«Повальная» субсидиарка уже в прошлом?
Большинство опрошенных экспертов сходятся во мнении, что в последнее время наметилась тенденция к снижению случаев «повальной» субсидиарной ответственности. Но оценки масштабов этого снижения разнятся.
По данным Федресурса за первые шесть месяцев года, количество поданных заявлений о привлечении контролирующих должника лиц (КДЛ) к субсидиарной ответственности составило 3217 против 3260 заявлений за аналогичный период 2023 года — разница на уровне погрешности. К ответственности привлекли 2426 контролирующих лиц против 2599 за аналогичный период 2023-го — здесь снижение чуть заметнее, порядка 5%.
Михаил Ковалев, ведущий эксперт , отмечает, что тенденция к отказу от «повальной» субсидиарной ответственности в этом году продолжается. По его словам, суды при рассмотрении этой категории споров отходят от формального подхода и, как правило, устанавливают все обстоятельства дела, необходимые для вынесения корректного решения, а также устанавливают действительных владельцев и руководителей бизнеса. Похожее мнение высказывает и Даниил Анисимов, юрист адвокатского бюро Эксперт обращает внимание, что в практике Верховного суда все реже можно обнаружить дела, в которых контролирующих лиц привлекали к субсидиарной ответственности без тщательного исследования обстоятельств.
Такие споры становятся сложнее и запутаннее. Как, например, февральский спор в рамках дела № А40-166456/2018 о квалификации схемы бизнеса в качестве центра прибыли и центра убытков. О том, что это был комплексный спор, можно судить хотя бы по структуре итогового акта экономколлегии ВС, разбитого на две части.
Судейское сообщество учитывает, что предпринимателей довольно мало по сравнению с количеством предпринимателей в иных странах. По этой причине суды склонны проверять, причиняло ли убытки компании каждое КДЛ, прежде чем делать выводы о привлечении к субсидиарной ответственности.
Более сдержана в оценках партнер Юлия Литовцева. По ее словам, статистика за первое полугодие позволяет говорить лишь о небольшом снижении числа привлечений к субсидиарной ответственности. При этом, по мнению эксперта, нет оснований говорить о более дифференцированном и персональном подходе судов в этой категории споров. «Большинство ситуаций, дошедших до Верховного суда, когда в привлечении к ответственности было отказано, связаны с очевидными ошибками вроде привлечения к ответственности директора, руководившего компанией четыре месяца, без указания на какую-либо вину с его стороны», — отмечает эксперт.
Механизм субсидиарной ответственности по-прежнему остается одним из самых эффективных способов возврата долгов, который кредиторы охотно используют, даже в случае уже ликвидированных юридических лиц.
Руководитель практики разрешения споров Екатерина Русинова считает, что после введения правила об уплате госпошлины при подаче заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности можно ждать снижения количества заявлений в будущем. «Теперь кредиторам придется аккуратнее планировать свои процессуальные действия в связи с высокими финансовыми издержками. Вероятно, в статистических данных за 2024 год мы увидим изменение статистики в сторону снижения», — комментирует юрист.
Новые подходы к взысканию убытков
Одним из значимых изменений этого года стало распространение банкротных презумпций на споры о привлечении к ответственности руководителей «брошенного» бизнеса вне рамок дела о банкротстве. Как отмечает Анисимов, Верховный суд сразу в двух определениях этого года (дела № А40-165246/2022 и № А41-76337/2021) распространил действие презумпций, предусмотренных законом «О банкротстве», на споры о взыскании убытков с исключенных из ЕГРЮЛ компаний. «Теперь непредставление контролирующим лицом документов в спор о взыскании с него убытков презюмирует, что задолженность кредитора не была погашена именно из-за действий контролирующего лица. Это презумпция „сокрытия следов содеянного”», — поясняет эксперт.
При рассмотрении исков о привлечении к субсидиарной ответственности КДЛ ликвидированного лица бремя доказывания должно распределяться судом с учетом необходимости выравнивания возможностей по доказыванию имеющих значение обстоятельств. Ранее в практике арбитражных судов была распространена иная позиция, о возложении бремени доказывания на заявителя, что сильно осложняло задачу. «Заявитель, очевидно, не является лицом, к которому требуемые доказательства «лежат ближе». В связи с этим подход ВС представляется совершенно справедливым», — считает Русинова.
