Санкции снимают нечасто, и в основном это касается конкретных лиц. С компаниями дела обстоят сложнее: за десять лет ограничений было всего несколько успешных случаев. И в каждом из них собственникам пришлось продать весь бизнес или его часть. Чтобы сделка привела к исключению компании из санкционных списков, она должна быть прозрачной, соответствовать ожиданиям регуляторов и не быть фиктивной. Но и это не всегда работает: многое зависит от санкционного статуса владельца. Разобрали с юристами, какие есть риски при продаже санкционного бизнеса и существуют ли рабочие альтернативы.
Когда продажа бизнеса может повлечь снятие санкций
Снять санкции с российской компании очень тяжело. За 11 лет это удалось всего нескольким предприятиям. Так, в 2019 году Управление по контролю за иностранными активами Минфина США (OFAC) исключило из санкционного списка EN+ Group, UC Rusal и «Евросибэнерго». Это произошло после того, как доля участия Олега Дерипаски, который владеет компаниями и находится под санкциями США с 2018 года, стала меньше 50%. Другой пример — снятие санкций с банка Ozon в 2022 году. Организация подпала под ограничения как структура, связанная с «Совкомбанком». Но банк продал компанию еще в 2021 году, а под санкции фирма подпала в 2022-м.
Подобные случаи происходят редко, потому что после 2022 года западные регуляторы оценивают не поведение компании (например, поддержка государства), а ее статус. «Так, чтобы подпасть под американские санкции, достаточно просто быть российским банком», — разъясняет юрист КА Delcredere Артем Касумян.
Успешные случаи делистинга и выигранные в суде дела об оспаривании санкций крайне редки, и в этом их основной риск. Во многом это объясняется тем, что санкции зависят скорее от геополитических, а не правовых факторов.
Из-за этого снятие санкций с бизнеса в основном связано с его отчуждением в пользу третьих лиц. Этот процесс может быть добровольным или принудительным. Пример первого случая — продажа дочерних банков Сбербанка и «Альфа-банка» в Казахстане. Второго случая — национализация бизнеса. Так, в собственность Украины перешел «Проминвестбанк», который входил в структуру ВЭБ. В двух случаях с проданных компаний сняли санкции, потому что подсанкционный собственник утратил имущественный интерес в активе и ограничения потеряли политический смысл, объясняет Касумян. Но отчуждение активов не всегда означает, что санкции с бизнеса снимут.
Реальность снятия санкций зависит от статуса компании в санкционных списках. Если санкции введены против акционеров, а не в отношении самой компании, шансы выше, но при условии реальной и прозрачной реструктуризации. При прямом попадании самой компании под санкции случаи успешного исключения компаний из списков единичны и всегда индивидуальны.
Это подтверждает и старший юрист КА «Монастырский, Зюба, Степанов и Партнеры» Никита Ершов: стратегия рабочая, если причина наложения ограничений на компанию — принадлежность подсанкционному лицу.
Риски и трудности при продаже бизнеса неподсанкционному лицу
Основная сложность при продаже компании — это взаимодействие с западными регуляторами. В особенности об условиях совершения такой операции.
Регулятор хочет видеть чистую сделку, а продавец — совершить ее на наиболее выгодных для себя условиях. И консенсуса достичь очень сложно из-за дисбаланса сил: без согласия регулятора сделка не приведет к желаемому результату.
Как только лицо попадает в санкционный список, его имущество немедленно замораживается. Из-за этого любое распоряжение активами без соответствующего разрешения будет считаться прямым нарушением санкционного режима. А за это предусмотрена административная и уголовная ответственность, предупреждает юрист Better Chance Александра Лавренова.
Получение лицензии на операции с подсанкционным лицом — процесс исключительно трудоемкий и непредсказуемый. Регуляторы неохотно одобряют подобные сделки, видя в них попытки обхода санкций. Даже если лицензию выдадут, средства, полученные от продажи актива, скорее всего, останутся заблокированными.
Возможность получить деньги от продажи компании тоже зависит от санкционного статуса продавца. Если он под санкциями, то получит деньги, но на специальный счет и средства заблокируют до момента, пока ограничения не снимут, разъясняет Ершов. Использовать деньги можно только в пределах определенной суммы и по специальным основаниям, например на юридические расходы, лечение и личные нужды, говорит Дроздова.
