Если номинальный директор не получал ключ электронной подписи и печать компании, спасет ли это его от субсидиарной ответственности? У судов есть разные мнения на этот счет. Кроме того, в нашу подборку попала история руководителя, который написал типичный отзыв на иск по делу о взыскании долга по поставке, а потом этот документ помог привлечь его к субсидиарной ответственности. Читайте также о делах директоров, один из которых выдал срочный заем на неотложные нужды для сына, а второй брал деньги из банка на зарплату, но не вручал ее сотрудникам. Подборка сформирована с помощью сервиса для юристов Caselook.
Вывод денег под видом зарплаты и признание неплатежеспособности
В деле о банкротстве ООО «Эко С» № А60-24728/2015 суд согласился взыскать с его бывшего директора Николая Белова 63,9 млн руб. убытков. Недостачу на эту сумму выявил управляющий Николай Власов. Он сравнил суммы, которые директору выдали в банке для выдачи зарплаты (согласно платежным поручениям), и деньги, которые сотрудники получили на руки (по сведениям ПФР). За 2013–2015 годы разница составила те самые 63,9 млн руб., которые управляющий решил взыскать с экс-руководителя. Ничем не подтверждено, что деньги были использованы для расчетов с кредиторами или других нужд общества, подчеркнул Власов. Бывший директор не передал оправдательных документов ни по своей инициативе, ни по исполлисту. В таких условиях суд признал обоснованными требования управляющего. Вдобавок он взыскал с ответчика 7 млн руб. текущих долгов.
Поводом привлечь Белова к ответственности стал тот факт, что руководитель не подал на банкротство ООО «Эко С» в 2013 году, хотя осознавал, что долгов у компании критически много. В этом он фактически сам признался в деле № А60-2775/2013, в котором «Тяжмашсервис» взыскивал 15,1 млн руб. оплаты по поставке. В отзыве на иск ответчика так и значится: "долг не оплачен в связи с нехваткой денежных средств". Позже этот документ станет для управляющего Власова доказательством осведомленности и недобросовестности директора Белова.
Номинальный директор: виновность под вопросом
Согласно проекту постановления Пленума ВС, которое будет обязательно для всех судов, номинальный директор не освобождается от ответственности, потому что имеет возможность управлять бизнесом, пусть даже теоретически. Но пока документ не приняли, в судебной практике было несколько подходов к этому. В некоторых делах суды игнорируют доводы о том, что директор фактически не занимался делами фирмы, не получал документов и электронных ключей. Они указывают, что по закону у “номинального” главы нет отличий от реального. У него те же функции и ответственность, которую взрослый дееспособный человек обязан осознавать (например, дело № А63-14030/2013).
Встречается и другой подход, при котором суды анализировали действия конкретного руководителя. В деле № А76-23547/2013 о банкротстве “однодневки” “СтальПром” выплатить ее 43-миллионный долг сначала обязали экс-директора Николая Кулашева. Но затем ему удалось добиться пересмотра и убедить суд, что сам он не замешан ни в чем противозаконном. Сделать это помог приговор в отношении Дмитрия Кибо, реального бенефициара “СтальПрома”, которого признали виновным в мошенничестве. В частности, в уголовном деле было установлено, что подложные бухгалтерские бумаги готовились по распоряжению Кибо. Ему Кулашов передал учредительные документы, печать и ключ электронной подписи “СтальПрома”, говорилось в приговоре. Кулашов же пояснил арбитражному суду, что знал о номинальном характере своей должности, но не догадывался, что фирма ведет незаконную деятельность. В итоге суд возложил субсидиарную ответственность на Кибо и освободил от нее Кулашова.
Семейный бизнес
В деле № А60-17561/2015 суд взыскал 2,2 млн руб. по долгам «Среднеуральского предприятия металлоконструкций» (“СПМ”) с его директора Александра Яковлева и его сына, единственного учредителя Артема Яковлева. Руководитель компании не подал в суд заявление о ее банкротстве, хотя должен был сделать это не позже апреля 2015 года. За три месяца до этого, в январе, вступило в силу решение о взыскании с “СПМ” 1 млн руб. по поставке. Этот долг и стал последним, который “потопил” бизнес, поэтому управляющий Мартин Мартиросян решил отсчитывать обязанность подать на банкротство со дня, когда решение вступило в силу. Тем более что бухотчетность того периода уже была недостоверной.
