Международный арбитраж переживает перестройку. Бизнес уходит из привычных юрисдикций, растет роль азиатских и ближневосточных центров, а компании все чаще выбирают переговоры вместо многолетних процессов. Одновременно усложняется исполнение решений, и юристам приходится учитывать десятки правовых систем и языков. Почему арбитраж становится не только способом защиты, но и инструментом стратегии, мы обсудили с партнерами BGP Litigation Максимом Кузьминым и Сергеем Морозовым.
Какие наметились тенденции для арбитражной и санкционной практики?
Сергей: Один из наиболее заметных трендов — рост интереса подсанкционных компаний и инвесторов к механизмам международного арбитража. Все чаще клиенты рассматривают инвестиционные иски как инструмент привлечения государств к ответственности за ущерб, причиненный ограничительными мерами. Российский бизнес, оказавшийся под санкционным давлением, уже не ограничивается выжидательной позицией — он активно использует правовые инструменты защиты.
На практике изменения видны и в коммерческих арбитражах: в Великобритании, Сингапуре и Гонконге, к примеру, многие дела завершаются мировыми соглашениями. Это отражает тенденцию к поиску компромиссов и переходу от затяжных процессов к переговорам. В текущих условиях само начало арбитражного разбирательства часто становится стимулом для урегулирования спора.
Важным фактором, укрепившим уверенность инвесторов, стало решение Международного суда ООН по делу Certain Iranian Assets (2023). Суд подчеркнул, что даже правомерные ограничительные меры должны соответствовать критериям предсказуемости, разумности и соразмерности. Этот подход усиливает аргументы сторон, которые оспаривают санкции как непропорциональные и нарушающие баланс интересов.
Не менее показательно и развитие европейского санкционного режима. В 18-м пакете санкций ЕС Регламент (ЕС) № 833/2014 был дополнен ст. 11e, которая предусматривает процессуальный механизм, аналогичный механизму в ст. 248.2 АПК. По сути, речь идет о зеркальном инструменте защиты, позволяющем европейским компаниям обращаться за мерами, сходными с российскими антиисковыми запретами. Этот шаг показывает, что государства все активнее используют санкции не только как ограничение, но и как элемент процессуальной политики.
Максим: Наряду с арбитражами мы работаем с обращениями в Европейский суд по правам человека по делам против иностранных государств, в частности по ст. 6 Конвенции о защите прав человека (право на справедливое судебное разбирательство) и ст. 1 Протокола № 1 (право собственности). Хотя Россия больше не участвует в конвенции, возможность подачи жалоб против иностранных государств сохраняется, и уже есть примеры коммуникации таких заявлений.
В целом за последние годы можно наблюдать сдвиг в подходе бизнеса: российские компании активнее обращаются к международным механизмам защиты, и уже есть немало их побед за рубежом. Это важный сигнал зрелости и адаптации российского бизнеса к новым правовым реалиям.
Какие арбитражные центры лучше всего выбирать?
Максим: Среди иностранных арбитражных центров с 2014 года российский бизнес стал активно выбирать Сингапурский международный арбитражный центр (SIAC) и Гонконгский международный арбитражный центр (HKIAC). Это ведущие азиатские арбитражные институты, не уступающие традиционным европейским, и, на наш взгляд, они являются достойной альтернативой в текущих условиях.
По нашему опыту, SIAC и HKIAC стремятся сохранять нейтральность и обеспечивать доступ к правосудию даже для подсанкционных сторон. Арбитраж в Сингапуре и Гонконге отличается развитой инфраструктурой и стабильной судебной практикой с проарбитражным подходом. Арбитражные институты также гибко подходят к вопросам уплаты сборов и активно выстраивают механизмы взаимодействия с российскими участниками споров.
Также с 2022 года все большую популярность набирает Дубайский международный арбитражный центр (DIAC). Он недавно обновил правила, привлек в состав суда и секретариата ведущих специалистов в области арбитража со всего мира и усовершенствовал внутренние процедуры. Местом арбитража для DIAC по умолчанию является зона DIFC с проарбитражным подходом судов. Все это постепенно делает Дубай конкурентом Гонконга и Сингапура для российского бизнеса.