Если же в отношении продавца нет ограничений, но сам актив санкционный, то таких проблем с получением денег нет. Но есть другие сложности. «Выручку от продажи такого актива могут расценить как „токсичные“ средства, связанные с санкционной деятельностью, и „токсичность“ может сохраниться даже в руках наследников», — разъясняет Дроздова. Поэтому в таком случае для продавца очень важно выстроить прозрачную позицию и получить все нужные документы от регуляторов. Это нужно еще и для работы с банками, которые с большим недоверием относятся к подобным операциям. Они могут потребовать необоснованно много документов или отказаться провести даже не подсанкционные транзакции, если будут малейшие подозрения о связи источника средств с Россией, поделилась эксперт.
Еще нужно понимать, что просто сменить собственника для снятия санкций уже недостаточно. Регулятор может расценить как фиктивную даже юридически корректную сделку, если она выглядит как передача активов аффилированному лицу, обращает внимание партнер «Меллинг, Войтишкин и Партнеры» Владимир Ефремов. По словам юриста, большую роль в этом играют оценки поставщиков комплаенс-данных, таких как Refinitiv или Dun & Bradstreet, которые формируют восприятие сделки на рынке. Поэтому сторонам важно показать обоснованность изменений, происхождение капитала нового инвестора и отсутствие фиктивности.
Кроме того, под риском санкций находятся и те, кто участвует в реструктуризации.
В санкционный список могут быть включены лица, которые участвовали в передаче контрольных пакетов акций компании от подсанкционных российских бизнесменов номинальным владельцам или сопровождали ее. Такая возможность предусмотрена по новому критерию m, включенному в статью 3 Регламента 269/2014 в рамках 17-го пакета санкций ЕС.
С учетом всех рисков продавец бизнеса столкнется с еще одной проблемой — найти покупателя. Желающих вступить в такую сделку будет немного, потому что покупка «токсичного» актива — это репутационный риск, который может повлиять на отношения с инвесторами и партнерами, разъясняет Дроздова.
Есть ли альтернативы?
Некоторые заранее переоформляют активы, чтобы успеть до введения ограничений. Так можно попробовать снять санкции, но потребуется много сил, чтобы доказать, что владелец сменился до введения ограничений и стороны не пытались обойти санкционный режим. Дроздова уточняет: «Здесь нужно будет соблюсти исключительно высокий стандарт доказывания, включающий безупречную документацию, которая подтвердит дату и экономическую целесообразность сделки. Банки, регистраторы, контрагенты будут с особым вниманием рассматривать любую подобную транзакцию».
Еще один вариант — локализовать активы. Так, если санкционная публичная российская компания столкнулась с заморозкой ценных бумаг, приобретенных через иностранного брокера, то она может получать прямые выплаты на территории России и принудительно перевести акции в РФ (ст. 5 ФЗ № 319). Но важно понимать, что это лишь минимизирует последствия санкций, но не снимает их, уточняет Дроздова. Более того, международные регуляторы могут расценить это как обход действующих ограничений. «Это потенциально влечет за собой привлечение к ответственности всех вовлеченных лиц и может стать основанием для включения в санкционные списки тех, кто способствует такому обходу. Особенно это касается ситуаций, когда санкционное лицо в нарушение действующих ограничений пытается распорядиться своими активами», — предупреждает юрист. Поэтому, по ее словам, эффективнее всего работают превентивные меры для снижения санкционных рисков, включая продуманное структурирование владения активами.
Если же активы невозможно никак передать, а снять санкции не получается, то можно получить генеральные или специальные лицензии. Они не отменяют ограничения, но временно разрешают совершать определенные сделки с подсанкционными лицами, разъясняет Касумян. Такой механизм доступен не только отдельным лицам, но и целым проектам. Например, в июне OFAC продлило генеральную лицензию в отношении проекта «Сахалин-2». Но это, как правило, связано с геополитикой и интересами отдельных стран.
Успешность той или иной стратегии зависит от того, насколько она выгодна юрисдикции, которая вводит санкции. Послабления санкций — это не акт альтруизма, а политико-юридический торг, где смягчения возможны в ответ на встречную уступку.
