В материалах дела "Оборонсервиса" есть свидетельства, согласно которым "казначей преступной группировки" Ирина Егорова занималась тем, что снимала наличные со счетов подконтрольных компаний и передавала их главарю злоумышленников Евгении Васильевой. В своем выступлении в суде Егорова, не признающая вины, постаралась продемонстрировать, что эти "порочащие показания" были получены после того, как ей устроили ловушку в СИЗО с помощью подельницы, да и вообще сказанное тогда было переврано. Сама же она оговаривать никого не стала, как ни старались оперативники и тюремщики, а куда делись "многомиллионные суммы" – не знает.
Вчера 4 марта, в Пресненском райсуде выступала четвертая подсудимая по делу "Оборонсервиса" – Ирина Егорова. Ее обвиняют по п. "а" ч. 3 ст. 174.1 УК РФ (отмывание похищенных денежных средств – до пяти лет лишения свободы) и ч. 4 ст. 159 (мошенничество – до 10 лет). Следствие считает ее казначеем преступной группы, созданной бывшим директором Департамента имущественных отношения Минобороны Евгенией Васильевой. Той вменяют в вину 12 эпизодов преступлений по ст. 159, 174.1, 285 и 286 УК РФ (мошенничество, легализация денежных средств, злоупотребление должностными полномочиями – до 10 лет).
Егорова не признает себя виновной, а о том, что она занималась "изготовлением бухгалтерских документов" для проведения выплат по фиктивным, по мнению следствия, договорам между ОАО "Главное управление обеспечения войск" и ООО "Центр правовой поддержки "Эксперт", если верить ее словам, даже и подозревать не могла. Речь тут идет о 123,5 млн руб. комиссионных за сделку по продаже восьми филиалов ГУОВ ЗАО "Инвестстрой-15" в январе – феврале 2012 года, выплаченных, хотя покупатель, как считают следователи, был известен заранее. Это подтверждала и бывший гендиректор "Эксперта" Екатерина Сметанова, признавшая вину в мошенничестве и коммерческом подкупе (ч. 3 ст. 204 УК – до семи лет лишения свободы), но еще не побывавшая под судом.
Егорова в тот период была гендиректором одной из "дочек" "Эксперта" – компании "Приоритет", которая оказывала материнской организации бухгалтерские услуги. "Я считала, что раз есть акт выполненных работ, услуги оказаны, то претензий у сторон нет. Проверяла лишь правильность оформления и выписывала счета-фактуры", – сказала Егорова и напомнила судье Татьяне Васюченко, что ни один свидетель не подтвердил того, что ей сообщали о фиктивности агентских договоров и о том, что работы по ним на самом деле не проводились. А потом удивилась, почему рядом с ней на скамье подсудимых нет экс-главбуха "Эксперта" Юлии Болдыревой, которая ранее занималась оформлением таких же документов, и бухгалтера ГУОВ Валентины Епишиной, добровольно и без претензий перечислявшей деньги.
Расскажите, как отдавали деньги Васильевой, и больше ничего не надо
Часть суммы, полученной "Экспертом" от ГУОВ, а именно 102 млн руб., Егорова, по мнению следствия, легализовала по указанию Васильевой. Сделано это было, как считают следователи с помощью фирм "Форс" и "Роникс-Плюс", купленных на ее имя.
Это не так, утверждает Егорова. "Я не похищала денежные средства, не могла их легализовать и не вступала для этого в сговор с Васильевой", – заявила она и рассказала, что две эти компании нужны были для оптимизации налогообложения "Эксперта" с помощью договоров на оказание консультационно-информационных услуг. Предложила эту схему, по словам Егоровой, еще Сметанова. Оплата по этим договорам велась за счет средств "Эксперта", полученных от контрагентов, но нигде не доказано, что их перечислил именно ГУОВ, добавила подсудимая.
Всю прибыль, которую получали "Роникс-Плюс" и "Форс" Егорова, по ее словам, передавала представителю собственника "Эксперта" – компании "Эвия". Эти средства она перечисляла на банковские счета, открытые на ее имя, а потом снимала наличные. Таким образом, по ее словам, она отдала порядка 40 млн руб. – без расписок.
Егорова отрицает, что эти деньги шли Васильевой, а прямо противоположные показания Динары Биляловой, еще одного экс-директора "Эксперта", назвала оговором. "[Егорова] снимала деньги для Васильевой, – заявила в суде признавшая вину Билялова, а когда у нее спросили, почему она решила, что именно для нее, добавила: – Это подразумевалось. Егорова не могла для себя брать деньги. Все задания ей давала Васильева".
Такие показания, по словам Егоровой, СКР очень хотел получить и от нее. Только вопрос, передавала ли она Васильевой "якобы незаконно легализованные ею деньги", интересовал следователя во время первой встречи с ним. А когда Егорова ответила "нет", он, по ее словам, "разочарованно" переспросил: "Точно нет?" – и свернул разговор, записав в протоколе, что задержанная отказалась давать показания. Позже, вспоминала Егорова, ее навестил сотрудник УБЭП МВД с предложением "рассказать все". "Что "все"? Я не поняла", – вспомнила свои слова подсудимая, а в ответ услышала: "Надумаете говорить – зовите".
То же самое, по словам Егоровой, делал и приставленный к ней сотрудник ФСБ Андрей Николаев. Все 10 дней, которые она провела в ИВС, он приходил и уговаривал ее последовать примеру Сметановой, уже согласившейся сотрудничать со следствием. Позднее Николаев стал приводить в пример и Билялову, говорила подсудимая.
