Два отвода судье, один прокурору, и попытка самоотвода адвоката — таково начало недели в процессе по делу об убийстве Анны Политковской. Отводы судье и прокурору заявляли адвокаты — им не понравилось, что гособвинитель рассказала присяжным про наркотики, которые употребляли подсудимые, а судья ее не остановил. Самоотвод же попытался взять адвокат по назначению — из-за некоторых семейных обстоятельств, которые не были конкретизированы. Этот отвод также не удался. Зато удалось вывести из заседания слушателей — показания одного из свидетелей обвинения, бывшего сотрудника ОПУ Олега Шошина в этом процессе, в отличие от предыдущего, засекретили.
Во вторник в Мосгорсуде, где проходят заседания по делу об убийстве обозревателя "Новой газеты" Анны Политковской, заявил о своем уходе адвокат Виталий Мазур. Сделал он это в письменной форме, оставив перед процессом заявление, в котором ссылался на семейные обстоятельства, у секретаря. Мазур — адвокат по назначению у Джабраила Махмудова, который, по мнению следствия, был участником убийства: привез 7 октября 2006 года на темно-зеленой "четверке" к подъезду журналистки своего брата Рустама — предполагаемого киллера. Помимо семейных обстоятельств, заметил коллега Мазура адвокат Мурад Мусаев, есть еще и директива Адвокатской палаты, согласно которой адвокатов по назначению, дублеров, велено подвергать дисциплинарной ответственности. Прокуратура была против самоотвода адвоката в таком виде. Да и председательствующий судья Павел Мелехин сказал, что конкретных обстоятельств в заявлении не указано, и адвокат даже не выслушал мнение своего подзащитного.
— Хотя бы лично пришел и объяснил, что случилось. Будем предпринимать меры, чтобы выслушать Мазура, — заметил Мелехин.
— Привод что ли? Не назначают защитника там, если есть защитник по соглашению. Пора бы уже знать, — усмехнулся Мусаев. И получил замечание за непроцессуальное обращение к председательствующему.
"Поправился. Сидячий образ жизни, да?"
Разговор о пропавшем свидетеле, начатый в пятницу, не мог не продолжиться. Адвокат Алексей Михальчик (защитник бывшего "опера" Сергея Хаджикурбанова, который, как уверяют следователи, руководил организацией убийства журналистки на последнем этапе, осенью 2007 года) отверг все обвинения прокурора Марии Семененко в том, что он увел с собой из суда свидетеля — водителя Хаджикурбанова Дмитрия Грачева. На прошлом заседании прокурор безапелляционно говорила, что адвокат водителя забрал, и даже продемонстрировала присяжным запись в телефонной книжке Грачева – "Леха Мехальчик".
— Исчезновение свидетеля не имеет ко мне никакого отношения, я уехал в Кунцевский суд, защищать Тесака, и был там с 14.00, — сказал адвокат.
— Вы забыли, как вы поговорили — и он убежал? — наседала прокурор. Михальчик отрицал, что такое было.
Двое свидетелей вторника, впрочем, никуда не убежали, хотя на их поиск в здании суда потребовался десятиминутный перерыв, и прокуроры начали допрос.
У Лом Али Гайтукаева (один из подсудимых. По версии следствия, чеченский криминальный авторитет, получивший заказ от неустановленного лица на убийство и привлекший к делу своих племянников — братьев Рустама, Ибрагима и Джабраила Махмудовых, начальника отдела ОПУ ГУВД Дмитрия Павлюченкова и Хаджикурбанова) обнаружился сокамерник по СИЗО "Красная Пресня" Карен Сарикян, он вспомнил, как попросил своего родственника отремонтировать для братьев Махмудовых темно-зеленую "четверку". В конце февраля 2007 года машина была в рабочем состоянии, дополнил рассказ свидетеля Джабраил. Ибрагим же (он, как считает следствие, следил за журналисткой в день убийства и, заметив ее автомобиль около Садово-Триумфальной, позвонил Джабраилу и Рустаму, дав сигнал киллеру действовать) рассказал, что зимой ехал по Пятницкому шоссе и сломался — дым пошел. Джабраил и Ибрагим подтвердили, что в феврале—марте 2007 года на данной машине ездили. Закамуфлировать в ремонтной мастерской автомобиль, с помощью которого, по версии следствия, было совершено преступление, Махмудовы не просили, пояснил свидетель.
На свидетеля Ахмеда Исаева, который выступал следующим, и была зарегистрирована "четверка". Он родственник Гайтукаева и братьев Махмудовых. Купил эту машину вместе с Ибрагимом и Рустамом в 2005 или 2004 году, рассчитывались за машину братья, а оформил Исаев ее на себя.
— Хорошо выглядишь. Поправился. Сидячий образ жизни, да? — улыбнулся Исаев Рустаму, когда тот встал по просьбе гособвинителя Бориса Локтионова.
— Да, хорошо в тюрьме, в карцере питаюсь, — язвительно-печально ответил Рустам. Адвокаты пытаются доказать, что его фигура с животиком существенно отличается от запечатленного камерами наблюдения стройной фигуры киллера, и не раз говорили, что Рустам всегда был полным, а сейчас, наоборот, даже похудел.
