Все чаще должники переводят активы в другие страны, пытаясь спрятать имущество от кредиторов. И добраться до него на самом деле сложно. Трудности начинаются уже на этапе поиска имущества и попыток доказать право собственности на него. А после получения судебного решения в свою пользу кредиторам нужно еще пройти непростую процедуру признания и исполнения решения в иностранной юрисдикции, которая часто заканчивается отказом. В таких случаях можно попробовать подать новый иск за границей или начать процедуру трансграничного банкротства. Но и у этих способов есть свои минусы. К чему готовиться и что может поменять ситуацию — в материале.
Как часто ищут зарубежные активы
За последние годы споров о взыскании долгов с иностранных контрагентов стало больше, делятся наблюдениями юристы. Причина этому в том, что после 2022 года многие зарубежные компании ушли с российского рынка, а введение санкций спровоцировало расторжение действующих контрактов. В итоге иностранные контрагенты перестали исполнять обязательства, а вернуть деньги стало сложнее из-за существующих ограничений.
Кроме того, многие российские лица владеют имуществом не напрямую, а через иностранные структуры. И когда дело доходит до взыскания долга, оказывается, что большинство их активов находятся за границей. Особенно остро этот вопрос стоит в делах о банкротстве крупных должников, которые выводят имущество за пределы России — в Европу, Азию или офшорные юрисдикции, указывает партнер ЗАО «Сотби» Антон Красников.
Пока нельзя сказать, что подобная практика встречается часто относительно общего количества дел о банкротстве, но подобных дел становится больше. Как правило, в этом случае речь идет о недвижимости за границей и о сделках, которые совершали в отношении такого имущества на территории иностранных государств.
Проблемы при взыскании иностранных активов
Во взыскании зарубежных активов должника есть две проблемы: поиск имущества и исполнение решений российских судов.
Как правило, должник не стремится раскрывать информацию о зарубежных активах, а имущество оформлено на номинальных владельцев, трасты или офшорные компании, указывает Красников. Из-за этого информацию об активах кредиторы получают их косвенных источников: значительных расходных операций в валюте, периодических платежей, сведений о перелетах, пересечении границ, из социальных сетей должника и его родственников, перечисляет Ковалев. «Даже несущественная на первый взгляд информация может привести к обнаружению ценного актива, скрытого от кредиторов», — говорит юрист.
Но кредиторам нужно быть готовым к длительным срокам всей процедуры. «Так, поиск активов с привлечением иностранных юристов, форензик-аналитиков, проверкой офшоров занимает в среднем от полугода. Если говорить о более сложных кейсах с множественными юрисдикциями, цепочками компаний, криптоактивами, то поиски идут год и больше», — рассказывает Красников. Причем все это время нужно платить за услуги юристов, переводчиков, нотариусов, и процедура выходит весьма дорогостоящей.
Дальше нужно доказать, что найденный актив на самом деле принадлежит должнику. Это тоже может стать проблемой, потому что не во всех юрисдикциях можно получить подтверждающие сведения самостоятельно и не везде дадут доступ к нужным базам данных, обращает внимание Ковалев. В таких случаях кредиторам придется подавать ходатайство в суд с требованием направить судебное поручение компетентному органу иностранного государства о предоставлении сведений о правах должника на имущество. Эта процедура довольна длительная, и, по словам партнера Saveliev, Batanov & Partners Сергея Коновалова, нередко запросы российских судов остаются и вовсе без ответа.
Когда имущество нашли и право собственности должника на него доказали, нужно привести в исполнение решение российского суда, по которому эти активы можно взыскать. Речь идет не только об актах, которые вводят процедуру банкротства, но и об актах, вынесенных в обособленных спорах, например об оспаривании сделок, привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности, перечисляет Коновалов. Но дело в том, что иностранные суды часто отказываются признавать и исполнять решения госсудов России.
У каждой страны есть свои правила признания и исполнения иностранных судебных решений. И если между государствами нет договора о взаимном признании, то процесс становится еще более сложным или же практически невозможным.