Каковы особенности исполнения иностранных решений в РФ и российских решений за рубежом?
Максим: Несмотря на все текущие сложности, признание и приведение в исполнение российских судебных и арбитражных решений за рубежом — второе по значимости направление нашей работы после международного арбитража. Сейчас у нас в работе проекты более чем в десяти юрисдикциях, и очень часто поднимаются санкционные вопросы, не имеющие однозначного ответа. Такие споры, как правило, длительные, но нам уже удалось достичь успеха в Германии и ОАЭ.
Самый быстрый процесс был в ОАЭ — с момента подачи заявления в суд Дубая до получения клиентом денег процесс занял четыре месяца, включая процессы в двух инстанциях и исполнительное производство. Апелляционный суд Дубая по нашему делу в 2023 году указал, что признание российских судебных решений в ОАЭ возможно и без международного договора и взаимность с РФ предполагается. Уже в этом году на основании нашего позитивного опыта в ОАЭ мы добились признания решения суда Дубая в России, обосновав для российского суда наличие взаимности. Это был первый прецедент, который, безусловно, послужит основой для развития практики взаимного признания судебных решений в РФ и ОАЭ. Что касается решений из недружественных юрисдикций, то с учетом текущей российской судебной практики шансы на их признание в России довольно низкие, и иностранные клиенты в большинстве случаев принимают решения не судиться в России.
Сергей, вы ранее долгое время работали инхаус-юристом. С какими сложностями вы сталкивались в международных спорах тогда и сейчас? Какие рекомендации вы могли бы дать инхаусам?
Международные споры, независимо от суммы требований, изначально сложнее национальных: это другая правовая логика, процессуальные правила и культурные различия между сторонами. Поэтому такие дела почти всегда требуют участия внешних консультантов и слаженной координации с внутренней юридической службой.
Один из главных вызовов — необходимость одновременно учитывать особенности десятков юрисдикций. Эффективная практика показывает, что в таких условиях полезно иметь постоянно обновляемую базу санкционных, арбитражных и судебных решений и информации и релевантного законодательства в странах, где идут процессы. Такой инструмент позволяет быстро реагировать на изменения, синхронизировать действия между командами и выстраивать стратегию, при которой ни одно изменение в правовом режиме не застанет компанию врасплох.
BGP Litigation в начале 2022 года открыла офис в ОАЭ. С какими запросами, связанными с арбитражными и судебными спорами, чаще всего обращаются клиенты в регионе MENA?
Сергей: Один из самых распространенных запросов связан с приведением в исполнение арбитражных и судебных решений — как российских, так и иностранных. Результат таких дел во многом зависит от того, где именно проходит разбирательство.
Правовая система ОАЭ уникальна: в стране сосуществуют две модели — материковая система и офшорные суды в свободных экономических зонах. Разница между ними гораздо существеннее, чем кажется на первый взгляд. Например, суды в зонах ADGM и DIFC применяют английское общее право (напрямую и субсидиарно), что делает их процедуры более предсказуемыми и понятными для международного бизнеса.
Компании, приходящие на рынок ОАЭ, часто сталкиваются с вопросом выбора площадки для арбитража и формулирования положений о разрешении споров. Здесь важно учитывать не только юридические, но и культурные особенности региона, чтобы избежать долгих процессуальных барьеров.
Максим: Отдельная сложность — ведение дел в местных судах, где процесс полностью проходит на арабском языке и сопровождается множеством формальных процедур. Заседания могут назначаться с короткими перерывами, что требует постоянного контроля и координации между клиентом и местными юристами. Поэтому для успешного ведения спора критически важна четко выстроенная стратегия и оперативная коммуникация с локальными командами, представители которых есть в BGP Litigation.
Герои интервью:
Максим Кузьмин
Партнер BGP Litigaion
Сергей Морозов
Партнер BGP Litigation
