Вопросы безопасности и стабильности функционирования энергетической отрасли занимают одно из центральных мест в политике страны. Согласно «Доктрине энергетической безопасности», утвержденной 13 мая 2019 года указом президента № 216, один из ключевых внутренних вызовов — рост числа преступлений в электроэнергетике, которые подрывают не только экономику, но и энергетическую устойчивость страны. Среди наиболее острых проблем выделяют злоупотребления со стороны энергосбытовых компаний, ошибки в судебной практике и недостаточная регламентация порядка учета и распределения электроэнергии.
Одна из схем связана с действиями независимых энергосбытовых компаний, которые, не имея прав на продажу электроэнергии, собирают средства с потребителей и отпускают им электроэнергию. Объемы незаконно реализованной энергии аффилированные с ними сетевые компании скрывают в своих потерях. Это приводит к убыткам гарантирующих поставщиков и межрегиональных распределительных сетевых компаний и к другим последствиям, например: увеличению затрат на покрытие потерь (что сказывается на росте тарифов), нарушению баланса в системе учета электроэнергии и недополучению прибыли участниками рынка.
Два суда — два разных подхода
Несмотря на зарегулированность отрасли, судебная практика относительно предмета и распределения бремени доказывания по спорам в электроэнергетике остается неоднозначной. В деле № А21-3433/2021 гарантирующий поставщик электроэнергии «Янтарьэнергосбыт» потребовал взыскать убытки с компаний «Электросеть» и «Энергосеть». Причиной стало то, что первая незаконно реализовала электроэнергию, а объемы этих поставок были учтены как потери сети. Это привело к двойному ущербу для поставщика и сетевой компании. «Энергосеть», в свою очередь, не скорректировала данные о потерях, что позволило скрыть нарушения. Но поскольку компания возместила ущерб добровольно, суд отказал в удовлетворении иска.
В акте Арбитражный суд Северо-Западного округа четко распределил бремя доказывания: истец должен подтвердить противоправные действия ответчика, причинение и размер убытков, а также причинно-следственную связь между ними. Недоказанность хотя бы одного из этих элементов исключает возможность удовлетворения требований. Ответчик, в свою очередь, должен доказать свою невиновность: предполагается, что вред причинен по его вине, если не доказано обратное. Для подтверждения размера убытков необходимо предоставить данные об объеме полезного отпуска, за что отвечает сетевая организация, управляющая приборами учета.
Иной подход применили Арбитражный суд Республики Дагестан и 16-й ААС в деле № А15-1162/2022 (объединено с № А15-4020/2022), где компания «Электрон» обратилась с иском о взыскании долга за услуги по передаче электроэнергии и неустойки с «Россети Северный Кавказ», которые в 2020 году в лице филиала «Дагэнерго» стали гарантирующим поставщиком электроэнергии в Дагестане.
Первоначально задолженность «Россети СК» образовалась перед «ДагЭнерЖи» — территориальной сетевой компанией, которая оказывала услуги по передаче электрической энергии как гарантирующим поставщикам, так и другим сетевым организациям. Сам «ДагЭнерЖи» в суд не обращался, но позже передал права требования по договорам цессии компании «Электрон». Именно «Электрон» предъявил иск на сумму 356 млн руб. долга и 342 млн руб. неустойки на основании корректировочных актов за 2021 год. В обоснование своей позиции истец представил сводные ведомости об объемах переданной электроэнергии, расчеты потерь и акты оказанных услуг. При этом договор стороны заключили только в 2022 году.
«Россети СК» попытались признать недействительными договоры уступки на 114,1 и 43,6 млн руб. (дело № А15-4307/2023) и на 297,1 млн руб. (дело № А15-4848/2023). В отзывах поставщик указывал, что «ДагЭнерЖи» заключил фиктивные договоры уступки с физлицами из-за ареста счетов компании, поскольку в отношении ее руководителя возбуждены уголовные дела и проводится проверка. По версии следствия, топ-менеджеры «ДагЭнерЖи» и «Электрон» организовали схему хищений через фальсификацию доказательств в гражданских делах и получение судебных решений о взыскании долгов. Но суды отказались признавать договоры уступки недействительными, указав, что несогласие «Россети СК» с объемами уступленных прав не делает договоры фиктивными. Вместо этого компания может оспорить эти объемы в рамках отдельного спора о взыскании задолженности.
