Один из разработчиков постановления пленума Высшего Арбитражного Суда о поручительстве, которое продолжает линию на укрепление обеспечительных сделок, начальник управления частного права ВАС Роман Бевзенко удивляется тому, как простейшая ценность — надо платить по долгам — почему-то не укореняется в общественном сознании. И рассказывает, как высшие суды перемещаются с позиции защиты интересов должников на "прокредиторские" и какую сложную задачу им придется теперь решать нижестоящим инстанциям.
- Постановление по поручительству закрепляет позицию о сохранении обеспечения при изменении обязательства…
- Так ведь Президиум ВАС именно это сказал в октябре прошлого года [при рассмотрении дела Сбербанк против "Ладоги"]. Так что никакой сенсации в этом нет. Да и в целом тот, кто внимательно следит за судебной практикой, мог и сам это предсказать, увидев некую закономерность и последовательность решений ВАС в сфере обеспечения исполнения обязательств. Это касается не только залога, но и банковской гарантии, неустойки, поручительства.
- При обсуждении постановления о залоге прозвучало, его пытались разрушить. Поручительство тоже?
- Понятно, что когда норма закона не очень четкая, то практикующие юристы, защищая интересы своих доверителей, этим пользуются. И в этом, кстати, может быть, и нет ничего дурного, [но] до определенных пределов.
До этого разъяснения [постановления пленума — прим. ред.] многие считали, что раз долг должника стал больше, то поручитель вообще отвечать не должен – ведь его ни о чем не спрашивали, без его воли "подписали" как будто на новое обязательство. Но мы иначе прочитали эту норму — с точки зрения той теоретической конструкции поручительства, которая вытекает из комплексного анализа норм.
Ее мы получили, озадачившись поиском ответа на вопрос о том, собственный ли долг у поручителя или он как бы занимает место рядом с должником в долге последнего. Мне кажется, наш Гражданский кодекс основывается как раз на модели собственного долга поручителя, и подтверждение этому можно обнаружить в [его] тексте. Таким образом, соглашения должника и кредитора не могут влиять на него. Следовательно, положение поручителя не ухудшается, и этот его собственный долг сохраняет силу.
- Опять баланс сдвинут в пользу интересов кредитора?
- Толкование "прокредиторское", ведь поручительство, с точки зрения высшей судебной инстанции, сохраняется, хотя бы и на первоначальных условиях обязательства. Я понимаю, что в этом не очень популярно признаваться, особенно в среде практикующих юристов, но все их доводы о недействительности, незаключенности, прекращении обязательства – это любимые доводы ответчика в иске о взыскании с него долга, приводимые лишь с целью того, чтобы от этого долга освободиться.
Да, раньше у нас было "продолжниковское" толкование, когда суды говорили, что [при изменении обязательств должника] обязательство [поручителя] прекратилось, трактуя таким образом п.1 ст.367 ГК. Но времена изменились, и перемены эти начал, между прочим, Верховный Суд, который в сентябре 2011 года в конкретном деле [банка "Интеза" — прим. ред.] сказал, что поручительство сохраняется на первоначальных условиях даже при изменении основного долга. Затем месяцем позже в конкретном деле эту позицию поддержал и ВАС, а уж потом она нашла свое отражение в постановлении, основная идея которого состоит в том, чтобы сохранить договор, обеспечивающий долг, а не разрушить его.
- В постановлении говорится о том, что суд может не признать переход права к поручителю, если должник докажет, что кредитор и поручитель действовали согласованно с целью заключить договор вопреки желанию должника, изменить подсудность спора и обойти запрет уступки требований.
- Да, может. Можно, конечно, представить случаи, когда кто-то дал поручительство, не будучи связанным экономически с должником, например, потому что это его бизнес такой — выдавать обеспечение за вознаграждение. В этом случае интересы обеспечителя, заключающиеся в сохранении прогнозируемого уровня риска дефолта должника, надо, разумеется, защищать. Но я такие случаи могу себе представить чисто теоретически, мне не известно о существовании в России подобного рода предпринимателей – которые бы за вознаграждение выдавали поручительства или обременяли свое имущество залогом по долгам третьих лиц. Я о таком никогда не слышал, таких дел в наших судах нет.
- Постановление запрещает так называемые "игры с подсудностью". Они были распространенной практикой?
- Да, причем меня всегда удивляло, что наши суды почему-то опускали руки, даже видя явно смоделированное, абсурдное поручительство, созданное с единственной целью "затащить" ответчика в неудобный для него суд, например, по месту нахождения истца. Должно ли право защищать тех, кто практикует такие хитрости? Или наше право настолько беззубое, что не способно справиться с какими-то ловкачами и хитрецами от юриспруденции, которые пытаются преодолеть процессуальные или договорные положения о подсудности?