По словам Панченко, практика по «брошенным» компаниям действительно активно расширяется. Из недавних примеров он выделяет постановление АС Московского округа по делу № А40-222907/2023. При рассмотрении этого дела истец последовательно указывал, что общество, исключенное регистрирующим органом из ЕГРЮЛ в связи с недостоверностью сведений о юридическом лице, имело непогашенную задолженность перед истцом, которая носила бесспорный характер, поскольку была подтверждена судебным актом, однако ответчик — генеральный директор — не принимал никаких мер для погашения задолженности и способствовал исключению общества должника из ЕГРЮЛ. Кассация согласилась с этими доводами.
Литовцева обращает внимание на расширение практики внебанкротного взыскания убытков. По ее словам, теперь кредитор после прекращения дела о банкротстве вправе включить в потенциальный размер ответственности контролирующих лиц иные требования к должнику. «В одном из дел ФНС в банкротстве предъявляла требования по одному решению, а после прекращения дела из-за недостатка финансирования с помощью ВС взыскала с учредителя-директора убытки и в размере недоимки по другому решению налоговиков», — пересказывает эксперт обстоятельства дела № А51-7529/2022.
Сфера применения субсидиарной ответственности расширяется. Так, появились риски ответственности для контрагентов должника. Привлекают не только лиц, входящих в одну группу с должником, но и независимых контрагентов в случае причинения их действиями вреда кредиторам.
В пример Ковалев приводит дело № А03-4870/2020.
Еще одну важную тенденцию отмечает Пермяков. По его словам, в последнее время интересным представляется подход к взысканию с КДЛ сумм налогов, уплаченных по недействительным сделкам. В качестве примера он приводит постановление окружного суда по делу № А43-27578/2022, в котором кассация допустила такое взыскание. «Подход судов представляется интересным, но в то же время спорным, поскольку не описываются последствия такого взыскания с КДЛ сумм уплаченных налогов: переход к нему права требования к ФНС либо возможность взыскать одновременно с ФНС и КДЛ солидарно», — комментирует эксперт.
Стоит отметить и закрепление в практике возможности кредиторов выбирать способ распоряжения правом взыскания «кредиторских» убытков с контролирующих лиц по аналогии с субсидиарной ответственностью даже за пределами сроков такого выбора. В одном из дел кредитор добился этого уже после выдачи исполнительного листа конкурсному управляющему (№ А40-169761/2018). Но если убытки «корпоративные», то кредиторы вправе получать удовлетворение только в форме распределения конкурсной массы. «В этом же деле Верховный суд провел границу между квалифицирующим признаком кредиторских и корпоративных убытков: первые возникают в период, когда недобросовестный характер деятельности должника начинает приносить вред кредиторам. То есть когда поступления в имущественную массу должника становятся ниже его кредиторской нагрузки», — рассказывает Литовцева.
Солидарная ответственность
Одним из наиболее обсуждаемых в этом году стало дело «Бетафин Лимитед», в котором суды привлекли бенефициара к солидарной ответственности по долгам компании (подробнее об этом деле мы рассказывали в апреле). Эксперты разошлись во мнениях относительно того, можно ли говорить о формировании тенденции на основании этого дела.
Анисимов считает, что дело «Бетафин Лимитед» — единственное в своем роде и позиция о «солидарной ответственности бенефициара по долгам общества» популярности не нашла. По его мнению, необоснованность этой позиции привела к тому, что ее неверно восприняли. «Бенефициара не привлекали к ответственности по обязательству общества по оплате услуг адвоката. Суд установил, что бенефициар был стороной обязательства наряду с обществом: бенефициар участвовал во всех переговорах по поводу оказания услуг, ставил перед адвокатом задачи, фактически получал услуги», — говорит эксперт.