Суды также указали на преюдициальное значение ранее рассмотренного дела № А15-4371/2021, в рамках которого три инстанции удовлетворили требования «Электрона» о взыскании 81,7 млн руб. задолженности за услуги по передаче электроэнергии за период июнь — июль 2021 года. Этот долг тоже был переуступлен «ДагЭнерЖи» и впоследствии списан. Аргументы «Россети СК» о неуведомлении об уступке и отсутствии доказательств оплаты цессионарием суды отклонили, посчитав их необоснованными.
В итоге АС Республики Дагестан требования «Электрона» удовлетворил в полном объеме. Суд пришел к выводу, что представленных истцом документов — сводных ведомостей, расчетов и актов об оказании услуг — достаточно для подтверждения факта оказания «ДагЭнерЖи» услуг по передаче спорного объема электроэнергии. Несмотря на расхождение данных в документах, предоставленных в материалы дела «Россети СК» (договоры энергоснабжения с потребителями, счета-фактуры, акты приема-передачи электроэнергии, протоколы разногласий к актам об оказании услуг по передаче, выписки из книг продаж, расчеты объема и стоимости оказанных услуг), суд посчитал, что ответчик не смог доказать недобросовестность действий истца.
В апелляционной жалобе «Россети СК» указали на ошибочную оценку их действий судом первой инстанции и неправильное толкование норм закона. По мнению ответчика, истец не доказал факт принятия спорных потребителей на обслуживание, а значит, включение спорных точек поставок в расчеты не обосновано тарифными решениями. То есть требования истца вынуждают «Россети СК» оплачивать услуги, которые фактически не были оказаны. Но 16-й ААС отклонил эти доводы, расценив их как попытку уклониться от ответственности за потребленные ресурсы, и отметил, что в материалах дела есть акты оказания услуг, которые «Россети СК» не опровергли.
Суд сослался и на стандарт доказывания «разумной степени достоверности» (или «баланса вероятностей»), подразумевающий, что требования истца удовлетворяются, если представленные доказательства достаточно убедительно подтверждают заявленные обстоятельства. Если ответчик не смог опровергнуть доказательства, представленные истцом, суд вправе считать их достаточными. При этом ответчик имеет возможность оспорить доказательства, указав на их недопустимость, ненадежность или несоответствие требованиям закона.
10 декабря Арбитражный суд Северо-Кавказского округа рассмотрит кассационную жалобу «Россети СК».
Мнение юристов
Эксперты отмечают, что поскольку в рамках спора истец в статусе территориальной сетевой организации потребовал от гарантирующего поставщика взыскания задолженности за оказанные услуги по передаче электроэнергии, то в предмет доказывания должны быть включены следующие вопросы:
- был ли установлен индивидуальный тариф для истца по передаче электроэнергии;
- какое конкретно сетевое имущество использовала территориальная сетевая организация при оказании услуг и было ли оно учтено при формировании тарифа;
- какой объем электроэнергии был доставлен конечному потребителю и потреблен им (поскольку спор касался фактически переданной, а не запланированной к передаче электроэнергии).
Управляющий партнер Павел Иккерт объясняет: сетевая организация может требовать плату за услуги, если затраты на содержание и эксплуатацию ее объектов учтены в тарифе (определения Верховного суда № 301-ЭС17-20066, № 306-ЭС17-12804). При этом учитывать только объем потребления в котловом тарифе недостаточно для взыскания оплаты. Важно доказать, что затраты на объекты, обеспечившие передачу электроэнергии до потребителя, учтены еще и в тарифе (определение ВС № 305-ЭС17-21623). В свою очередь, электроэнергия, недоставленная потребителю, не включается в объем оплачиваемых услуг (дело № А53-1305/2020). Объем услуг должен подтверждаться документами первичного учета, оформленными на основе данных приборов учета или расчетным способом в соответствии с правилами коммерческого учета (п. 136 постановление правительства № 442).