Так, в мае Окружной суд округа Майами-Дейд во Флориде отказался признать и привести в исполнение решение АС Иркутской области о привлечении бенефициара к субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве торговой компании «Продтрейд» (дело № А19-925/2016). Проблемой стал сам институт субсидиарки. Суд указал, что российская модель привлечения лица к субсидиарной ответственности не соответствует принципу правовой процедуры и публичному порядку штата (дело № 2023-027148-CA-01). Дополнительно окружной суд разъяснил, что взыскание в США возможно, только когда есть специальный судебный акт, который разрешает обратить взыскание на имущество должника за рубежом. Но здесь его не представили, хотя у бенефициара были активы на территории США. Кроме этого, суд указал, что между Россией и США не соблюдается принцип взаимного признания судебных решений. А поскольку Штаты включены в список недружественных государств и нет международного соглашения, то суд не нашел оснований для признания решения российского суда на своей территории.
Другой пример — это запрет британских судов исполнять решения российских судебных решений против Google по делу о блокировке ютуб-каналов российских медиа (дело № [2025] EWHC 1182). Такой запрет наложил Высокий суд Лондона, объяснив это нарушением подсудности: по мнению суда, споры должны были решать в Великобритании, а не в России. Еще одно похожее дело касается Георгия Беджамова. Российский суд признал его банкротом и включил в конкурсную массу имущество в Великобритании. Высокий суд Англии и Уэльса хоть и согласился с российским решением о банкротстве Беджамова (дело № А40-9544/2017) и назначением управляющего, но указал, что иностранный управляющий не может взыскивать недвижимость в Великобритании без специальных оснований (дело № [2021] EWHC 2281(Ch)). «Это правило immovables rule, согласно которому право на недвижимое имущество регулируется исключительно правом его местонахождения, то есть английским правом», — объясняет партнер практики международных споров и санкций BGP Litigation Сергей Морозов.
Но есть и положительная практика. Например, кредитор, который получил «просуженное» требование о привлечении к субсидиарной ответственности в порядке уступки, предусмотренной п. 2 ст. 61.17 закона «О банкротстве», добился признания российских судебных актов на Британских Виргинских Островах (дело Ikon Shina Ltd v. Olga Borisovna Smyshliaeva). Суд подтвердил возможность приведения в исполнение решения о привлечении супруги бенефициара должника к субсидиарной ответственности. «Это дело стало одним из первых примеров успешного признания российских решений в Британских заморских территориях», — указывает Коновалов.
Успешные примеры есть и в дружественных юрисдикциях. Например, в Гонконге признали решение российского суда по делу № А32-23373/2015 организационного комитета Олимпийских игр 2014 года к местной компании Pico Projects (International) Ltd., напоминает исполнительный директор УК «ПОМОЩЬ» Анна Ларина. Подобные примеры есть и в ОАЭ: Апелляционный суд Дубая признал решение, вынесенное Конаковским городским судом Тверской области по делу № 2-2022/389 в пользу российского взыскателя. Причем между этими странами и Россией нет международных договоров о признании и приведении в исполнение судебных решений.
В условиях политической изоляции и растущего протекционизма рассчитывать на взаимность сложно. Но отдельные успешные примеры есть. Главный урок — заранее просчитывать карту активов и юрисдикции, где может встать вопрос об исполнении. Ошибка в выборе юрисдикции сделает взыскание невозможным.
Какие есть способы решения проблем
Подать самостоятельный иск в иностранном суде
Это довольно привлекательный вариант, когда перспективы исполнения решения российского суда туманны. Но на практике эта стратегия оказывается крайне рискованной и в большинстве случаев неприменимой, предупреждает Ларина. Дело в том, что суды подавляющего большинства стран откажут в рассмотрении нового иска, если установят, что в таком же споре между теми же сторонами уже есть вступившее в законную силу решение иностранного суда, в нашем случае — российского, объясняет юрист.
Еще придется доказывать, что иностранный суд компетентен рассматривать спор. Для этого нужно показать место жительства или страну инкорпорации должника. Но Морозов указывает, что если место регистрации компаний очевидно, то с людьми сложнее, так как постоянное место жительства нужно доказывать документально и не всегда это получается. Но пробовать стоит, потому что это может напрямую повлиять на успех взыскания активов. Например, в деле Беджамова английский суд указал, что банкротство нужно было инициировать не в России, так как центр основных интересов должника находился за ее пределами. «Если бы кредиторы Беджамова сразу обратились в английские суды, то такое банкротство в юрисдикции центра основных интересов с наибольшей вероятностью могло бы быть признано за пределами Великобритании», — разъясняет Морозов.