Юрист фирмы Никита Саттаров тоже считает, что в деле «Бетафин Лимитед» суды вполне могли руководствоваться целью раскрытия действительного состава участников сделки, хоть и не мотивировали судебные акты таким образом.
К механизмам раскрытия действительного состава участников отношений суды прибегают, когда одна из сторон явно прикрывается структурой сделки для неисполнения обязательств. Солидарная ответственность в таких случаях — это лишь ответ на попытки ухода от исполнения обязательств.
Литовцева, в свою очередь, полагает, что можно ожидать расширения привлечения бенефициаров к солидарной ответственности без банкротных процедур совместно с их компаниями по долгам последних. «Общий тренд — использование в разных категориях споров подходов, выработанных в практике по делам о банкротстве. Один из них — борьба с недобросовестным использованием юридического лица как ширмы, а по сути, альтер-эго бенефициара», — комментирует она. Недавнее определение ВС по делу № А59-576/2022 закрепило этот подход.
Саттаров обращает внимание, что 1 августа ВС истребовал дело «Бетафин Лимитед», и предлагает дождаться производства по этой жалобе в коллегии по гражданским делам (№ 5-КГ24-104-К2).
Способы минимизации рисков для КДЛ
Эксперты отмечают, что появились новые риски для контролирующих должника лиц, и рассказывают, как их минимизировать.
Литовцева отмечает последовательное продвижение Верховным судом неформального подхода при рассмотрении дел. По ее словам, суды не ограничиваются буквой договора или лежащими на поверхности обстоятельствами. Правоотношения и экономические последствия деятельности должника, связанных с ним компаний исследуются в комплексе.
Теперь у бенефициара или учредителя все меньше шансов уйти от ответственности, ссылаясь на то, что «я не я, и хата не моя». Это означает, что на стадии принятия управленческих решений, совершения сделок необходимо учитывать потенциальные риски ответственности не только «подписантов» и непосредственных выгодоприобретателей.
В связи с развитием практики привлечения к ответственности по долгам «брошенных» компаний исполнительный директор Анна Ларина рекомендует руководителям и учредителям следить за достоверностью сведений, предоставляемых в налоговый орган. Еще будет полезно мониторить сайт налогового органа в части принудительной ликвидации компаний. Это особенно важно, когда у компании имеются незакрытые долги, объясняет эксперт.
Анисимов обращает внимание на необходимость обеспечения надлежащего хранения документов общества после его ликвидации. «Презумпция „сокрытия следов содеянного” без документов фактически не может быть преодолена», — предупреждает эксперт. Он также рекомендует разработать положение о предотвращении рисков, связанных с наличием заинтересованности по смыслу ст. 19 закона «О банкротстве». По его словам, согласно новой редакции закона «О банкротстве», арбитражные управляющие наделены полномочием запрашивать у любых лиц и государственных органов сведения не только о должнике и его контрагентах, но и о лицах, заинтересованных по отношению к должнику. «В этом смысле банкротство лица, по отношению к которому компания считается заинтересованной, может принести этой компании множество неожиданных проблем», — подчеркивает он.
«Чтобы обезопасить себя от возможной субсидиарной ответственности, КДЛ следует занимать проактивную позицию как в период, предшествующий наступлению банкротства, так и после него: формировать и сохранять информацию о хозяйственной деятельности должника, раскрывать ее при предъявлении в суд требований о возмещении вреда, причиненного доведением должника до объективного банкротства, давать пояснения относительно причин неисполнения обязательств перед кредиторами», — говорит Ковалев.
«Главное, по моему мнению, — это сохранение документов по сделкам с заинтересованностью и крупным сделкам», — считает Пермяков. Часто КДЛ не могут опровергнуть причинно-следственные презумпции, поскольку у них нет достаточных доказательств, описывающих процесс принятия решения (одобрения) по той или иной сделке. Также желательно по таким сделкам или решениям фиксировать все в письменном виде. «Впоследствии так можно доказать разумность и обоснованность принятия того или иного решения, что с большой степенью вероятности сыграет в пользу КДЛ и приведет к снижению размера субсидиарной ответственности», — объясняет эксперт.