации об этом деле.
* Принадлежит компании Meta Platforms Inc., которая признана экстремистской организацией и запрещена в РФ.
** Признан лицом, выполняющим функции иностранного агента.