"Заявление о пропаже я писать не стала"
"Исчезновение многомиллионных сумм" действительно произошло. По версии Егоровой, сумма, которая не была передана "представителю "Эвии", хранилась в ее рабочем сейфе и в банковской ячейке. Но после обысков в "Эксперте" в конце 2012 года "собственник на связь больше не выходил", и как передать ему остаток, Егорова не знала. Часть денег, находящихся в сейфе, Егорова забрала и передала своей подруге Ирине Гурченко, договорившись, что та положит их в банковскую ячейку. Но, по словам Егоровой, она этого не сделала, и они пропали после обыска, проведенного в доме Гурченко сразу после задержания там подсудимой 11 апреля 2013 года. В материалах дела говорится, что сумма изъята не была, оперативники нашли лишь упаковки от денежных пачек.
После освобождения Егорова сказала Гурченко, что хотела бы забрать деньги. Но та заявила, что понятия не имеет, куда они делись. "Заявление о пропаже я писать не стала, это бессмысленно", – подвела итог Егорова.
Техническая ошибка
Еще один эпизод обвинений, предъявленных Егоровой, связан с тем, что она оформляла личные авиаперелеты Васильевой в качестве председателя совета директоров 31-го Государственного проектного института специального строительства и ее матери из Москвы в Санкт-Петербург, а также полеты в Анапу и Краснодар как служебные командировки. С февраля по август 2012 года институт заплатил за них более 650 000 руб.
Егорова на это сказала, что общее собрание акционеров 31-го ГПИСС одобрило оплату командировок Васильевой – об этом ей сообщил гендиректор института Михаил Петрушов, пообещав позже показать соответствующее решение. И он, и главбух института Галина Польских, и экономист Игорь Чистяков прекрасно знали, чьи поездки оплачивают, так что вводить никого из них в заблуждение Егорова, по ее словам, не могла. Да и вообще она работала передаточным звеном – получала счета на оплату билетов от секретаря Васильевой Анны Казиной и пересылала их Чистякову. А единственный раз, когда институт оплатил перелет на отдых для матери Васильевой, Егорова назвала "технической ошибкой".
"Порвут как Матросова"
Свои показания по сути обвинений Егорова перемежала рассказами о том, как на нее давили следователи и оперативники. Началось это, по ее словам, по дороге из Главной военной прокуратуры в ИВС. По пути сотрудники ФСБ говорили, что посадят ее на 10 лет и "порвут как Матросова", рассказывала Егорова. А когда ее перевели в СИЗО, то на обложке папки с документами, как она узнала позже, стояло "Оборонсервис" и "склонна к побегам", и этим объяснялось проявленное к ней "дружелюбие". "Самые злобные сотрудницы буквально залезали в белье, заставляли раздеваться и приседать", – вспомнила она процедуру перед встречами с адвокатом.
Сочла нужным Егорова рассказать и о том, что случилось во время допроса 3 декабря 2013 года, когда она узнала от своего адвоката Юрия Гервиса, что ее дочь Анастасия парой недель раньше попала в автомобильную аварию в Великобритании. "В присутствии следователя я не плакала, ревела в туалете следственной части. Дежурная несколько раз вбегала в кабинет и кричала "Не мучайте Егорову, дайте я заберу ее в камеру", – вспоминала подсудимая. Говорить с дочерью Егоровой, по ее словам, не давали, требуя с нее все те же "показания на Васильеву". Сочла она угрозой также слова следователя и курировавшего Егорову сотрудника ФСБ, которые "неоднократно говорили", что возвращение ее дочери в Россию до окончания следствия крайне нежелательно.
Подсудимая напомнила, что под арестом она пробыла 360 дней. В СИЗО у нее обострились хронические заболевания, но никакой медицинской помощи получить не удалось, каждый раз при продлении ареста говорилось "состояние здоровья удовлетворительное", но реальных осмотров не проводилось. В результате ухудшения состояния здоровья в ноябре 2014 года Егорова была прооперирована и теперь нуждается в постоянном медикаментозном лечении.
"Показания не нужны, и изменить что-то может только чудо"
На протяжении своего выступления Егорова несколько раз говорила, что следователь писал в протоколах, кто она отказалась давать показания, но на самом деле это было не так – просто она отказывалась давать "нужный" ответ на вопрос о передаче Васильевой наличных. Первый раз это случилось после задержания в доме Гурченко, когда в ГВП следователь по особо важным делам Юрий Самсонов сообщил подсудимой о том, что она будет арестована. "Я была готова давать показания, но мне сообщили, что показания не нужны и изменить что-то может только чудо", – сказала Егорова.
После этого прокурор Юрий Обухов попросил зачитать протоколы допроса, чтобы опровергнуть эти слова Егоровой. Адвокат Гервис требовал отклонить это ходатайство, поскольку Егорова почти слово в слово повторила в суде показания, данные на предварительном следствии. Но Васюченко заметила, что читать протоколы целиком обвинение и не требует. Чтобы доказать, что подсудимая имела возможность давать показания, достаточно назвать только дату и время допроса, сказала она. И, судя по материалам дела, Егорова в 2013–2014 годах приходила к следователю пять раз. Трижды просила об отсрочке, а дважды – беседовала с ним.
Зачитав все свои объяснения, Егорова заявила, что отказывается отвечать на вопросы всех участников судебного разбирательства.
– И на мои? – уточнила Васюченко.
– Ваша честь, на ваши тоже, – твердо ответила подсудимая.