Если же кредиторы решаются на такой шаг, то стоит учитывать, что все судебные издержки придется нести заново. Нужно держать в голове и сроки: срок исковой давности может истечь в иностранной юрисдикции по конкретному требованию, предупреждает Ларина.
Трансграничное банкротство
После того как в феврале 2024 года Верховный суд сформировал позицию по трансграничному банкротству (дело № А40-248405/2022), эта процедура вновь стала популярна, указывает руководитель банкротных проектов ЮР-ПРОЕКТ Офелия Сайдамова. Трансграничное банкротство используют для взыскания долгов не только прямо с иностранных компаний, но и из активов фирм, которые формально зарегистрированы за рубежом, но на самом деле находятся под контролем российских бенефициаров. По словам Коновалова, такие дела регулярно становятся частью комплексных проектов по взысканию задолженности с лиц со значительным капиталом, где банкротство иностранца — это лишь элемент более широкой стратегии работы с проблемным должником.
Основной фактор для начала банкротства иностранной компании в России — это тесная связь. Ее подтверждают три условия: компания ведет постоянный бизнес в России, ориентированный на отечественных потребителей; в РФ расположены центр основных интересов контролирующих лиц компании, орган управления, филиал или представительство иностранного лица; большинство кредиторов должника находятся здесь.
Если тесная связь подтверждается, то дальше надо определить центр основных интересов должника. Если он в России, то суд вводит основное производство по делу о банкротстве. Оно не отличается от банкротства российской компании и имеет правовые последствия во всех юрисдикциях.
Если же центр основных интересов расположен за пределами РФ, но есть тесная связь, то суд вводит вторичное производство. В этом случае процесс касается только кредиторов и того имущества, которые находятся в России или связаны с деятельностью юридического лица на территории РФ. Подробнее — в материале «Трансграничное банкротство: как развивается практика и какие есть альтернативы».
За эти полтора года в практике уже сложились некоторые тенденции использования института трансграничного банкротства. Так, практически всегда суды прибегают именно к вторичному производству, в котором используют типичные инструменты российского правопорядка. Например, в деле о банкротстве Delvenisto Investments Ltd. (№ А40-5658/2023) управляющий просил признать недействительными договоры цессии между иностранными компаниями, применить последствия недействительности в виде восстановления прав требования, указывает Сайдамова. А в деле о банкротстве Retail Chain Properties Ltd. (№ А40-112325/2023) суд привлек контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности. Но по словам Коновалова, такая практика пока ограничена. Кроме этого, юристы отмечают, что суды на самом деле тщательно проверяют, есть ли у должника имущество и активы в России (дела № А53-13261/2024 и № А05-3744/2024).
Основной заявитель по делам о банкротстве иностранных компаний — это ФНС (дела № А40-239071/2024, № А40-180012/2024, № А40-57304/2024, № А41-73558/2024). В 2024 году суды рассмотрели 363 заявления о признании иностранных компаний банкротами из-за долгов по налогам. Из них 310 смогли погасить задолженность до введения процедуры банкротства, но в отношении 53 фирм суды ввели конкурсное производство.
Несмотря на сформировавшийся массив дел, практика еще формируется, многие вопросы остаются нерешенными, а саму процедуру нельзя назвать легкой и беспрепятственной для кредиторов. Основная проблема для них — это доказать, что есть тесная связь с Россией, считает Сайдамова. Так, в деле Credit Suisse AG суды посчитали, что доля российских активов от общего объема в размере 0,4% и объем прибыли от деятельности в России 0,14% — это не критерии для признания связи (дело № А40-70801/2024). Кроме этого, иногда для начала процедуры не хватает суммы требований (дело № А56-60689/2023). Еще стоит учитывать значительную стоимость взыскания зарубежных активов и длительные сроки: по оценке юристов, трансграничное банкротство стоит кредиторам от $250 000 до 2,75 млн в зависимости от юрисдикции, а сам процесс может растянуться до пяти-семи лет. Из-за этого и того, что для полноценной процедуры нужно еще доказать центр основных интересов, российские кредиторы используют именно вторичное производство. На это еще влияют санкции и частые отказы западных юристов представлять россиян.
