«Брошенный» бизнес — это когда компания перестала работать, а владельцы исчезли, оставив долги. Зачастую перед официальным прекращением работы собственники такой фирмы выводят активы или реструктурируют бизнес. Раньше их можно было привлечь к субсидиарке, только если фирму исключили из ЕГРЮЛ, но Верховный суд изменил практику. Теперь, если компания бездействует и существует лишь на бумаге, можно признать ее «брошенной» еще до ликвидации, а бенефициаров — привлечь к ответственности. При этом стандарт доказывания в таких делах понижен.
Расширение понятия «брошенность»
Возможность взыскивать долги с бенефициаров ликвидированных компаний появилась в 2016 году, когда в ст. 3 закона «Об ООО» добавили п. 3.1 о последствиях при исключении из ЕГРЮЛ. Он позволил привлекать к ответственности участников и других управляющих лиц, если после ликвидации остались долги, возникшие из-за их недобросовестных действий. В 2023 году это подтвердил и Конституционный суд в постановлении № 6-П.
Суды сначала толковали норму узко: считали, что она применима только к долгам, возникшим после 30 июля 2017 года, когда поправки к закону «Об ООО» вступили в силу. Поэтому до недавнего времени нередко отказывали кредиторам, если обязательство появилось раньше. Но в деле № А41-76337/2021 Верховный суд разъяснил, что важно не когда возник долг, а как вел себя владелец в момент ликвидации компании. Если он, по сути, «бросил» юрлицо и допустил его исключение из ЕГРЮЛ без расчетов, его можно привлечь к ответственности и за более ранние обязательства.
В этом году ВС расширил практику и на собственников тех компаний, которые еще не исключены из ЕГРЮЛ, но уже не ведут какой-либо деятельности, то есть «брошены». Начало этой тенденции положило дело № А40-113828/2023, где кредитор подал иск к бенефициару фирмы, которая прекратила деятельность, сменила руководителя на номинального, перестала подавать отчетность, да еще и оказалась по другому адресу. Обанкротить компанию не удалось из-за отсутствия средств. Верховный суд направил спор на пересмотр и указал, что если компания не действует и не рассчитывается с долгами, то нет разницы, исключена она из ЕГРЮЛ или еще нет, — контролирующее должника лицо (КДЛ) обязано доказать свою добросовестность.
Если еще несколько лет назад для привлечения контролирующих лиц требовалось дождаться исключения компании из ЕГРЮЛ, то теперь кредиторы могут предъявлять требования к бенефициарам «брошенной», недействующей организации, не дожидаясь ее формальной ликвидации. Это существенно усиливает позиции кредиторов и расширяет их возможности по защите прав.
Формально стандарт доказывания для исключенных из ЕГРЮЛ компаний и для «брошенных» компаний различается. В отношении исключенных обществ Верховный суд сейчас заметно снижает требования к кредитору. В недавнем определении по делу № А40-55223/2023 ВС указал: достаточно показать, что заявитель понес убытки, вызванные неисполнением обязательств, и что компания исключена из ЕГРЮЛ. После этого бремя доказывания переходит на ответчика. То есть на этапе подачи иска кредитору даже не нужно доказывать недобросовестность контролирующих лиц.
Такой подход серьезно облегчает взыскание убытков с КДЛ по сравнению с субсидиарной ответственностью в банкротстве, где нужно установить конкретные противоправные действия и причинно-следственную связь с банкротством, говорит Владимиров. По мнению юриста, логично было бы ожидать, что если ответчик не участвует в процессе, иски будут удовлетворять почти автоматически. Но практика пока неоднородна: например, в Московском округе все еще встречаются дела, где в иске отказывают, даже когда ответчик не выходит на связь и не предоставляет возражения.
Применительно к «брошенным» компаниям нужно доказать:
- у юридического лица есть задолженности перед заявителем;
- у должника есть признаки «брошенного» юридического лица;
- этого должника контролирует физическое или иное юридическое лицо (или даже лица);
- последние не содействовали в предоставлении сведений о финансово-хозяйственной деятельности должника в необходимых объемах.
Даже при всей очевидности «брошенности» подтвердить ее непросто. Необходимо представить доказательства того, что и сама организация, и контролирующие ее лица бездействуют, при этом нет сведений о ликвидации юрлица или подаче заявлений о банкротстве. Оптимально показать бухгалтерскую отчетность, но для этого ее необходимо истребовать, а если говорить о бездействующих организациях и их бенефициарах, вероятность, что такая отчетность вообще ведется, объективно невелика.
В спорах о привлечении к субсидиарной ответственности одним из элементов доказывания становятся сами признаки «брошенности» компании. Их перечень открыт, но в деле № А53-48051/2023 ВС перечислил некоторые из них:
- больше года нет отчетности;
- больше года нет операций по счетам;
- недостоверный адрес;
- нет пояснений и документов о деятельности.