Исаев рассказал, что Ибрагим работал вместе с Мовсаром Исаевым (младший брат свидетеля) в рыбном цеху. И опознал по просьбе обвинителя Семененко телефонный номер Мовсара. Согласно детализации телефонных разговоров на 7 октября 2006 года (день убийства журналистки), Ибрагим созванивается с Мовсаром после 17.00, а затем перемещается в Солнечногорский район. Там — в деревне Лопотово, рядом с колхозом "Новый путь" — располагалось кафе, в котором, как вспомнил свидетель, Ибрагим и Мовсар любили отдыхать. Прокурор показала Исаеву также права, уже демонстрировавшиеся на предыдущем заседании (более новые — на имя Наиля Загидуллина и старые — на Рустама Махмудова). В связи с чем Рустам поменял имя Исаев не знал.
— Известно ли вам, что права (на имя Загидуллина) были изъяты во время задержания в состоянии наркотического опьянения? Суженный зрачок, не реагирующий на свет – одурманивание, вызванное метадоном и димедролом, — зачитала прокурор протокол медосвидетельствования от 13 марта 2006 года.
— Вранье! — закричали адвокаты. Однако документ имелся в деле, как и решение суда по административному правонарушению, за которое Рустам и был задержан..
— Я болел, нога у меня сломана была, — откликнулся внезапно предполагаемый киллер из "аквариума".
Прокурор зачитывала экспертизы, согласно которым на фотографиях в правах одно и то же лицо. Теперь в коллекцию имен Рустама попало еще одно – Семененко продемонстрировала загранпаспорт, а также общероссийский, выданный в апреле 2007 года, на имя Алимхана Умаровича Гаснукаева. В документах были фотографии Рустама Махмудова, о том, что на фото он, — было также экспертное заключение.
— Не успел, — перешептывались присяжные, рассматривая загран.
"Ибрашка, водка, метадон, димедрол"
Демонстрация фото продолжилась. Обвинитель показала фотографию мужчины с выпирающим животом, измазанного в грязи. Фото было сделано летом, мужчина улыбался. Исаев опознал в нем Рустама. Тот тоже подтвердил, что это он. Фото, согласно материалам дела, относилось к июлю 2007 года. Тему грязи раскрывал видеосюжет с телефона Джабраила — там радостные Ибрагим, Рустам и другие братья Махмудовы (в семье очень много сыновей) на берегу реки кидались друг в друга глиной. Исаев опознал, кого знал. Семененко достала из дела стопку фотографий 10х15. Там был Рустам. С отцом, с девушкой, с братьями. Он был стройный. Живот отсутствовал. Присяжные осмотрели их очень внимательно, по несколько раз.
— Фотографии сделаны в начале 2000-х, — сказал свидетель.
— Да следователи у нас весь семейный альбом изъяли! — воскликнул Рустам и датировал снимки максимум 1998 годом.
Следующим доказательством обвинения стала расшифровка телефонных переговоров Джабраила "с другим номером" — кем, прокуроры не пояснили. 16 марта 2007 года в разговорах, до этого были о "получившейся путанице", деньгах и "аппаратах"," промелькнула фраза "Ибрашка поймал желтуху, выпил водку с денатуратом". Адвокаты потребовали убрать присяжных.
— Там дальше про наркотики, — иронически заметила прокурор. Мусаев заявил, что эти переговоры не имеют отношения к рассматриваемому делу.
— Ибрашка, водка, метадон, димедрол… Крайне странно, что судья не останавливает прокурора, которые создает у присяжных предубеждение к подсудимым. Просьба удалить прокурора из зала заседания, если это повторится! Мы не рассматриваем здесь чьи-либо пагубные привычки, — возмущался адвокат.
В заседании снова нашлось место для заявления отвода прокурора Семененко, который уже почти традиционно делает адвокат Ибрагима Саидахмед Арсамерзаев.
— Это оказание давления на присяжных, такие слова! Может, прокурора кто-то из родственников Махмудовых обидел, — искал причины для пристрастности обвинителя Арсамерзаев.
— Вы предъявляете серьезные обвинения. Какие родственники? Вы заявляете это в судебном заседании! — заметил судья.
— Если были бы конкретные факты! — воскликнул адвокат. Остальные защитники начали ходатайство бурно поддерживать, а Мусаев, когда дошла до него очередь, заодно решил и отвести председательствующего.
— Судья бездействует в то время, когда прокурор нарушает закон. Это преднамеренное попустительство прокурору. Значит, федеральный судья заинтересован исходом дела. Судья испытывает, может быть, взаимную, но личную неприязнь к подсудимым. Это видно по его словам, по тому, как он убежал, обидевшись, из зала (это было при предыдущей коллегии присяжных. — "Право.Ru"). Cудья при первой же эмоциональной реакции должен был взять самоотвод! – сказал Мусаев. Арсамерзаев заметил, что на следующее заседание запланировано еще одно заявление об отводе. Обитатели "аквариума", которые не упускают в процессе возможности отпустить в отношении судьи "красное словцо", были в восторге.