Я считаю, что нет, что оно должно им что-то противопоставлять. Поэтому и появился пункт о том, что суд, установив определенные обстоятельства, которые перечислены в этом постановлении, может игнорировать такое лжепоручительство. В целом же, я надеюсь, что эта технология уйдет в прошлое уже довольно скоро.
- В документе также говорится о согласованных экономических действиях. Это нужно увязывать с доктриной срывания "корпоративной вуали"?
- Да, это та же конструкция аффилированности. За последние год-два мы все чаще и чаще говорим о том, что конструкция юридического лица – это не какая-то непреодолимая стена, что бенефициары, менеджмент, материнская или дочерняя компания должны отвечать по долгам юридического лица, если сама конструкция последнего использовалась недобросовестно, во вред кредиторам. Идея банкротства группы лиц – это пик развития этой мысли.
У американцев в свое время в праве с помощью судебной практики получила развитие идея, что в определенных случаях, при соблюдении ряда условий, требования кредиторов и активы участников группы можно консолидировать и обанкротить такие компании вместе. Это высшее проявление идеи о том, что юридическое лицо – это лишь некий инструмент, при помощи которого коммерсанты могут ограничивать свою ответственность. Это нормально, но в случае злоупотребления этим инструментом, право должно что-то противопоставить, чтобы защитить кредиторов.
Экономически холдинги, группы компаний – все это одно лицо, даже если юридически они состоят из нескольких юридических лиц. Это просто сегментированный бизнес, в котором у одного активы, у другого – долги. Спрашивается, должен ли этот экономический субъект отвечать как единое целое по долгам одного из своих "подразделений"?
К тому же сейчас в 95% случаев поручительство дается, потому что банки сами, не веря в конструкцию юридического лица, привлекают в качестве поручителей мажоритариев, владельцев бизнеса. То есть банки сами выступают за то, чтобы перед кредиторами отвечали все аффилированные между собой лица – как юридические, так и физические. Так и появляется презумпция того, что поручителем не может быть экономически постороннее заемщику лицо.
Если же ты не связан экономически с тем, за кого поручился – докажи это, тогда к тебе будет применять другой режим, твои риски будут учитываться, а интересы в стабилизации этих рисков будут защищены. В противном случае надо платить по долгам.
Вот эта, кстати, простейшая ценность: надо платить по своим обязательствам, почему-то никак в общественном сознании не укоренится. Почему – это другой вопрос: философам, социологам. Но не юристам.
- А что будет с поручительством по облигациям?
- Это тяжелые дела, по которым суды столкнулись с очень сложными случаями, когда объем обеспеченного обязательства определяется по формуле, в которой есть некие переменные. Первая же попытка разрешения таких споров оказалась не очень успешной, когда судьи решили, поручительство по облигациям прекращается при первом же изменении денежного выражения купонного дохода. Это, конечно, страшный удар по самой конструкции обеспечения облигаций. Мне же кажется, что обязательства по облигациям, особенно если они торгуются на бирже, должны быть даже в большей степени защищены обеспечением, чем обычные долги, так легкомысленно к нему нельзя относиться.
- А почему не прошел вариант с различием объема прав поручителя и кредитора в отношении заложенного имущества?
- Да, это тяжелейший вопрос. И мне как человеку, который интересуется теоретической цивилистикой, он намного интереснее, чем очевидный вопрос с изменением обязательства. Имеется в виду ситуация, когда поручитель частично заплатил кредитору, и к нему частично перешло право требования к должнику, частично он встает в позицию залогодержателя, то есть у кредитора и поручителя оказывается один залог на двоих.
Вопрос – как их позиции соотносятся между собой? Наш закон в этом случае не дает прямого ответа. На первый взгляд, разумно было бы предположить что они становятся созалогодержателями. В ГК такой конструкции нет, но она есть в некоторых других законах, например, об участии в долевом строительстве. По своему содержанию это что-то аналогичное общей собственности на вещь. Но как такие залогодержатели должны реализовывать свои права? Голосованием? По общему согласию? Но тогда поручитель, например, может заблокировать возможности кредитора.
Мне намного больше нравится вариант, что в данном случае права кредитора должны быть "старше", у него должен быть приоритет, потому что это, в первую очередь, его залог, так что он должен удовлетворяться первым. Но когда проект постановления обсуждался, было два варианта: созалогодержание с равными правами всех залогодержателей и вариант со старшинством кредитора. В итоге был принял компромиссный вариант, потому что мы не обнаружили норму, на которую могли бы опереться при обсуждении второго варианта. Суть же принятого варианта заключается в том, что поручитель, будучи созалогодержателем с кредитором, при этом не должен действовать ему во вред. Теперь посмотрим, какие выводы сделают наши суды из формулировки "не действовать во вред".