Оптимальная стратегия — собрать при подготовке иска как можно больше сведений, подтверждающих, что компания не ведет деятельность. При необходимости можно заявить ходатайство об истребовании сведений о счетах, движении средств, что также поможет подтвердить, что компания не работает. Это поможет и при установлении недобросовестности действий КДЛ.
По словам Владимирова, самый простой и доступный способ для кредиторов — воспользоваться открытыми источниками и проверить:
- сдает ли компания отчетность в налоговую и не упали ли резко выручка или расходы;
- есть ли в ЕГРЮЛ записи о недостоверных сведениях или решениях об исключении;
- менялись ли директор или участники, не относится ли директор к «массовым»;
- увеличилось ли число судебных дел и исполнительных производств против компании;
- участвует ли компания в судах или полностью перестала защищать свои интересы;
- получает ли компания корреспонденцию по адресу регистрации и отвечает ли на запросы;
- если должник состоит в СРО — платит ли взносы и не исключен ли из организации.
Когда суд рассматривает дело о банкротстве в отношении компании, которая еще не исключена из ЕГРЮЛ, но уже имеет признаки «брошенной», управляющий или кредитор при рассмотрении заявления о привлечении к субсидиарной ответственности вправе потребовать у суда перераспределить бремя доказывания. И контролирующее должника лицо будет доказывать, что оснований для привлечения к субсидиарной ответственности нет.
Изменение бремени доказывания
Раньше суды часто отказывали во взыскании долгов с контролирующих лиц «брошенных» компаний, ссылаясь на то, что кредиторы не доказали вину КДЛ. Проблема была в распределении бремени доказывания: именно кредитор должен был подтверждать недобросовестность должника, хотя доступа к его документам у него обычно нет. Ситуация изменилась после иска «Стройдизайнпроектселигера» к ликвидированному «Ремстроймонтажу» (дело № А66-9932/2023). Ответчик проиграл спор и оказался должен более 1 млн руб., но долг не погасил. Исполнительные производства ничего не дали, банкротство закрыли из-за отсутствия средств, а затем компанию исключили из ЕГРЮЛ из-за недостоверного адреса. Кредитор подал иск к руководителю, указав, что тот уклонился от исполнения обязательств, не инициировал эффективное банкротство и «бросил» юрлицо.
Нижестоящие суды не увидели прямой связи между действиями директора и неплатежеспособностью, а кредитор, по их мнению, якобы не доказал, что есть активы, из которых можно было бы взыскать долг. Верховный суд же указал, что если компания исключена из ЕГРЮЛ с долгом, а руководитель не объясняет причины неплатежей и не раскрывает документы, бремя доказывания добросовестности переходит на него. Кредитор объективно не может получить доступ к внутренней бухгалтерии «брошенного» общества, и суд должен учитывать эту асимметрию. По словам Тюрина, это, по сути, формирует презумпцию недобросовестности контролирующих лиц «брошенных» компаний.
Но презумпция не означает автоматическую субсидиарную ответственность.
Ограниченная ответственность участника общества никуда не делась. Суд все равно проверяет весь состав субсидиарной ответственности: противоправность, вред, вину и причинно-следственную связь. Новая практика лишь облегчает кредитору процесс доказывания, и если он представил базовые факты, то бремя переходит на ответчика. Решающее значение имеет совокупность доказательств, а презумпция работает, когда ответчик явно уклоняется от раскрытия информации.
Аналогичная ситуация произошла в деле № А53-48051/2023. Верховный суд напомнил: обычно кредитор доказывает, что есть основания привлечь КДЛ к субсидиарной ответственности. Но если он показывает, что компания «брошена», долг не погашен, компанией-должником управлял ответчик, а тот скрывает документы и не объясняет неплатежи, бремя доказывания переходит на контролирующее лицо.
Вдобавок при рассмотрении субсидиарки нужно учитывать, что у кредитора обычно нет доступа к документам должника. Если ответчик не подает отзыв, не оспаривает статус КДЛ и не раскрывает документы, это работает против него (дело № А40-37466/2024). Суды же обязаны истребовать выписки и сведения об активах и дать КДЛ возможность представить свои доказательства. Если действия контролирующего лица укладываются в обычный деловой риск и не направлены на нарушение прав кредиторов, привлекать его к ответственности нельзя (дело № А41-54718/2024).
Как доказать недобросовестность
В деле № А21-15124/2018 ВС указал, что сама ликвидация компании не делает ее владельцев автоматически ответственными. Нужно доказать, что долги не погасили из-за недобросовестных действий тех, кто управлял бизнесом. То есть суды смотрят на то, как действовали бенефициары, например принимали ли они решения, которые привели к невозможности расплатиться с кредиторами, поясняет Романов. Так, в деле № А56-114578/2022 кредитор доказал, что перед ликвидацией со счетов компании перевели 31,9 млн руб. под видом займов, которые прикрывали вывод активов, хотя уже был судебный долг. Руководители, зная о неплатежеспособности, не подали заявление о банкротстве, чем усугубили положение кредиторов, и суд привлек их к ответственности.