Кроме того, управляющий выявил ряд сделок по выводу имущества, которые были совершены уже в период неплатежеспособности “СПМ”. Во второй половине 2013 года компания перечислила на счет ИП Александру Яковлеву (директору) 10,8 млн руб. по договорам подряда и организации перевозки грузов, а его сын Артем, учредитель, получил от нее 0,8 млн руб. заемных средств “на неотложные нужды” в 2014-м. Суд затем признал сделки недействительными по банкротным основаниям.
Управляющий Мартиросян не сразу получил информацию об этих соглашениях: Яковлев не передал ему договор займа фирмы с сыном, а также документы, которые подтверждают реальное исполнение подряда и экспедиторских услуг. Бумаги пришлось получать из других источников. Зато факт, что Яковлев не передал документацию, помог привлечь его к субсидиарной ответственности наряду с сыном-учредителем.
Цессия как метод доведения до банкротства
Как можно довести фирму до нестостоятельности с помощью передачи права требования, видно на примере спора в деле № А67-4353/2013. В 2006–2008 годах компания “Дарсиблес” взяла кредиты в банке, которые обеспечивались личным поручительством бенефициара Владимира Назарова и залогом имущества Галины Дранишниковой. Заемщик аккуратно платил по долгам, пока в 2009 году право требования у банка не купила компания “СПК”, которую тоже контролировал Назаров. С тех пор выплаты прекратились, по долгам стали начисляться проценты. “Дарсиблес” официально объяснял это недостатком денег. Несмотря на это, “СПК” медлил подавать в суд на должника. Он сделал это лишь тогда, когда поручительство Назарова прекратилось за сроком давности, а проценты по долгу набежали такие, что окончательно “обвалили” “Дарсиблес”. Компанию объявили банкротом. Кончилось все тем, что долги выплатила залогодатель Дранишникова, которая встала в реестр кредиторов банкрота и объединилась с управляющим Юрием Федораевым. Вместе они поставили цель привлечь к субсидиарной ответственности бенефициара обеих компаний Назарова и руководителя “Дарсиблеса” Игоря Моисеева.
Контролирующие лица защищались тем, что “СПК”, наоборот, помогал “Дарсиблесу” деньгами на текущие нужды. Но управляющий возражал, что это лишь видимость: на самом деле эти переводы и другие доходы “Дарсиблеса” систематически выводились из общества. Например, в 2011 году Моисеев получил из кассы в сумме 14,5 млн руб. под отчет “на закупочный акт”, но никакого акта не было. Одновременно с упадком банкрота стало расти благосостояние “СПК”. Эти аргументы управляющего убедили суд, и тот решил взыскать с обоих ответчиков солидарно 5,4 млн руб. 13 декабря апелляция оставила определение без изменений.
Корпоративная вуаль не скрыла от ответственности
Одним из самых громких разбирательств о привлечении к субсидиарной ответственности последнего времени стало дело инвестиционной компании “Дальняя степь”, за которой стоит глава британского инвестиционного фонда Hermitage Capital Уильям Браудер (подробнее см. "Вуаль сорвали со степи: как суд установил бенефициара должника"). В деле № А22-941/2006 АС Калмыкии установил, что до банкротства “Дальнюю степь” довели ее фактические бенефициары банк «Эйч-эс-би-си Банк (РР)» и компания HSBC Management (Guernsey) Limited. Суд восстановил цепочку корпоративного контроля. Банкротом руководил его учредитель, фонд Эрмитаж, что подтверждалось его проспектом. А сам фонд, в свою очередь, был подотчетен компаниям группы HSBC. Суд учел также то, что “Дальняя степь” хранила деньги в “Эйч-эс-би-си Банке”, что позволяло банку “владеть ими, а значит, осуществлять прямой контроль, скрытый ввиду отсутствия прямых корпоративных связей”.
Именно контролирующие лица в 2014–2015 годах вывели со счетов “Дальней степи” 1,8 млрд руб. по недействительным платежным поручениям, на которых не было ни печати самого должника, ни подписи его директора. При этом компания имела долги перед бюджетом более 1 млрд руб., отрицательные чистые активы и убытки более 1,1 млрд руб. При разумном бизнес-подходе все долги можно было бы постепенно погасить с помощью имевшейся суммы, счел суд. Но контролирующие лица предпочли вывести деньги. Суд отклонил их доводы о пропуске искового срока и предписал вернуть в общей сумме 1,4 млрд руб. Решение устояло в апелляции и кассации (с небольшими изменениями).