— Судья сам нас провоцирует! Мы вежливые, воспитанные люди! — заявил Джабраил.
— Спасибо вам, что вы столько продержались, до свидания, — мрачно пошутил Гайтукаев.
— Вы не судья, поэтому вам отвод не нужен. Но формально ходатайство об отводе поддерживаю, — заявил Хаджикурбанов.
— В этом суде никакой закон не работает. Свидетелей заранее обрабатывают. Если вы лично что-то к нам испытываете, давайте за стенами этого заведения разберемся! Или все дело в том, что мы чеченцы? — напирал Рустам.
— Почему-то все указывают судье его место. Создается впечатление, что судья должен молча терпеть хамское отношение… — начал возражение Локтионов.
— Должен, – перебил его Арсамерзаев.
— Ты к кому обращаешься, что ты на меня смотришь, лысый? – зло разулыбался Ибрагим.
— Не надо в нашу сторону негатив переть! — сказал вежливый Джабраил.
Прокуроры не стали вступать в перепалку и подытожили, что заявленный отвод противоречит нормам УПК. Спустя полчаса Мелехин не взял самоотвод, мотивировав тем, что предположения адвокатов голословны. Началось обсуждение отвода прокурора. Весь пыл был, видимо, излит на председательствующего — все говорили кратко, что поддерживают ходатайство Арсамерзаева. Локтионов и Семененко отрицали личную заинтересованность. Судья, пробыв в совещательной комнате десять минут, решил, что ходатайство следует оставить без удовлетворения.
— Итак, остановились на водке, — начала было Семененко, когда впустили присяжных. Но им пришлось уйти снова, — адвокат Гайтукаева Татьяна Окушко поднялась с места заявить процессуальное ходатайство. Ходатайство было о признании именно этого доказательства, в числе других, недопустимым. Переводчик был засекречен. Но в деле нет сведений об угрозах — зачитал второй адвокат Гайтукаева Муслим Джамалутдинов общее ходатайство с Окушко. Судья вскрыл конверт с данными. Там был диплом переводчика,и его заявление об угрозе жизни.
— У меня недоверие к суду, раньше на этом конверте не было наклеек. Я хочу лично ознакомиться с документами, — помахала перед председательствующим каким-то сканированным листом Окушко. Джамалутдинов и Арсамерзаев присоединились к Окушко. Мусаев же заявил, что он сомневается в квалификации переводчика, как носитель языка: "в чеченском нет слова "водка". И потребовал вызвать переводчика в суд. Семененко сказала, что оснований для признания доказательств недопустимыми не имеется и ранее замечаний не было. Суд не нашел оснований для вызова переводчика в суд. Прокурор начала дочитывать переведенные разговоры Джабраила. Переговариваясь с Ибрагимом, Джабраил спрашивал, почему у него странный, сонный голос, не пьют ли они там: "Хотя, конечно водка получше, чем колоться", "Надо же, какой шум получился", "Проследи, чтобы не подносили к рукам иглы". В переговорах в августе 2007 года Джабраил с неким Адамом обсуждали, как с Ибрагимом "порвали, убили" человека, который приходил в рыбный цех. "Удивительно здоровый козел", — говорилось о жертве. "Много чего надо сделать, а кругом много козлов", — сокрушался в расшифровке Джабраил.
Свидетель Исаев же сказал, что в речах много приукрашений — "ребята могли понтоваться".
— Сам человек (которого они якобы убили) живой-здоровый. Я лично с ним говорил, — подчеркнул Исаев. Тогда же, в августе, Исаев также разговаривал с Джабраилом — прокурор начала читать и эти расшифровки. 16 августа 2007 года разговор шел о "четверке", оформленной на Исаева. Исаев говорил Джабраилу, что к нему приехал "государственный работник" и посоветовал сменить ему и Ибрагиму номер телефона.
— Я говорил, что на машине кто-то был сбит, мне сказал пришедший опер, а в тексте про это нет, — заметил Исаев.
Мусаев попросил сравнить киллера на кадрах с видеокамеры и Рустама.
— Не похож. У него борцовская стойка, широкие плечи. Рустам прихрамывал давно, сломал ногу. На фото в грязи — похож. Дядя никогда не пошлет племянников на убийство! — вдруг эмоционально начал говорить Исаев. Вопросы закончились. Заседание на следующий день, в среду, 12 февраля началось с попытки отвода судьи по тем же обстоятельствам — Арсамерзаев не обманул. Но председательствующий снова не нашел законного повода для самоотвода. А затем прокуратура ходатайствовала о закрытии процесса для допроса свидетеля Олега Шошина, подчиненного Дмитрия Павлюченкова (Павлюченков осужден в декабре 2012 г. за убийство журналистки в особом порядке, получил 11 лет колонии строгого режима), — в деле имеется несколько засекреченных протоколов с его допросами. Во время предыдущего процесса Шошин, который следил за журналисткой по указу начальника, допрашивался в открытом заседании. Он опознавал Гайтукаева и Хаджикурбанова.