Для квалификации поведения КДЛ как недобросовестного суды выявляют такие действия лица:
- игнорирует судебный процесс (неявка, отсутствие отзыва, непредоставление документов и пояснений);
- игнорирует решения суда и требования органов власти при действующей компании;
- уничтожает корпоративную и финансовую документацию;
- не пытается взыскать дебиторскую задолженность;
- не пытается погасить долг, хотя располагает ресурсами;
- постоянно наращивает задолженность без реальной хозяйственной деятельности;
- выводит активы, выдает займы аффилированным лицам, из-за чего снижается платежеспособность;
- создает «параллельный» бизнес, хотя у старой компании есть долги;
- передает управление номинальному директору и скрывает, что продолжает контролировать компанию;
- прекращает деятельность компании без законной ликвидации и расчетов с кредиторами;
- не дает пояснения об экономической логике действий, хотя положение должника ухудшается.
Добросовестное поведение предполагает сохранение и раскрытие информации, напоминает Ларина. В деле № А16-1834/2022 ВС подчеркнул: кредитор не должен нести убытки из-за того, что владелец прекратил бизнес и уклоняется от расчетов. Если участник хочет закрыть компанию, его обязанность — инициировать законную ликвидацию, уведомить кредиторов и рассчитаться с ними, а не «бросать» юрлицо и исчезать вместе с документами.
Главная задача ответчика — доказать, что он, как контролирующее лицо, действовал разумно и добросовестно, а потому не виноват, отмечает Владимиров. Если компания реально работает и управленцы принимают решения, подтвердить это несложно: есть договоры, отчетность, корпоративные документы. Когда по таким доказательствам видно, что бизнес функционировал, бремя доказывания недобросовестности переходит к заявителю, добавляет Тюрин.
Главное правило для ответчиков в таких процессах — не игнорировать судебный процесс. Обязательно нужно участвовать и представлять позицию.
Суды смотрят, представлены ли документы о финансовом состоянии общества, а если нет, то были ли для этого уважительные причины, говорит Владимиров. Обращают внимание и на то, даны ли пояснения о причинах неисполнения обязательств перед кредитором. Например, в деле № А70-5924/2023 ответчик доказал, что пытался сохранить платежеспособность, вел деятельность и частично погашал долги, то есть что он вел себя добросовестно. При этом создание «параллельного» бизнеса суд не смутило, поскольку ответчик пояснил, что новый проект был убыточным. На это экономколлегия указала, что одного создания нового лица и ликвидации прежней организации без оценки их экономического содержания недостаточно для признания поведения недобросовестным.
В другом деле суды учли, что ответчик уведомил контрагента об объективных причинах просрочки и предложил варианты погашения долга (дело № А33-22250/2018). Кроме того, суды принимают и информацию из банковских выписок должника, обращает внимание Владимиров. Если нет признаков вывода активов, то в иске откажут (дело № А40-4815/2024).
Хотя п. 3 ст. 3.1 закона «Об ООО» формально касается только контролирующих лиц, суды допускают привлечение к субсидиарной ответственности и других лиц, если они совместно с КДЛ способствовали неисполнению обязательств перед кредитором, говорит Владимиров. Эту позицию Верховный суд сформулировал для сопричинителей вреда, которые не были контролирующими. Она отражена в п. 12 обзора практики ВС № 4 (2020).
Практика идет и дальше — к ответственности привлекают контролеров, которые не были официальными участниками или директорами. В деле «Ситиинвестбанка» (дело № А44-1127/2019) банк, получив контроль над должником, использовал его активы и вывел прибыль, а компания осталась с долгами. Верховный суд оставил в силе решение о привлечении банка к субсидиарной ответственности, указав, что безвозмездное использование активов и доведение компании до прекращения деятельности — противоправные действия. То есть к ответственности можно привлечь любое лицо, если его действия привели к «бросанию» компании. И неважно, был ли это номинальный директор, реальный бенефициар или даже контрагент, получивший контроль, резюмирует Владимиров.
Срок исковой давности в таких делах не зависит от даты исключения должника из ЕГРЮЛ. Он начинает течь с момента, когда кредитор узнал о нарушении права, то есть о недобросовестных действиях КДЛ. Кредитор может узнать об этом и после исключения компании, рассказывает Владимиров. И в деле № А70-5924/2023 Верховный суд подтвердил, что срок может исчисляться с момента, когда кредитор узнал о прекращении исполнительного производства из-за ликвидации должника.
Объективный срок также применяется по общим правилам. Суды разных округов придерживаются этого подхода (дела № А28-7535/2023, № А45-8763/2023, № А07-27720/2022).
Романов добавляет, что по требованиям к директору о возмещении налогового вреда срок давности также не зависит от момента исключения компании из ЕГРЮЛ. В деле № 16-КГ24-22-К4 ВС указал, что срок начинает течь, когда налоговый орган узнал о неуплате налогов, а не с момента ликвидации общества.