Советник Сергей Груздев обращает внимание и на ограничения категорий объектов электросетевого хозяйства, в отношении которых сетевая организация не вправе требовать оплату услуг по передаче электроэнергии:
- объекты, которые не учтены регулирующим органом при установлении тарифа на соответствующий регулируемый период;
- объекты, которые хотя и учтены при установлении тарифа, но не находились в законном владении сетевой организации в спорный период.
Поскольку предпринимательскую деятельность в сфере электроэнергетики регулирует государство, то вопросы приобретения, передачи и потребления электроэнергии имеют первостепенное значение в подобных спорах. Их принимают во внимание службы региона при формировании тарифов (индивидуальных, котловых) и утверждении необходимой валовой выручки организаций электросетевого хозяйства, отмечает советник Вадим Бородкин. Но из текста судебных актов следует, что суды первой и апелляционной инстанций эти вопросы оставили без внимания.
Если судебные акты останутся в силе, это создаст условия для недобросовестных действий на рынке электроэнергетики. Без утвержденного тарифа, учета сетевого имущества и анализа данных о потребителях суды смогут удовлетворять подобные иски, игнорируя тарифные решения и государственное регулирование, что приведет к правовой анархии в отрасли.
Бородкин обращает внимание, что суды не истребовали тарифное дело, чтобы определить, какое имущество учитывалось и учитывалось ли вообще истцом в рамках деятельности по передаче электроэнергии. «Это существенное нарушение, противоречащее практике, например позиции Верховного суда по делу № А40-184764/2016», — отмечает эксперт. Бородкин также задается вопросом, как суды признали обоснованным иск о взыскании платы за услуги без установления того, были ли затраты истца на объекты сетевого хозяйства, использованные для оказания услуг, учтены в тарифном решении.
Юристы отмечают, что для доказательства убытков территориальная сетевая организация должна была подтвердить объем полезного отпуска, поскольку именно она обладает этой информацией. Компания не может не знать перечень своих электросетевых объектов, их состояние, участие в тарифном регулировании, данные о потребителях, подключенных к ее сетям, и объемы поставляемой электроэнергии, обращает внимание Иккерт. Согласно п. 155 «Основных положений функционирования розничных рынков электрической энергии» (далее — «Основные положения») сетевая организация отвечает за снятие показаний расчетных приборов учета и проверяет их у подключенных потребителей (п. 170 «Основных положений»).
Коллегия по экономическим спорам ВС уже обращала особое внимание на то, что поскольку сетевая организация — непосредственный участник тарифного процесса, бремя доказывания обстоятельств, связанных с учетом сетевого имущества при принятии тарифного решения, лежит именно на ней.
Несогласны эксперты и с выбранным судом стандартом доказывания. Для споров, где есть уголовный элемент, он должен быть выше. Когда следственные органы в рамках уголовного дела ставят под сомнение существование задолженности, доказательства должны быть настолько убедительными, чтобы исключить любые вопросы. Суд обязан тщательно исследовать и описывать всю первичную документацию, а сетевая организация — доказать учет сетевого имущества, объемы поставленной и потребленной электроэнергии. «Только полностью проверенная первичная документация, подтверждающая поставку электроэнергии конечному потребителю, может считаться достаточным доказательством», — подчеркивает Иккерт.
В ситуации, где выявлен уголовный элемент, стандарт доказывания должен быть повышен. Применение обычного стандарта — «разумной степени достоверности» или «баланса вероятностей» — неприемлемо.
С точки зрения доказательств, обвинительное заключение не равносильно приговору по уголовному делу, напоминает Бородкин. Но то, что такое существенное доказательство, напрямую связанное с вопросом обоснованности иска, должно быть принято во внимание окружным судом при определении стандарта доказывания по делу, очевидно.