Кроме того, процедура не всегда справедлива для должников. Например, в деле о банкротстве Volkswagen AG российский суд ввел вторичную процедуру банкротства, хотя должник говорил, что деятельность в России приносила не более 2% от общих доходов компании, а работу в РФ вели через отдельную компанию «Фольксваген Групп Рус», которую к тому моменту уже продали (дело № А40-208891/2025).
Критерии, обозначенные Верховным судом — есть активы, управленческий центр, бенефициары или постоянная экономическая деятельность на территории РФ, — остаются широкими и оценочными. Это создает риск их применения в ситуациях, где связь иностранного лица с Россией минимальна.
Дополнительные сложности возникают при конкуренции иностранных и российских процедур банкротства, так как вопрос не урегулирован ни на законодательном уровне, ни на уровне судебной практики, продолжает Коновалов. Например, в деле о банкротстве кипрской компании V.M.H.Y. Holdings Ltd. АСГМ отказал в признании кипрского решения о ликвидации компании и утверждении ликвидатора, сославшись на идущее локальное банкротство в России (дело № А40-31787/2025). «Такой подход вызывает вопросы: открытие локальной процедуры банкротства не должно автоматически исключать признание основной процедуры, даже если она идет в другой юрисдикции», — уверен Коновалов.
Что может упростить взыскание зарубежных активов
По мнению юристов, основной способ упростить получение иностранных активов должника — это развитие международных соглашений.
Первый шаг — это проведение активной договорной политики, то есть заключение двусторонних и многосторонних соглашений о взаимном признании и исполнении судебных решений, начиная с наиболее дружественных и экономически значимых юрисдикций. Такой договор — это прямой способ снизить риски и издержки взыскателей.
В этом направлении работа уже ведется. Например, в 2024 году Министерство экономического развития разработало проект Соглашения стран СНГ о трансграничном банкротстве. Нормы документа будут распространяться на должников, центр основных интересов которых находится на территории одной из стран СНГ. При этом их гражданство или место регистрации неважны. Правила будущего соглашения будут применяться как к людям, так и к компаниям, кроме кредитных, страховых и других финансовых организаций и публичных фирм и предприятий оборонно-промышленного комплекса. Дополнительно Морозов предположил, что во внутреннее российское законодательство можно было бы имплементировать Типовой закон ЮНСИТРАЛ о трансграничном банкротстве. По мнению юриста, это сделает более предсказуемыми критерии для введения процедуры банкротства, осложненной иностранным элементом, и установления центра основных интересов должника.
Кроме этого, стоит законодательно закрепить принцип взаимности в процессуальном праве, считает Ларина. «Четкая законодательная формулировка создала бы прочную основу для требования симметричного подхода от иностранных юрисдикций», — объясняет юрист. Еще нужно в целом урегулировать вторичную процедуру трансграничного банкротства, уверена Сайдамова. «Если во время процедуры конкурсная масса распределена между кредиторами, но требования не удовлетворены в полном объеме (например, реестр погашен на 5%, что часто встречается в России), считается ли задолженность должника погашенной по правилам российских дел о банкротстве? Либо же кредитор сможет взыскивать остаток долга с иностранного должника в другой юрисдикции?» — задается вопросами юрист.
Помимо определения по делу Westwalk Projects Ltd. и аналогичной позиции, изложенной в обзоре ВС по банкротству за 2024 год, другого регулирования новой процедуры нет. Правильнее в первую очередь говорить об общем правовом регулировании, например о введении в закон «О банкротстве» норм о вторичной процедуре банкротства конкурсной массы, перед тем, как регламентировать отдельные детали.
Красников также обратил внимание на развитие института международного банкротства в России. По его мнению, специализация судей и арбитражных управляющих на вопросах трансграничного взыскания позволила бы вырабатывать единообразную судебную практику и существенно сокращать процессуальные сроки.
